В конце концов, Люгер снес Кравиусу голову, отделив ее от туловища
идеально ровным и тонким, как бумага, разрезом. Тогда он в полной мере
ощутил присутствие Дзурга, покинувшего бесполезную оболочку. Тот оказался
чистым сознанием, невидимой частью иного, недоступного людям мира.
Тело аббата, утратившее хозяина, разложилось тут же, на глазах у
Стервятника, и превратилось в газ, растворившийся в зыбкой атмосфере
Дракона. Люгер выполнил свою часть работы. Существом со звезд занялись
тени и он не знал, побеждено ли оно до конца...
Тени заставили Слота отправиться в ту часть облака, где он еще
никогда не был. Там оказалась комната с архаичной мебелью, которая могла
находиться в любом валидийском или адольском замке, построенном тысячу лет
назад. Стены комнаты слабо пульсировали, как гигантское сердце. Перед
единственным широким окном стоял стол с глубокой воронкой посередине и
кресло из благородного дерева, обитое темным бархатом. Из окна открывался
вид с огромной высоты на долину и близлежащие скалы. Снаружи был вечер или
раннее утро.
Люгер подошел к столу, сел в древнее кресло, оказавшееся очень
удобным, и стал рассматривать черную воронку. Ее окружало металлическое
кольцо с символами древнего языка. Стервятник узнал некоторые из них -
такие же символы были выдавлены на металлической оправе Звезды Ада.
Он снял с груди талисман и ощутил, как трудно расставаться с ним.
Отдаляя его от тела, Люгер как будто обрывал сотни невидимых нитей и
каждая оставляла болезненный след... Держа Звезду в вытянутой руке, он
вдруг почувствовал себя опустошенным. Мир показался ему бесцветным и
бесконечно тоскливым местом. Даже воспоминание о Сегейле не вызвало у него
прежних чувств. Тени лишили его человеческого естества, но не избавили от
смертельного яда тоски. Сейчас он был их слугой, но и они находились в его
власти...
Он уже знал, что надо делать дальше. Талисман сиял, как никогда ярко,
заливая стол и руки Люгера кровавым светом. Оправа Звезды совпадала с
металлическим кольцом, лежащим на столе. Люгер не удержался и заглянул в
воронку, - ему показалось, что у нее нет дна. Кровавые лучи убегали в
бесконечность, многократно отражаясь от ее стенок...
Он положил Звезду на воронку и повернул ее так, чтобы совпали символы
на кольце и оправе.
Небесный Дракон содрогнулся...
Все, что происходило до этого, оказалось бледной тенью
предстоящего... Облако превратилось в бушующий океан энергии, исключая
маленький островок покоя в середине, ограниченный зыбкими стенами
загадочного помещения, которое по неизвестной причине было всего лишь
искусной имитацией комнаты древнего замка, воздвигнутого людьми.
Пробуждение Дракона было страшным. Приобретенная
сверхчувствительность привела к тому, что Стервятник едва уцелел в
обрушившемся на него хаосе потоков, течений и вихрей. Тени хранили его.
Неведомые ему самому инстинкты помогли выстоять. Потом это вдруг стало
привычным и он обнаружил, что даже хаосом можно управлять.
Стол превратился в прямоугольное озеро, наполненное черной вязкой
жидкостью. Еще оно напоминало лоснящуюся шкуру какого-то животного. Звезда
Ада, испускавшая нестерпимо яркое сияние, медленно погружалась в воронку
посреди стынущего озера и вдруг оказалась словно по ту сторону зеркала.
Почему-то Люгер вспомнил пророчество, написанное на древнем языке, которое
перевел ему Алфиос: "Когда меня проглотит Небесный Дракон, мир вернется к
своему началу"... Жуткое предчувствие охватило его, как будто он совершил
нечто окончательное, страшное и непоправимое.
Кровавый шар погружался все глубже во мрак чужого космоса,
превращаясь в мутное пятно, а потом - в едва различимую точку, похожую на
зрачок настороженно глядящей ночной твари. Даже если бы Люгер хотел этого,
он уже не мог вернуть себе Звезду Ада...
