же заорал пиратам на палубе: - Парни, готовьте тесаки, сейчас мы сойдемся
с этими идальговцами, и будет славная сеча, ей-богу!
Галеон поравнялся с "Моржом", орудийные порты его угрожающе зияли.
- Почему не стреляют?! - пронзительно закричал Пью.
Как бы в ответ на его вопрос, орудия "Моржа" издали нестройный
бортовой залп, и почти одновременно с этим галеон повернулся правым бортом
к нему. Сорок маленьких облачков дыма взвились от него, и через несколько
секунд всесокрушающая сила залпа обрушилась на пиратов.
Дым окутал оба корабля. К испанцу доносились от "Моржа" треск, грохот
и истошные вопли раненых и умирающих.
Когда дым рассеялся, палубы стали походить на решето, а по правому
борту над ватерлинией зияло большое отверстие.
С окровавленным лицом, словно получив удар саблей по щеке, Билли Бонс
твердо держал в руках штурвал, а вахтенный рулевой в предсмертной агонии
извивался у него под ногами.
Слева от него роковое ядро оторвало часть релинга, разнесло в щепки
участок палубы и унеслось дальше в море, но по пути поразило как Джона
Сильвера, так и Пью.
Сильвер валялся в луже крови без сознания: левую ногу его раздробило
у самого таза, и держалась она только кожей да обрывками раскромсанных
панталон. В двух ярдах от него стонал и ругался плачущим голосом Пью:
из-под ладоней, закрывавших теперь уже пустые глазницы, сочилась кровь.
По всей палубе валялись раненые и убитые картечью и ядрами,
разметавшими их, как кегли. Вне всякого сомнения, второго залпа "Морж" бы
не выдержал и тайна острова Кидда могла исчезнуть навеки в пучинах моря,
но по случайности, поистине чудесной, дело приняло иной оборот. Как бы
тяжело ни пострадал экипаж Флинта, такелаж, паруса и мачты "Моржа"
остались почти непо-врежденными, в то время как залп Израэля Хендса снес
испанскому галеону бушприт и фок-мачту. Из-за этого испанец хотя и
сохранил способность к управлению, резко сбавил ход и стал отставать от
пиратов.
Билли Бонс подгонял и ободрял уцелевших моряков, и расстояние между
судами постепенно увеличивалось к ярости испанского капитана, чья законная
добыча и заслуженная награда ускользали прямо из рук.
Спустя четыре часа "Морж" сумел оторваться от потерявшего мачту
испанского галеона на безопасное расстояние. Все это время Билли Бонс
стоял на месте рулевого и его суровое смуглое лицо не меняло невозмутимо
спокойного выражения, как если бы он был изваянной из дуба фигурой на носу
корабля. Билли и так-то нечасто смеялся, а теперь совсем не имел оснований
веселиться, направляя "Морж" на восток к Нью-Провиденс. Около ста пиратов
были убиты или немногим отличались от убитых; многие были серьезно
изувечены, как Сильвер и Пью. Лишь две-три дюжины моряков могли держаться
на ногах, чего явно не хватало для далекого и опасного перехода.
Израэль Хендс выполз из орудийной палубы невредимым. Время от времени
он подходил к Бонсу и докладывал дополнительные подробности о потерях и
повреждениях "Моржа". Так, оказалось, что Джоб Андерсон и Том Морган не
больно-то пострадали, а Черный Пес, у которого картечью оторвало два
пальца на руке, также мог работать, хотя непрерывно хныкал и оплакивал
свою потерю. Из прочих Джордж Мерри, хотя и слегка контуженный, не
переставал ссориться и задираться со всеми, а О'Брайен, Дерк Кемпбелл и
Бен Ганн остались полностью невредимы, хотя последний стал более нервным и
время от времени, что совсем необъяснимо, говорил только о сыре.
Бонс выругался, когда ему доложили о положении корабля.
- Вот тебе и на! И землетрясение я пережил, и желтую лихорадку, и на
каторге даже побывал, - сказал он, прищелкнув пальцами, - и так близок
оказался к моменту, когда смогу наконец зажить, как лорд-канцлер, а вот
теперь не знаю, доползем ли мы до Нью-Провиденс.
