радости, а оттого, что тяжелый камень неожиданно свалился у нее с души.
Ничего не видя перед собой, она уткнулась лицом ему в плечо.
- Почему же ты не говорил мне об этом? - прошептала она, всхлипывая
от счастья. - Я чувствовала себя такой несчастной.
- Успокойся, любовь моя. Я чувствовал себя таким же несчастным, а
когда я зол, я имею отвратительную привычку делать так, чтобы все ос-
тальные страдали вместе со мной. И больше всех страдает тот, кто причи-
няет мне эту боль.
Он крепко прижал ее к себе. Они долго стояли обнявшись. Затем он раз-
жал руки, взял ее за подбородок и, слегка откинув ей голову назад, заг-
лянул ей в лицо. По ее щекам медленно катились слезы. Он в шутку выру-
гался и с неожиданной легкостью поднял ее на руки.
- Любовь моя, бедная моя, ты так измучилась, а я настоящий садист,
потому что заставил тебя так...
Она поцеловала его в подбородок.
- Я не измучилась, никогда в жизни мне не было так хорошо, и я вовсе
не бедная! Если ты меня любишь, я самая богатая женщина в мире.
- Нет, нет, это преувеличение. Найдется, пожалуй, еще несколько...
Она громко рассмеялась, поразившись тому, что он может шутя говорить
о своем состоянии, которое представлялось ей таким огромным, что приняло
у нее в голове почти фантастические размеры.
- Я очень богата, потому что ты любишь меня, - тихо повторила она. -
Даже если бы у тебя не было ни гроша, я все равно была бы самой богатой
женщиной в мире. А если честно, то было бы гораздо лучше, если бы у тебя
не было столько этих мерзких денег. Я действительно постоянно думаю о
том, как мы будем жить, когда поженимся. Было бы лучше, если бы ты был
простым рабочим и в поте лица зарабатывал свой хлеб. Тогда я смогла бы
помогать тебе.
Они подошли к огромным стеклянным дверям ее спальни. Он раздвинул
легкий шелк портьер, пересек комнату и бережно опустил ее на кровать.
Потом он наклонился и крепко поцеловал ее в губы.
- Ты и так будешь помогать мне, - произнес он проникновенным голосом,
и слова его прозвучали как клятва, как обещание, - тем, что ты будешь
такой, какая ты есть, будешь той женщиной, которую я полюбил, той
единственной, которая смогла тронуть мое холодное сердце. Мне нужно,
чтобы отныне ты всегда была в моей жизни. А обо всем остальном мы поза-
ботимся потом и устроим все так, чтобы было хорошо и нам, и Стефани, и
нашим детям. А теперь спи, у Тамсын весь завтрашний день расписан для
тебя буквально по минутам. И прежде всего вы займетесь твоим свадебным
платьем.
- У меня даже мысли не было... мне не нужно никакого свадебного
платья! - воскликнула она.
- Почему же не нужно? У тебя будет настоящее свадебное платье.
На ресницах ее задрожали глупые непрошеные слезы.
- Да, я знаю, - прошептала она, целуя руку, которая ласково убрала с
ее лба тяжелую шелковистую прядь.
- Тебе нужно хоть немного поспать, - нежно сказал он. - Если даже ты
не устала, то все эти бурные проявления чувств почти наверняка тебя уто-
мили. Любовь моя, у нас с тобой впереди целая жизнь. И сейчас я хочу,
чтобы ты уснула и ни о чем не думала.
Она улыбнулась ему чуть-чуть сонной улыбкой, провожая его полным неж-
ности взглядом. Когда он был уже в дверях, она вдруг тихонько вскрикнула
и села на кровати.
- Сол, а жемчуг?! Лучше возьми его с собой.
- Нет, это твой жемчуг.
Она надела его подарок. Серебристое лунное сияние жемчуга удивительно
гармонировало с ее платьем, серый цвет которого был так же чист и проз-
рачен, как серый цвет ее глаз. Невозможно было оторвать взгляд от этой
фантазии из шелка, созданной элегантной американкой, владелицей модного
магазина. Кэндис гордо несла этот жемчуг и улыбалась так ослепительно,
что все, кто видел ее, украдкой вздыхали, вспоминая свои молодые годы.
Она вся светилась переполнявшим ее счастьем, полностью доверившись чело-
веку, с которым соединяла свою судьбу.