На поверхности озера-стола появились углубления в форме отпечатков
двух пятипалых ладоней. Слот накрыл их руками и обнаружил, что отпечатки
полностью совпали с его собственными ладонями. Он почувствовал тепло и
приятное покалывание в пальцах. Озеро ждало прикосновения его рук...
Черное липкое вещество окружило кисти Люгера тончайшей пленкой,
чувствительной к малейшим движениям и легчайшим потокам энергии. Новая,
темная сила вливалась в него... Понимая, что уже никогда не станет
прежним, Стервятник медленно развел руки, поднимая Дракона с места его
тысячелетнего сна.
Если бы в этой части пустыни могло находиться хотя бы одно живое
существо, оно увидело бы, как гигантское облако, пронзаемое сотнями
молний, всплывает над опаленными огнем скалами и возносится в небо с
грохотом тысячи гроз... Содрогалась земля и ураганный ветер гнал по
пустыне кольцевую стену пыли. Дракон поднимался сквозь дыру в облаках,
которая стала затягиваться впервые за две тысячи лет. Варвары кланов Травы
и Пыли увидели в тот день голубую зарю на востоке, недолго соперничавшую с
вечным зеленым свечением Кзарна...
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. РАЗРУШИТЕЛЬ ФРУАТ-ГОЙМА
49. БОЙ НАД ОБЛАКАМИ
Всю ночь Дракон летел на север, покрывая за час расстояние, на
преодоление которого всадникам потребовалось бы два дня. Его полет был
невероятно быстрым и плавным, словно падение в пустоте. Люгер переживал
ощущения, недоступные ему даже в теле стервятника. Пьянящий восторг
наполнял его. Облака проносились внизу, сливаясь в мутную завесу, а
наверху застыли неподвижные холодные звезды. Никогда прежде он не видел
такого черного неба и леденящей ясности светил. Знакомые северные
созвездия казались искаженными...
Он мало думал о будущем и совсем не хотел думать о том, что Сегейла,
может быть, уже мертва. Это непереносимое подозрение с недавних пор
зародилось в нем и он пытался спрятать его в какой-нибудь темный угол
сознания, но оно оставалось там недолго.
Облако подчинялось легчайшим движениям его рук и почти неощутимым
импульсам мозга. Люгер выбирал направление интуитивно, более того, он
обнаружил, что не нуждается в ориентирах и картах. Все сведения о
географии планеты содержались в объединенном сознании узников Дракона.
Присоединившись к ним, Люгер ощущал спокойную уверенность исполнителя,
признавшего над собой высшую силу.
Однообразное сияние звезд усыпило его и он проспал середину ночи,
пока Дракон несся в воздухе, управляемый его подсознанием. Сны его были
похожи на перетекание песка в песочных часах. Проснувшись, он увидел
светлеющее небо на востоке и тучи, распавшиеся на отдельные гряды. Голубые
отсветы облака скользили по их вершинам, а в провалах между ними чернела
земля, все еще погруженная во мрак...
Восход солнца был стремительным и слепящим. Земное светило взорвалось
на горизонте, выбросив из себя миллионы сверкающих лучей и мир сразу же
изменился. В синем бархате небес растаяли звезды, земля внизу стала похожа
на карту, над которой плыли причудливые клубы дыма, как будто невидимый
великан курил свою трубку. Глядя на пятна ядовитой зелени, проплывающие в
разрывах туч, Люгер вдруг почувствовал, что находится немного южнее
Морморы. Его уверенность в этом была необъяснимой и неоспоримой
одновременно.
Он не вспоминал о летающем корабле до тех пор, пока не увидел его, а
когда увидел, то понял, что сам искал этой встречи. Олицетворение худшего
из зол, приходивших в этот мир со времен Катастрофы, было совсем рядом.