- Ну, Билли, я исполню свой долг, - отозвался Израэль Хендс.
- Как канонир, не сомневаюсь, ты сделаешь все, Израэль, - возразил
Бонс, - но не как моряк. Флинт, когда не в обмороке, вопит и поет на
корме, как помешанный; Пью потерял иллюминаторы, а Окорок останется
одноногим, если выживет, в чем я сомневаюсь. Ну, по моему разумению, я
теперь капитаном стал, хотя неизвестно, кто и когда меня на этот пост
выбирал.
Израэль немедленно откликнулся:
- Никто на борту не против тебя, Билли.
- Да, - отвечал Бонс, - может быть, никто и не против. Хотя бы
сейчас, поскольку Долговязый Джон остался при одной ноге.
Он прищурил глаза и взглянул вперед:
- Знаешь, Израэль, с тех пор как мы ушли из Санта-Лены, я и глотка
рома не сделал, а ведь он меня, ей-богу, бодрит и голову просветляет. Да,
что это там за корабли какие-то по правому борту?
Израэль неуклюже полез по вантам бизань-мачты и поглядел на горизонт.
- А ты, Билли, их, должно быть, просто почуял! Два судна вдалеке,
точно так. Но они не кажутся опасными.
- Приятель, у нас всего-навсего две дюжины тех, кто может взяться за
дело. Этого не хватит, чтобы убрать паруса, если ударит шквал, не говорю
уже о стрельбе из орудий, коли надо будет. Так что запомни, каждое судно
на горизонте - враг, и враг опасный. Эти суда лежат как раз на пути к
Нью-Провиденс, но я пока еще не спятил и не дам себя догнать! Плясать я и
в молодые годы не был большим охотником, а уж на рее тем более. Меняем
курс. Через час стемнеет, и тогда пусть ищут нас по всему морю, коли
охота.
- Вернуться ведь не сможем, Билли. Ветер неблаго-приятный. Куда
думаешь податься?
- А к Саванне, приятель. Пойдем прямо на север. Путь подольше, но
зато безопасный.
И Бонс начал менять курс корабля, отдавая приказы горсточке пиратов
на палубе.
Пока "Морж" уносился во мраке на север, американец-хирург Адамс
продолжал лихорадочно перевязывать сгрудившихся в кубрике раненых.
Помещение превратилось в сущий ад от стонов измученных дикой болью людей,
то и дело валившихся друг на друга, не в силах удержаться на месте из-за
качки. То, что Адамс сумел сделать, было истинным чудом, говорю это вам,
как врач, потому что работать ему пришлось в жарком и душном кубрике при
мигающем свете фонаря, а пациентов с серьезными ранениями было у него
больше сотни. До того дня пираты насмехались над мистером Адамсом, делая
предметом насмешки учтивые его манеры, преследуя его кличкой "дамочка" или
"барышня" - с этой ночи никто из экипажа Флинта и не помыслил бы о
подобном. Адамс скорее походил тогда на мясника, чем на образованного
джентльмена: фартук его лоснился от крови, а с пил и скальпелей то и дело
срывались красные капли.
Хирург счел Черного Пса раненым достаточно легко, чтобы держаться на
ногах и выполнять мелкие поручения, а потому, невзирая на протесты
последнего, назначил его своим ассистентом. В ушах каждого слово
"ассистент" звучало очень важно, но работа была не из приятных, потому что
Черному Псу пришлось извлекать щепки и картечины из раненых конечностей и
зашивать зияющие раны грубой сапожной дратвой.
Пью был среди первых, о чьих ранах позаботились: Черный Пес боязливо
промыл изрезанный лоб Гейба и смазал целебным бальзамом пустые его
глазницы. Затем перевязали ему глаза куском материи от разорванной синей
рубашки и положили в угол кубрика, где несчастный оплакивал свою потерю,
проклиная все на свете, жалобно стеная и умоляя дать ему подкрепиться.
Адамс не тратил много времени на тех раненых, которые, по его мнению,
сложившемуся при осмотре увечий, не имели шансов дожить до утра.
Приговоренных выносили на переднюю палубу и оставляли умирать среди брызг
волн и сильных порывов ветра. Однако за жизнь других пиратов, имевших хоть
малейший шанс выкарабкаться, Адамс бился, как лев.
