возможно, представлявших собой компьютеры...
- Вам это кажется знакомым?
Я вздохнула.
- Не знаю. Предполагаю, что речь может идти о случайном сходстве. Но
могу допустить, что некоторые вещи известны во всех мирах, включая научные
закономерности. У нас есть нечто очень похожее, которое служит для
передачи учебной информации под гипнозом.
Мы с большим трудом пытались объясниться из-за различий в
терминологии и не уверены, что говорили об одном и том же. Все
обозначения, какие использовал старец, были мне незнакомы. В лексике языка
Касабаарде в отличие от языков Ста Тысяч имелось множество технических
понятий.
Кое-что мы оба интерпретировали, пожалуй, неверно.
- Слышали ли вы, - спросил он наконец, - что некоторые из нас
располагают превосходной памятью?
- Да. У некоторых из людей наблюдается то же самое.
- Эти люди полностью запоминают, хранят и передают воспоминания себе
подобных лиц любым другим людям.
"Это невозможно, - подумала я. - Даже мы этого не можем. Пожалуй,
гипноучителя могли бы сойти за подобные прототипы, но только примитивные.
Если же это правда... Какого же тогда технического уровня достиг народ
колдунов?"
- Значит, вы можете записывать память.
- Записывать и воспроизводить другому лицу. И, начиная с него, снова
кому-либо и так далее. - Он улыбнулся. - Без малейшей потери подробностей,
от поколения к поколению.
- Кто-то однажды сказал мне... - я вспомнила, что это была женщина с
Покинутого Побережья, с которой мы вместе плыли на "Моховом соколе", -
Чародей обладает своего рода серийным бессмертием. В Южной земле об этом
никто не упоминал.
- О, меня не признают в Ста Тысячах. - Он захихикал по-стариковски. -
Если я храню памяти ста поколений, то где же тогда мои собственные
воспоминания о предыдущей жизни? Нет, меня там не любят и, конечно, там
лишь очень немногие обо мне знают.
- Это не бессмертие.
- Не для меня. - Он постучал себя пальцем по худой груди. - Я не
являюсь бессмертным, но им является Чародей. Смотрите.
ОН положил ладонь на предмет в форме куба. Пока я смотрела на куб, он
стал становится прозрачным из середины, как если вязкая жидкость очищалась
в ходе следовавших одна за другой стадий.
Вечерний свет осветил что-то, похожее на внешний двор. На краю
фонтана сидела девушка, держа в руках ребенка, которому было не более
года.
У нее была бледная кожа, в каштановой гриве сверкали вплетенные
жемчужины, а одежда состояла из коричневого облачение и поясного шнура
Коричневой башни. Она едва вышла из возраста аширен; на вид ей было не
более четырнадцати.
У нее было серьезное выражение лица, она сосредоточено смотрела на
ребенка, игравшего ее шестипалой рукой.
- Это одна из таких людей этого поколения, - сказал старец. - У нее в
голове накоплено множество памятей. Еще несколько лет - когда я умру, - и
она станет Чародеем. Она будет помнить, что говорила с вами, Кристи, она
будет помнить этот момент так же, как я. Потому что тут нет никакой
разницы между ее памятью и моей. Она будет мной... точно так же, как я
являюсь всеми теми, кто был до меня.
Куб потемнел, снова переместив меня в холодное помещение. Меня
окружали свидетельства внеземной технологии.
- Теперь вы понимаете? - спросил Чародей. - Касабаарде - старейший
город мира, а я - старейший человек в этом мире. Я знаю этот мир.
Возможно, я единственный, кто его знает.
Если дело дойдет до обмена между Орте и каким-либо иным миром... то
естественный, кто может квалифицированно говорить от нас.
25. ЗОЛОТАЯ ИМПЕРИЯ
- Все это хорошо и прекрасно, однако... - Я обнаружила, что уже
некоторое время взволнованно ходили назад и вперед, и остановились перед
старым ортеанцем. - Это невероятно! Какое действительное доказательство
этого у вас есть?