Сладкое предвкушение мести охватило Люгера. Ради этих мгновений стоило
рисковать жизнью в южной пустыне. Он послал слабый сигнал в направлении
крылатого силуэта, приближавшегося с северо-запада, и спустя мгновение к
нему вернулось эхо. Он узнал, что барон Ховел находится на борту корабля;
ничего больше его не интересовало.
Диниц Ховел был вне себя. Поиски беглецов, уничтоживших Сферга, и
этой проклятой самки, графини Норгус, оказались бесплодными. Барон слишком
поздно сообразил, что они могли прятаться и на юге. Чем они занимались
там, если выжили? Эта мысль не давала ему покоя... Даже неповоротливый ум
Ховела усмотрел в действиях графини признаки заговора, угрожавшего и его
собственной безопасности.
После исчезновения узурпатора в Скел-Моргосе началась смута, быстро
распространившаяся по всей территории Морморы. Среди придворных зрело
недовольство полувоенным образом жизни, который им приходилось вести
длительное время, стали нередкими случаи дезертирства из армии,
активизировались тайные сторонники оппозиции, получавшие поддержку извне.
За всем этим стоял опытный организатор и Ховелу казалось, что он узнает
руку министра Гедалла. А ведь когда-то у барона была возможность
определить цвет и консистенцию его крови. Диниц иногда позволял себе
помечтать о том, что будет, когда бывший министр свергнутого короля Атессы
снова окажется в его руках...
Барон был не прочь занять место Сферга, но до сих пор никто не мог
быть уверенным в том, что узурпатор исчез окончательно. Кроме того, Диниц
был солдатом, а не политиком. Он не имел понятия об утонченных интригах. В
дворцовых играх он часто оставался бы в числе проигравших, если бы иногда
его соперников не находили с запахам яда на губах, следами удушения на
горле или с отрубленной головой. Вот и сейчас, пока он рыскал по всей
Морморе, Круах-Ан-Сиуру и Алькобе в поисках беглых преступников, кто-то
проводил время в Скел-Моргосе с гораздо большей пользой для себя... Барон
вынужден был признать, что Сферг, кем бы он не был, умел править жестко и
держать в страхе всю свору придворных, готовую разорвать на части того,
кто ошибется первым. Мысли об этом не улучшали настроения Диница, а ведь
ему не было равных в способности убивать даже тогда, когда он находился в
прекрасном расположении духа...
Его команда, состоявшая из тварей, выращенных в лабораториях Сферга,
не знала физической усталости, но сам барон был утомлен и раздражен после
многодневного пребывания на корабле. У него давно закончилось доброе
старое вино из дворцовых погребов, а захваченных под Этраном загорелых
крестьянок Ховел не считал полноценными женщинами, испытывая склонность к
аристократкам, которых он сам же втаптывал в грязь... Иногда он испытывал
почти непреодолимое желание разорить замок или напасть на легендарный
Вормарг, по слухам, утопавший в роскоши, но чувствовал, что его время еще
не настало. Все было впереди: упоение битвами, молниеносные победы, враги,
обращенные в прах, прекрасное, волнующее душу зарево над горящими
городами, поверженные замки, власть над бесчисленными армиями и, может
быть, власть над миром, а пока его почему-то очень беспокоила судьба двух
пренебрежимо незначительных человечков, захваченных им на архипелаге Шенда
и исчезнувших вместе с графиней Норгус. Всех троих, а в особенности,
жирного аббата, Диниц жаждал увидеть не меньше, чем министра Гедалла с
жалкими остатками выводка его Ястребов...
Слабый ветер дул с запада и на "Бройндзаге" были подняты все паруса,
отчего он напоминал уродливую птицу, несущую на спине огромную гроздь
фиолетовых пузырей. Ее тень переползала с облака на облако, иногда
проваливаясь до самой земли. Распростертые крылья вяло шевелились,
поддерживая в воздухе корпус корабля, блестевший в солнечных лучах.
Люгер поднял Дракона повыше и стал сближаться с "Бройндзагом". У него
были все основания полагать, что его атака окажется неожиданной для
барона, но он ошибся. Ховел почуял неладное, как только ему доложили о
