И что теперь - всего лишь год тюрьмы? Он думает, что можно так легко от-
делаться за поруганную честь дочери Комиссара? Нет, его сделают калекой
или, еще лучше, просто прикончат в этой вонючей тюрьме! Интересно, поче-
му эта сволочь не сказал своего настоящего имени? Рембрандт! Выдумает же
такое! И как только эти олухи скушали? Во всяком случае, лично ему это
только на руку! Пусть назовется хоть Папой Римским, лишь бы сидел в
тюрьме, а не гулял на воле. А в тюрьме-то он его достанет!
Комиссар вдруг открыл ящик стола, некоторое время пошарил там и выта-
щил свою старую записную книжку. Как же фамилия того придурка? А, Тер-
нер! Точно, Джимми Тернер! Вот кому нужно показать фото этого ублюдка.
Комиссар весело усмехнулся: хорошо, что один снимок он все-таки оставил.
Он взял фото, аккуратно вырезал лицо. Обрезки тоже сжег и задумался.
Однажды, когда он еще не был Комиссаром, а едва успел стать детекти-
вом, то по наводке завербованного им осведомителя-наркомана пошел арес-
товывать одного наркоторговца. По его сведениям, тот должен был быть в
доме один, но неожиданно там оказался еще один мужик с маленькими бегаю-
щими глазками. К счастью, тот растерялся или просто испугался, во всяком
случае, не успел применить оружия.
Вырубив торговца ударом пистолета по голове, Алекс Уайт защелкнул на-
ручники на руках покупателя. А когда они оттащили наркоторговца к машине
и сунули его в багажник, второй арестованный неожиданно признался, что
он тоже работает на правоохранительные органы и попросил вытащить из
внутреннего кармана его документы.
Он действительно оказался сержантом Джимми Тернером, сотрудником
тюрьмы РайкерсАйленд. Он обещал когда-нибудь отдать должок. И Уайт, по-
нимая, что находящийся в багажнике наркоторговец уже принес ему очки,
отпустил его. С тех пор он ни разу к нему не обращался, словно чувствуя,
что тот ему еще пригодится. И вот теперь он нашел его телефон. Жена ска-
зала, что тот на работе и вернется только утром, в девять часов. Сунув
карточку Савелия в записную книжку, Комиссар оставил ее на столе, чтобы
утром связаться со своим должником и, добравшись до дома, завалился
спать.
Но он плохо знал собственную дочь. После разговора с Розочкой Лариса
и сама уже не сомневалась, что Савелий в опасности, и вот уже несколько
дней, как она установила за отцом тайное наблюдение. Вот и сегодня, при-
дя с занятий, девушка стала подглядывать в замочную скважину. Уайт в это
время звонил Тернеру домой. Лариса едва успела отскочить от двери и
спрятаться под лестницей, когда отец направился в свою спальню на втором
этаже. Как только шаги стихли, Лариса вошла в кабинет, включила нас-
тольную лампу и стала просматривать его записную книжку.
И тут вдруг она наткнулась на лицо Сергея, вырезанное из фотографии,
которую она сразу вспомнила. Кажется, она нашла то, что искала! Вряд ли
фото парня оказалось в записной книжке случайно. Кому-то отец звонил н
наверняка говорил о нем. Две страницы, между которыми лежало фото, были
густо исписаны, и сначала она решила переписать все телефоны, но вдруг
увидела мелкую запись: тюрьма Райкерс-Айленд, а крупнее - сержант Джимми
Тернер! И ниже его домашний телефон. Это не могло быть простым совпаде-
нием. Лариса быстро переписала номер на листочек и сунула его в карман.
После чего закрыла записную книжку и положила так, как она и лежала. Она
слышала последние слова отца о том, что он перезвонит утром, в девять
часов, а значит, этого Джимми не было дома. Отлично! Во что бы то ни
стало надо не прозевать этот разговор.
Поставив будильник на восемь часов, она тут же легла спать. Она всег-
да с трудом просыпалась и впритык прилетала на занятия, не успевая даже
позавтракать. Но в этот день утро было свободным. Она дождалась, когда
отец отправился в свой кабинет, и незаметно пробралась к его двери. Часы
показывали ровно девять, когда Комиссар набрал номер.