Он развел руки в стороны, как бы охватывая жестом Коричневую Башню ее
неоспоримым существованием.
- Если бы я мог к вашему удовольствию доказать, что машины
функционируют в соответствии с моими утверждениями?
- У меня нет технического образования, чтобы это перепроверить или
отвергнуть. - "А что касается этого момента, - подумала я, - то для
немалого числа ученых Доминиона встанут проблемы, состоящие в том, чтобы
наверстать здесь кое-что.
Он осторожно сел на какое-то металлическое устройство и посмотрел на
меня. Когда его мигательные перепонки поднялись, я увидела, что глаза его
были черными и ясными, как у птицы. Явно меняя тему разговора, он сказал:
- Предполагаю, что Южная земля преимущественно против контакта с
вашим миром.
- Большинство? Не знаю. Ведь это может и измениться.
- Они страшатся перед техникой; они верят, что может вернуться народ
колдунов. - Он задумчиво покачал головой. - И все связанные с ним
опасности, хотя он представляет для них опасность лишь потому, что они все
еще этого хотят.
- А в Касабаарде это не так?
- Может быть, мы бедны материальными благами, но есть иные виды
богатства, но есть иные виды богатства. Могу ли я спросить вас о вашей
вере?
- Я... - Это меня озадачило. - Вера?
- В духовное.
- Не знаю... Думаю, что принадлежу к агностикам.
Мое ведомство предпочитает наличие у своих сотрудников этой духовной
позиции, потому что она не так легко приходит в конфликты с религиями
других миров.
- Нужно искать ответы, - сказал он, - в мышлении и в душе. Это тот
выбор, который мы сделали для себя в Касабаарде. Вы можете верить во что
хотите или вообще ни во что. Из-за этих вот вещей... - показал он мне на
машины, - ...все они не трогают нас. Ни Сто Тысяч, ни Кель Харантиш. Мы
сделали свой выбор. Сейчас мы встречаемся с чем-то новым, с вашим миром. И
это принесет с собой новые решения.
- А вы сами, - спросила я, - верите в бога? В богиню?
На его лице появилось выражение, которое могло означать как
удивление, так и удовлетворение.
- Бог - это вы, Кристи. Бог - это я. Это мы все.
Я чувствовала свою беспомощность. Касабаарде был устроен совершенно
иначе, чем Южная земля. Перед послом здесь вставали совершенно иные
задачи.
- Я... простите меня... я все еще точно не знаю, почему здесь
нахожусь.
- Это вы сами поймите, пробыв здесь некоторое время во внутреннем
городе. Причина, из-за которой я пригласил вас посетить меня, гораздо
проще. Основным назначением Коричневой Башни является получение знаний. Я
желал бы получить знания о вашем мире, Кристи. О Земле и о Доминионе.
Я пожала плечами.
- Это моя задача. Я охотно расскажу вам все, что знаю.
- Наши языки отличаются друг от друга, - сказал старец. - Возможно,
мы не поймем друг друга в большей степени, чем предполагаем.
- Разве это не является неизбежным? Во всяком случае, сначала?
- Да, это так. - Он взялся рукой за мою руку, чтобы опереться, и
встал. - Думаю, вы это поймете. Я хотел бы записать ваши личные
воспоминания, Кристи, чтобы познакомиться с вашим миром. И, поскольку
Касабаарде знаменит своей торговлей, я готов предложить вам доступ к
некоторым воспоминаниям об Орте, которые имеются у меня.
- Почему вы сомневаетесь в нем? - спросил обитатель Топей, когда мы
шли по коридорам.
- Разве я это делаю?
- Да, иначе бы вы не говорили с ним так. Так не сделал бы ни один из
нас. - В его голосе слышалось явное возмущение по поводу непосредственного
легкомыслию.
Его тонкие, как палки, руки и ноги, щелки-глаза, холодная змеиная
кожа... Все это просто диссонировало с пыльным, обжигающим югом-обитатель
Топей в одеянии служащего Коричневой Башни.
- Тетмет, как вы сюда попали?
