или клики, которые вели себя точно так же, как и "нойо".
Джим остановился и подождал, пока его спросят, что такое "нойо".
Спросил его об этом Хейнман.
- Французский этнолог Жан Жак Петтер назвал термином "нойо" общество,
раздираемое внутренними противоречиями, - ответил Джим. - Роберт Ардли
несколькими годами позже, охарактеризовал это понятие, как "соседство
территориальных властителей, связанных вместе дружеско-вражеской
зависимостью". Примером "нойо" в природе является обезьяна Каллицебус.
Каждая семья Каллицебус проводит свое время, свободное ото сна и пожирания
пищи, у границы территории другой семьи Каллицебус, крича и угрожая ей.
Все это, за исключением того, что физическая территория была заменена
"положением", а угрозы - интригой, заставляющей другого человека и людей
упасть в глазах своих товарищей, - можно отнести и к обществу Тронного
Мира. Единственным исключением из такого "нойо" были Высокородные вроде
Ро, но и то, только потому, что она была атавизмом - тем типом, который
Высокородные развили только в процессе своих умственных и физических
достижений, а затем двинулись дальше, в то время, как Высокородные,
подобные Ро, остались на том же уровне физического развития.
Поэтому ее не считали компетентной. Хотя это и не так.
Джим опять замолчал. Некоторое время ни один из членов Комиссии не
нарушал молчания. Затем заговорил Хейнман.
- Ранее вы изображали этих Высокородных сверхсуществами по сравнению
с нами, людьми Земли. Сейчас - с обществом обезьян. Они не могут быть и
тем и другим.
- О, нет, могут, - сказал Джим. - Ардли так же утверждал, что "нации
дают героев, "нойо" - гениев". В случае Тронного Мира, который стал
прообразом колониальных губернаторств, процесс был обратным. Гении сделали
"нойо". Обезьяны Каллицебус живут, так сказать, в утопии. На деревьях им
хватает и пищи и питья. Так же и Высокородные Тронного Мира создали для
себя утопию, в которой технология направлена на удовлетворение малейших их
желаний и физиологических потребностей. Естественно, в таких утопических
условиях они когда-нибудь ослабнут и станут легкой добычей для
колониальных миров, у которых положение намного тяжелее. Это -
исторический переворот общества, когда аристократия слабеет и становится
зависимой от низших форм.
- Почему же этого до сих пор не случилось с Высокородными? - подал
голос Хейнман.
- Потому что им удалось создать нечто уникальное - увековеченную
аристократию. Империя начала с того, что собрала на одной планете лучшие
умы. Эта планета впоследствии стала Тронным Миром. И когда она уже стала
Тронным Миром, туда все еще продолжали прибывать самые талантливые люди с
других миров. Это обеспечило почти бесконечное вливание свежей крови. И,
кроме того, аристократия Тронного Мира, развившаяся в Высокородных,
сделала то, чего прежние аристократы никогда не могли сделать. Она
заставила каждого члена своего аристократического общества знать все о
технологии Империи. Другими словами, Высокородные были не просто гениями,
они были гениями высокообразованными. Высокородная Ро, сидящая сейчас
позади меня - дайте ей только время, материалы и инструменты - сможет
сделать из Земли точную копию Империи со всеми ее технологическими
достижениями.
Хейнман нахмурился.
- Я не вижу здесь связи между гениальностью Высокородных и тем, что
они "нойо".
- Бесконечно обновляющаяся, увековеченная аристократия, - продолжал
Джим, - останавливает естественные процессы человеческой эволюции. В
результате создаются искусственные ситуации, при которых происходит
социальная, а следовательно, и индивидуальная эволюция. Такая аристократия
- если она и не будет разрушена снаружи - просто обязана в конце-концов
разрушить самое себя. У Высокородных когда-нибудь обязательно наступит
упадок. Они упадочны по своей природе.
Губернатор наклонился и что-то настойчиво зашептал в ухо Хейнману. Но
Хейнман, почти со злостью, отстранил его рукой.