Через несколько часов после того, как "Морж" ускользнул от испанца,
Адамс занялся раненым квартирмейстером. Долговязый Джон вздрогнул, когда
хирург, с сомнением покачивая головой, изучал его раздробленное бедро,
пробудив страдальца от лихорадочного сна, до сих пор притуплявшего боль.
Наклоняясь над потным лицом Сильвера, Адамс изысканно обратился к
нему тонким голосом, в котором явственно проступал новоанглийский акцент:
- Мистер Сильвер, я твердо убежден, что вам необходимо ампутировать
ногу возле таза.
Джон покачал своей большой русой головой:
- Отрезать мне ногу? Боже мой, покарай гневом своим и не оставь в
живых человека, который сделал бы это! Не желаю я быть одноногим
попрошайкой, христа ради выклянчивающим у прохожих фартинг на краюху
хлеба. Пошел-ка ты, коновал, к дьяволу! Может быть, я оправлюсь. Знаю вас,
лекарей, засыпаете человека латынью, как римские попы! И ведь хлебом вас
не корми, дай только искромсать на куски того или иного славного моряка,
чтобы посмотреть, что у него внутри, а как отправите на кладбище
сотню-другую славных малых - ну, книжки себе строчить, и ведь опять на
вашей проклятой латыни!
Хирург продолжил:
- Если я не отрежу вам ногу, мистер Сильвер, вы в течение недели
станете трупом. Ваша бедренная кость разбита на мелкие осколки, а кроме
того, вы потеряли много крови. Мне чуется уже запах гниения. Видели ли вы
когда-нибудь гангрену, мистер Сильвер? В Бостоне я однажды вычистил два с
половиной фунта червей из раны одного старого негодника, который тоже
считал, что разбирается в этом деле лучше лекарей. Не больно-то приятно
было смотреть, как он умирал. Ну, мистер Сильвер, времени у нас с вами для
разговоров нет. Жизнь или смерть, выбирайте сами, да без раздумий!
Сильвер взглянул на него налитыми кровью глазами:
- Режь, Адамс, да поскорее. Не думал я, что ты можешь быть таким
оратором, разрази тебя гром!
Четыре человека еле уместили огромное тело Джона Сильвера на
окровавленную доску, поставленную на козлы и служившую операционным
столом. Оказалось, хирург не больно-то церемонился, когда проводил
ампутации. Сильвера положили на спину и крепко связали сложенным вдвое
кожаным ремнем. Черный Пес с опаской взялся за его плечи, чтобы прижать к
доске, и Адамс принялся за дело. Бедро Джона было так раздроблено, что
хирург почти не прибегал к пиле. Главной его работой было срезать
разорванные мускулы и кожу как можно скорее, не допуская нового
кровотечения.
Храбрым человеком был Джон Сильвер, но никогда не потребовалось ему
столько мужества, как в миг, когда он ощутил боль от острия скальпеля,
разрезавшего ногу, - он мотал головой во все стороны, сжимал огромные свои
кулаки с такой силой, что ногти глубоко врезались в ладони, но не издал ни
звука. И все же, когда оставшуюся культю залили для дезинфекции кипящим
маслом, он не выдержал. Тогда, казалось, вся палуба над ним задрожала от
нечеловеческого вопля. Адамс, торжествующе улыбнувшись, обернулся к
Черному Псу, готовому грохнуться в обморок:
- Ну, мистер Пес, кто способен так кричать, непременно поправится.
Если хватает сил для такого вопля, есть надежда на выздоровление.
Так Джон Сильвер потерял ногу. Надо добавить, что он едва не умер,
несмотря на умело проведенную и своевременную операцию, потому что почти
сразу после ампутации его скрутила лихорадка, скорее всего, малярия, от
которой он дрожал так, что даже зубы стучали. Черный Пес присматривал за
ним, как мог, удерживал на койке его бьющееся в приступах огромное тело,
отирал платком пламенеющее потное лицо и вливал в глотку солидную порцию
рома, если удавалась такая возможность, когда Адамса не было поблизости.
Каких страшных событий и преступлений можно было избежать, если бы
Джон Сильвер умер тогда на "Морже"! Несомненно, многие достойные люди