Церемония бракосочетания состоялась в городе, в небольшом соборе, до
отказа заполненном прихожанами, в основном верующими из местных, ведь
женихом был человек, которого они считали своим. Величественная гармония
их голосов, поющих благодарственные гимны Господу, была лишь отдаленным
эхом тех чувств, которые бушевали сейчас в сердце Кэндис.
Она осторожно поинтересовалась у Стефани, не откажется ли она быть
подружкой невесты. Давая свое согласие, та буквально бросилась ей на
шею.
- Какая прелесть, я всегда мечтала быть подружкой на свадьбе! Ура,
ура, ура!
Одетая в свое самое лучшее голубое шелковое платье, Стефани вся све-
тилась радостью и была необыкновенно хороша в этой роли, преисполненная
решимости неукоснительно соблюдать правила свадебного ритуала. Именно
она настояла на том, чтобы Кэндис специально для нее надела "что-нибудь
старинное" - мелкий неровный жемчуг и гранатовый браслет, принадлежавшие
когда-то их матери. Задыхаясь от гордости и любви, Кэндис чувствовала,
как радость и счастье признания переполняют ее.
Грант был шафером, а Тамсын, как она позднее призналась, прекрасно
справилась с ролью матери невесты и даже выкрикивала в нужные моменты
здравицы в честь молодых. Трое их детей - две девочки и мальчик, как две
капли воды похожий на своего отца, - вначале держались с Кэндис очень
сдержанно, но скоро тоже приняли ее как свою. Кроме радости любви и суп-
ружества, Сол дарил ей семью.
Но Кэндис была готова отдать все это счастье за человека, который
ждал ее у алтаря, так думала она, идя по проходу между рядами с букетом
бледно-розовых и зеленых орхидей в руках.
Руки ее дрожали. Она попросила, чтобы сейчас ее сопровождала только
Стефани. Неожиданно этот путь показался ей бесконечно долгим и одиноким,
путь к ее будущему, в котором, может быть, и не суждено сбыться ее на-
деждам. Сейчас перед ее мысленным взором промелькнули те горькие уроки,
которые преподала ей жизнь. Эти видения уродливо насмехались над ней,
злорадно нашептывали, что в конце концов он тоже отвергнет ее, тогда на
кого ей останется надеяться?
Но в этот момент Сол повернулся к ней. Словно поняв все, что происхо-
дит с ней в эту минуту, он улыбнулся ей нежно и ободряюще, и все эти
страшные призраки растаяли, как дурной сон. Она расправила плечи, орхи-
деи в ее руках перестали дрожать, а голос зазвучал ровно и уверенно,
когда она вслед за священником стала повторять слова клятвы. Потом зво-
нили церковные колокола, туристы на улицах останавливались, чтобы погла-
зеть на кавалькаду красиво убранных свадебных машин, увозивших молодоже-
нов назад в особняк Чэпменов, а она сидела рядом с человеком, которого
поклялась любить и боготворить всю жизнь, и он крепко сжимал ее руку в
своей. Даже сквозь затемненные стекла машины ее свадебное кольцо горело
и переливалось на солнце.
Он поднес ее руку к губам и поцеловал сначала это кольцо, а потом ее
ладонь.
- Мне показалось, ты готова была убежать, - тихо сказал он.
- Я такая глупая - мне вдруг стало так страшно.
Он крепко сжал ее руку в своей.
- Я бы последовал за тобой, даже если бы ты убежала на край света.
Но, слава Богу, этого не понадобилось.
Поздравить молодых пришли самые близкие, все было очень просто и неп-
ринужденно. После этого все отправились на огромное торжество, устроен-
ное в честь новобрачных в соседней деревне, неподалеку от дома. Оно ока-
залось куда более официальным и почти целиком проходило на местном наре-
чии, которым Сол владел в совершенстве.
Когда праздник закончился и их стали напутствовать в дорогу шутливым
пожеланием, от которого все так и покатились со смеху, какаято древняя
старуха подмигнула Кэндис и прошептала:
- Ему и говорить ничего не нужно, как видно, он уже с пеленок знал,
как можно сделать женщину счастливой.
Наконец они остались вдвоем. Машина ехала по дороге, которую Кэндис
сразу узнала.