- Джимми? Привет! Узнал?.. Вот и хорошо!.. Спасибо, мог бы и раньше
поздравить... Как с чем, с назначением!.. Надеюсь, ты не забыл про свой
должок?.. Вот и чудненько!.. Что? Да нет, никому побег устраивать не
нужно! - Комиссар рассмеялся. - Мы не для того их ловим, чтобы потом вы-
пускать! Нет, приятель, все гораздо проще: нужно поучить одного наглеца
уму-разуму!.. Как? Тебе виднее, дорогой мой!.. Наверняка у тебя есть
среди квартирантов друзья-приятели, или я ошибаюсь?.. Фамилия? Ремб-
рандт, Кларк Рембрандт! Ты вот что... Чтобы не случилось какой ошибки, я
вручу тебе его фото... Вот и хорошо! Отоспись после смены, а к вечеру
приходи ко мне! Договорились? Отлично! Бывай, жду!
Услышав фамилию Рембрандт, Лариса подумала, что речь идет о ком-то
другом, и, разочаровавшись, хотела уже уйти, но когда отец заговорил о
фото, снова задумалась. Зачем это отец решил подстраховаться фотографи-
ей? И почему он проявляет такое внимание к какому-то заключенному? Нет,
здесь что-то не чисто! Что ж, нужно срочно действовать! Почему-то теперь
она была уверена, что речь идет именно о приятеле Розочки. Но почему у
него другая фамилия? Да еще такая претенциозная! Рембрандт! Да еще
Кларк, назвался бы уж Харменсом ван Рейном! Она усмехнулась: да, такое
мог придумать только этот парень!
Лариса не стала рассказывать этого Розочке - сначала надо было все
разузнать. Но как? Не может же она пойти в тюрьму и попросить начальника
показать ей этого человека? Тот, конечно, свяжется с ее отцом, и тогда
положение Сергея осложнится. Что же делать? Ведь он страдает из-за нее!
Какая же все-таки сволочь этот Лассардо! Если бы не его фотографии!.. А
что, если к нему и обратиться? Или, может, к капитану Минквуду? Как-ни-
как, все-таки сотрудник ФБР! Но тут Лариса вспомнила, как капитан пос-
мотрел на нее, когда речь зашла о Сергее. Нет, этот ревнивец только нав-
редит. А Лассардо наверняка что-нибудь придумает. Что ж, проявим немного
ласки, и он не устоит...
Когда их вывели на прогулку, там уже было человек двести из других
корпусов. Прогулочный дворик напоминал небольшой стадион. С одной сторо-
ны была глухая кирпичная стена адми нистративного здания тюрьмы, три
другие стороны представляли собой высоченные заборы из прочной металли-
ческой сетки. Сразу за кирпичным домиком - проходная, откуда дежурный
офицер наблюдал за порядком на прогулке, - была спортивная площадочка,
где размещались турник, кольца, штанга, гири. В другом углу квартиранты,
просто прогуливались или сидели на скамейках.
Это место считалось негласным тюремным рынком, здесь можно было при-
обрести все, что угодно: от сигарет до наркотиков, от деликатесов до
одежды. Оплата производилась различными способами: деньгами, сигаретами,
любым другим, даже самым неожиданным товаром. Реже можно было распла-
титься работой, зачастую криминального характера. Задолжал, к примеру,
один квартирант другому определенную сумму, а отдавать нечем. Тогда кре-
дитор либо расправлялся с ним физически, вплоть до устранения, либо по-
ручал своему должнику так же круто рассчитаться с кем-нибудь из своих
врагов.
Самое большое пространство было отдано "американскому футболу", пок-
лонников которого здесь хватало. Все они делились на две категории: иг-
роков и болельщиков. Судил игру обычно человек, пользующийся авторитетом
и у тех, и у других. Это был здоровенный детина по кличке Зубодробилка.
Свое прозвище он заработал на ринге, выступая в тяжелом весе. Однажды,
вчистую проиграв сопернику, не получив денежный приз в пятьдесят тысяч
долларов, он с горя так надрался, что стал доказывать свою силу в баре,
раскидывая ни в чем не повинных случайных собутыльников. Вот здесь-то он
"вчистую" выиграл: три сломанные челюсти, пара сломанных рук, более де-
сятка перебитых ребер, а о разбитых головах и говорить нечего. Наутро он
очнулся в полицейском участке, а вскоре получил приговор: одиннадцать
месяцев лишения свободы.