- Как только я понял, что они обречены, - говорил Джим, не отводя
глаз от губернатора, - я понял и то, что зерна разрушения Империи уже
посеяны. Свидетельством этому упадку служило "нойо", до которого
деградировали их общественные отношения. Другими словами, через несколько
сотен лет, самое большее, Империя начнет разваливаться - и тогда им будет
уже не до Земли и ее обитателей. Можно было бы не беспокоиться, но... К
сожалению, я узнал в это время о планах Галиана, который жаждал захватить
власть в свои руки. Не все Высокородные были удовлетворены тем, что могли
дать "нойо" их чувствам. Некоторые индивидуумы, вроде Галиана, Словиэля и
Вотана, чувствовали потребность в настоящих действиях, а не в этой тени
существования, которую им предлагали "нойо" и игра в Пункты. К тому же,
Галиан был опасен, поскольку, как и Император, был сумасшедшим. Но, в
противоположность своему брату, он действительно был сумасшедшим -
человеком, который был в состоянии применить свое безумие на деле. И у
Галиана были свои планы в отношении Земли. Он втянул бы нас в упадок своей
Империи прежде, чем Империя свалилась под собственной тяжестью.
Джим замолчал. Внезапно ему захотелось оглянуться на Ро и посмотреть,
какое впечатление произвели на нее эти слова. Но он не осмелился.
- Итак, - заключил он, - я поставил своей целью остановить и
уничтожить Галиана. И я это сделал.
Члены Комиссии за столом, губернатор, люди, сидящие в зале продолжали
сидеть бесшумно и не двигаясь, как бы ожидая, что он продолжит свою речь.
Наконец, слабое перешептывание между членами Комиссии подсказало им,
что Джим кончил.
- Значит, таковы ваши объяснения, - сказал Хейнман, медленно
наклоняясь вперед и уставившись прямо на Джима. - Вы сделали то, то вы
сделали, чтобы спасти Землю от упадочного безумца. Но как вы могли знать,
что вы правы?
- Я скажу вам, почему, - Джим несколько мрачно улыбнулся. - Потому,
что я нашел в их архивах достаточно сведений о том, что Земля все-таки
была колонизирована Империей. Среди колонистов было несколько
Высокородных, тогда они только-только стали так называться. И... - Он
заколебался, затем выговорил медленно и очень ясно: - Я САМ ЯВЛЯЮСЬ
ОТЩЕПЕНЦЕМ ПО ОТНОШЕНИЮ К ТЕМ ВЫСОКОРОДНЫМ, КОТОРЫЕ ВЫСАДИЛИСЬ ТОГДА НА
ЗЕМЛЕ, ТАК ЖЕ, КАК И РО ЯВЛЯЕТСЯ ОТЩЕПЕНКОЙ ПО ОТНОШЕНИЮ К ВЫСОКОРОДНЫМ
ТРОННОГО МИРА. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ Я НЕ СМОГ БЫ СДЕЛАТЬ ТОГО, ЧТО СДЕЛАЛ,
СОСТЯЗАЯСЬ С ГАЛИАНОМ И ДРУГИМИ ВЫСОКОРОДНЫМИ. Я БЫЛ ОТЩЕПЕНЦЕМ БОЛЕЕ
РАННЕЙ И БОЛЕЕ ЗДОРОВОЙ ИХ АРИСТОКРАТИИ, И Я БЫЛ БЫ СПОСОБЕН СДЕЛАТЬ И
ДОСТИЧЬ ГОРАЗДО БОЛЬШЕГО, ЕСЛИ БЫ МОЙ РОСТ НЕ БЫЛ ОСТАНОВЛЕН ЗДЕСЬ, НА
ЗЕМЛЕ, КОГДА МНЕ БЫЛО ВСЕГО ДЕСЯТЬ ЛЕТ ОТ РОДУ!
В гробовом молчании, последовавшем за его словами, Джим обернулся и
взглянул на губернатора. Губернатор стоял как вкопанный, рот его был
слегка приоткрыт, коричневые глаза не мигая смотрели на Джима. Совершенно
неожиданно Джим ощутил симпатию и веру в себя не только аудитории - чего
он и добивался своей речью - но и среди членов Комиссии; веру и симпатию,
которая так же неожиданно исчезла, сменившись недоумением и недоверием.
- Высокородный? Вы? - сказал Хейнман низким голосом, оторопело глядя
на Джима.
Было похоже, что председатель задает этот вопрос скорее себе, чем
Джиму. Долго он продолжал смотреть на Джима, затем взял себя в руки и лицо
его приняло прежнее выражение. Хейнман вспомнил, кем он был, и каковы его
обязанности.