- А что тебе сказала эта старуха? - с наигранной скромностью спросила
она, любуясь его профилем и вспоминая свое смятение, когда в тот злопо-
лучный день она ехала с ним по этой дороге.
Он улыбнулся ей легко и непринужденно.
- Если ты хочешь сделать женщину счастливой, бей ее, когда она этого
заслуживает, люби ее и никогда не переставай говорить ей о том, что она
красавица. Но кроме этого, не давай ей отдыха ни днем, ни ночью.
- А то последнее, что она прошептала тебе в самое ухо, так что слыша-
ли только ты и она?
Он хитро улыбнулся.
- Она сказала, что мне повезло, ведь не каждая женщина может подарить
мужу первенца-сына.
Кровь бросилась ей в лицо.
- Как она узнала?
- Я думаю, на своем веку ей довелось видеть много беременных женщин.
А что касается пола нашего ребенка, то некоторые старые полинезийки об-
ладают каким-то талантом по части таких предсказаний.
- И как часто они ошибаются?
Он засмеялся.
- Около восьмидесяти процентов их предсказаний сбывается, но об этом
не стоит волноваться. Дочь или сын, в любом случае наш ребенок будет же-
ланным и любимым.
Она кивнула, легко касаясь своего живота, сердце ее переполняли ра-
дость и счастье. В его голосе было столько спокойной уверенности, что
она едва удержалась от слез. Но внезапно в голову ей пришла другая
мысль.
- Как ты думаешь, заметил ли это еще ктонибудь? - озабоченно спросила
она.
- Конечно, нет, с чего ты взяла? Если только Тамсын. Она относится к
тебе с большой заботой и вниманием. А что, это тебя смущает?
- Мне кажется, да, - тихо ответила она. - Тебя, по-моему, тоже, иначе
ты бы сказал об этом Гранту.
Он слегка пожал плечами.
- Нет. Я просто хочу, чтобы вся эта шумиха вокруг нашего брака слегка
улеглась, прежде чем тебе придется отвечать на вопросы, связанные с тво-
ей беременностью.
Он на секунду оторвал взгляд от дороги и посмотрел в ее подавленное
лицо.
- Что случилось, любовь моя? - ласково спросил он.
Она через силу улыбнулась.
- Мне кажется, мне просто нужно, чтобы ты успокоил меня. Я такая глу-
пая. И еще мне кажется, я должна увидеть своих приемных родителей.
- Ты уверена, что тебе это действительно нужно? - мягко спросил он.
Она кивнула и слегка нахмурилась.
- Да, я столько лет прожила в ненависти к ним. А теперь я бы хотела
положить конец всей этой годами копившейся злобе, горечи и боли. Мне ни-
чего не нужно от них, поэтому они больше не смогут причинить мне боль,
и, кроме того, мне кажется, моей матери будет интересно узнать, что все
сложилось для меня так... ну просто как в сказке!
Еще раньше она рассказывала ему про тот случай, когда матери удалось
всучить ей деньги; сейчас, оглядываясь назад, Кэндис вся съежилась,
вспоминая себя, юную и самолюбивую, ожесточенную годами предубеждений и
отчуждения.
- Я так счастлива теперь, - продолжала она, - что хотела бы, чтобы
они знали, что я отчасти понимаю, почему они так повели себя тогда.
- Делай так, как считаешь нужным, - спокойно сказал он.
В каком-то смысле все происшедшее с ней было своеобразным эпилогом ее
жизни, когда вновь в один узел связывались все некогда оборванные нити
ее судьбы. Она освободилась от смятения и боли, что угнетали ее душу, и
впервые за много лет могла наслаждаться радостным ощущением своего
счастья.
Уже опустились сумерки, мерцающие и искрящиеся, когда, взяв ее на ру-
ки, он донес ее от машины до порога маленького дома, стоящего высоко в
горах. На этот раз его лицо было открытым и спокойным и невольно излуча-
ло то счастье, которое она ему подарила.
Нежно прижимая ее к себе, он осторожно опустил ее на землю и поцело-
вал.
- Вот мы и дома. Добро пожаловать, любовь моя.
Как сладко ей было слышать эти слова. В них звучали и обещание
счастья, и преданность. Они вместе прошли в гостиную. По всему было вид-
но, что кто-то заботливо приготовил все в доме к их приезду; в воздухе