В тюрьме очень уважают силу. И, как только Зубодробилка появился, он
моментально стал самым уважаемым квартирантом Хотя и не обошлось без
стычек с предыдущим авторитетом по кличке Козырный. Этот не отличался
особой силой, но был профессиональным картежником и полтюрьмы состояло в
его должниках. Он был истеричным, стервозным, как говорится, с опасным
приветом, и отказаться с ним играть было практически невозможно: он мо-
ментально взрывался, начинал кричать, а если и это не помогало, то от-
казник знал, что в ближайшее время его покалечит кто-нибудь из должников
Козырного.
Когда появился Зубодробилка, - а его лицо в обычное время светилось
добродушием, - Козырный попытался склонить его к игре и после реши-
тельного отказа стал истошно визжать, нагоняя на него страх. Но Зубодро-
билка, выждав немного, как бы давая время одуматься, неожиданно опустил
свой огромный кулак на голову Козырного. В результате новенького отпра-
вили на пять суток в карцер, а Козырного - на месяц в тюремную больничку
с сотрясением мозга. Когда Козырный вышел из больницы, происшедшая с ним
метаморфоза изумила всех: он забыл своих должников. Казалось, он вообще
сдвинулся по фазе. Теперь он лишь изредка жалобно канючил:
- Перебросимся в картишки? Перебросимся в картишки?
И зачастую получал по шее от тех, кого он притеснял ранее.
Первые пару дней Савелий выбирал пустую скамейку и почти целый час
сидел в одиночестве, наслаждаясь свежим воздухом и покоем. Но потом
вспомнило своих мышцах. Стараясь не привлекать к себе внимания, он делал
только простые, знакомые всем упражнения: отжимался, приседал, подтяги-
вался, с удовольствием отмечая, что он в хорошей форме. Эх, сейчас бы
поразмяться! Хотя бы с тенью. Но приходилось сдерживаться, чтобы не
привлекать внимания зеков и администрации.
Вот и сегодня он подошел к гире и несколько раз подбросил ее. До сих
пор на него никто особо не обращал внимания: занимается и занимается, а
хочет молчать в одиночку, тоже его личное дело. Савелий поставил гирю на
место и вдруг ощутил за спиной чье-то дыхание. Какая-то неуловимая угро-
за чувствовалась в том дыхании, и он моментально приготовился к нападе-
нию. Чуть повернув голову, он увидел трех упитанных негров, угрожающе
поглядывающих на него. У одного в руке сверкнула заточка. К счастью,
тень падала так, что он мог контролировать каждое их движение.
Времени на принятие решения было вполне достаточно: они находились
метрах в трех от Савелия. Говорков решил не спешить ни с защитой, ни с
нападением, надо выждать, что они предпримут. На удивление, офицера-наб-
людателя не было, а Крысиный Нос, словно специально, отвернулся, отвле-
кая разговором остальных тюремщиков. Отметил Савелий и то, что между ним
с тремя неграми и офицерами выросла группа зеков, чтобы скрыть расправу
от взоров сотрудников тюрьмы. Впрочем, Савелий вздохнул с облегчением:
охрана ничего не увидит. Но Говорков ошибался: сержант, некто Билли Ким-
лун, внимательно наблюдал за происходящим из окна третьего этажа адми-
нистративного корпуса. Он отлично видел, как странно вели себя офицеры в
прогулочном дворике, как образовалось кольцо вокруг Рембрандта. Он уже
хотел было вмешаться, но что-то его остановило.
Савелий видел, как парень с заточкой взмахнул рукой. Сейчас придется
отражать удар, возможно, поломав этому негру руку... Но внезапно за спи-
ной кто-то истошно закричал. Савелий повернулся и застыл с открытым
ртом: заточка валялась на земле, негр стоял на коленях и баюкал свою ок-
ровавленную руку, а над ним возвышалась груда сала и мяса, которая назы-
валась Томми. Обхватив за шею несчастного чернокожего, он назидательно
говорил:
- Мама говорила, что нападать сзади не честно. Мало того, что вас
больше, так ты еще и с ножичком! Это очень нехорошо! И я очень сержусь!
А я этого парня знаю. Он вам может сделать больно, но нужно драться