- В это трудно поверить, - и в голосе его чувствовалась скрытая, едва
уловимая ирония, которая проявлялась при первых вопросах к Джиму. - Чем вы
можете подтвердить свои слова?
Джим спокойно кивнул в сторону губернатора Альфы Центавра.
- Вот губернатор знает Высокородных, - сказал Джим, не сводя глаз с
маленького человечка. - Но не только это. Он видел меня среди Высокородных
Тронного Мира, в гуще его знати. Он сможет сказать вам, являюсь ли я
таковым, если вы поверите в его свидетельство.
- О, - сказал Хейнман, не только откидываясь назад, но и отодвигаясь
вместе с креслом. Я думаю, мы можем поверить свидетельству губернатора.
Он повернулся к маленькой фигурке, сидящей рядом с ним, и спросил
громким голосом, прокатившимся по всему залу:
- М-р Кейл, находящийся здесь, утверждает, что он один из
Высокородных. Что вы думаете по этому поводу, губернатор?
Глаза губернатора неотрывно следили за Джимом. Он открыл было рот,
заколебался, затем заговорил с сильным акцентом, произнося земные слова.
- Нет, нет, - сказал он. - Он не Высокородный. Он никак не может быть
Высокородным. Нет... НЕТ!
Аудитория позади него разом вздохнула, раздалось нечто похожее на
стон, как бы дань реакции. Джим медленно поднялся с кресла и скрестил руки
на груди.
- Сядьте, м-р Кейл! - выкрикнул Хейнман.
Но Джим не обратил на его слова никакого внимания.
- Адок! - сказал он в пустое пространство.
И внезапно Адок появился перед ним, стоя впереди стола Джима на ничем
не занятом пространстве между этим столом и сценой, на которой восседали
члены Комиссии. Он стоял молча, его могучее тело слегка блестело в
электрическом свете, белые полосы энергетических лент выделялись на его
руках, теле и ногах.
Позади Джима аудитория разом выдохнула, на этот раз с трепетом. Затем
- тишина.
- Адок, - сказал Джим, - это наружная стена. Я хочу, чтобы ты открыл
ее. Никакого шума, никаких обломков, никакого повышения температуры. Я
просто хочу, чтобы ты открыл ее.
Адок чуть повернулся к стене, на которую указал Джим. Казалось,
Старкиен не сделал ни одного движения, но внезапно на секунду вспыхнул
свет, который казалось, способен был ослепить всех, и какой-то непонятный
звук, словно хлопнула пробка от шампанского, пронесся над залом.
Там, где была стена, образовалось отверстие правильной формы, десяти
футов в высоту и пятидесяти в длину - с гладко закругленными краями, как
будто камень был расплавлен.
Через это отверстие виднелись крыши прилегающих зданий, голубое небо
и маленькие облачка на нем, бегущие в даль. Джим указал на небо.
- Это облака, Адок, - сказал он. - Убери их.
Раздалось пять или шесть коротких звуков, напоминающих свист,
настолько коротких, что человеческое ухо не в состоянии было уловить их.
Небо очистилось.
Джим повернулся, глядя на немного приподнятую сцену. Медленно он
поднял руку и указал на губернатора Альфы Центавра.
- Адок... - начал он.
Маленькая коричневая фигурка внезапно сорвалась со сцены и бросилась
к Джиму, пытаясь схватить его за руку, и упала перед ним на колени.
- Нет, нет, Высокородный! - вскричал губернатор на языке Империи.
Затем, в отчаянии, он перешел на английский.
- Нет! - закричал он, чуть ли не выворачивая голову и глядя на членов
Комиссии. Его голос с сильным акцентом дико звучал в гробовой тишине. - Я
ошибался. Он - ВЫСОКОРОДНЫЙ. Говорю вам, он Высокородный!
Голос губернатора поднялся до визга. Хейнман и другие члены Комиссии
уставились на него со смешанным чувством ужаса и неверия. Он повернулся,
оставаясь стоять на коленях, и очутился лицом к Джиму.
- Нет, нет! - закричал он. - Я говорю вам так не потому, что он
указал на меня. Нет! Это из-за Старкиена! Вы не понимаете! Старкиены не
подчиняются никому, кроме Императора и тех Высокородных, которым Император
велит подчиниться. Старкиены не могут так повиноваться никому, кроме
Высокородного! Это правда! Он действительно Высокородный, и я был неправ!