Он привел в действие какой-то механизм в стене, и наружные двери
открылись. За садом белели сводчатые крыши, освещаемые светом звезд, в
воздухе чувствовался сильный аромат цветущих ночью ползучих растений.
Обитатель Топей сказал:
- Когда я был молодым, меня поймали люди и заперли в клетке. Они
взяли меня с собой вниз по большой реке, чтобы развлекаться. Когда я стал
постарше, то убил их и убежал по Расрхе-и-Мелуур... А он меня подобрал.
Небо было в серебристой дымке, в которой сливались яркие звезды. Я
была без маски и видела, что город освещен так же хорошо, как и днем.
- Вы снова придете, - сказал он.
- Я обещала сообщить ему свое решение и сделаю это, как только все
хорошо обдумаю.
Когда я шла по двору, обитатель Топей вышел из Башни и крикнул мне
вслед:
- Кристи... Он знает, каково быть чужим в изгнании. Вам следует
помнить об этом.
Улицы Касабаарде опасны даже при ярком свете звезд. Как сказала
Оринк, масса времени для размышлений одних приводит к мудрости, а других -
к праздности и насилию; у меня не было времени, чтобы бояться. Однако в
этом городе, где никто не имел твердых привычек, не было причины
возвращаться в Су'ниар. Другие дома-ордена находились ближе.
Проходили дни, на город обрушивались песчаные бури, приходившие с
плоскогорья. Было сухо, как в печи. На шестой день после моего посещения
Коричневой Башни ветер сменился на северный. Налетели сильные дождевые
шквалы с Внутреннего моря и превратили песок на улицах в слой грязи, в
котором по щиколотку утопала нога. Ортеанцы отсиживались в своих в своих
подземных жилищах.
Эти резкие, неожиданные шквалы быстро прошли. Над улицами поднимался
пар. Снова пылало солнце, и с раскинувшейся на плоскогорье пустыни снова
надвигались пески...
Я ждала приглашения Чародея, чтобы прийти в Башню и сообщить ему свой
ответ. И с отчаянием думала о том, каким будет этот ответ.
- Возьми их у нее, - раздраженно сказала Оринк.
Аширен Оринк забрало у меня обе кадки с крышками. До уличного
водяного насоса и обратно нужно было пройти всего несколько метров,
обливаясь потом. Я села на скамью рядом с пожилой женщиной во внутренней
комнате.
- Я бы хотела заняться каким-нибудь делом.
- Су'ниар не признает никакой оплаты, - ответила она, затем икнула и
закашлялась, видимо, потому что в горло ей попал песок.
- Вы, иностранцы, никогда не можете ничего не делать, я права? Вы за
все боретесь, работаете и... Ах, да что я рассказываю! Выйдите просто
наружу и сядьте под навесом. Не делайте ничего, тогда заметите.
- Что я замечу?
Ее рот сморщился под краем маски.
- Разве я смогу вам это объяснить? Нет. Если бы это можно было
кому-то объяснить, то тогда не было бы истинного откровения. Вы должны
сами с этим разобраться.
Ее настойчивость наконец выгнала меня наружу. Я села на ступени
лестницы, натянув на лицо маску от безжалостного солнца. Надо мной
простирался навес, дававший спасательную тень. Под моими руками был теплый
песок. Как всегда, опершись спинами на сводчатую стену дома-ордена, сидела
группа ортеанцев. Некоторые из них что-то бормотали себе под нос,
некоторые пели, третьи неподвижно смотрели в воздух. Большинство их были в
грязи. Я не могла понять ни одного из них. Торговый язык презирался во
внутреннем городе.
"Предположим, это правда, - подумала я, - что технику народа колдунов
можно приспособить к потребностям как земных людей, так и ортеанцев. Но
какую опасность может это повлечь за собой? Для жизни, для духовности, для
политики? Проблема проста: либо я сделаю это, либо нет. Я совершила бы
глупость, если бы так поступила, и совершила бы такую же глупость, если бы
это не сделала.
Это входит за пределы полномочий, данных мне как послу. Есть ли у
