мгновений. И я пони- маю: вот скоро, очень скоро этот камень упад°т с видимой только
148
тебе струнки, и... вс°, мои руки опускаются. Я продолжаю лю- бить тебя, но произойд°т что-то такое у тебя внутри, и... я уже вижу бандитские мысли в твоих глазах. Вс°! - ты в своей тарел- ке. Ты вполне можешь прожить и один. Тебе не нужен никто, даже я. Не отвечай мне, я вижу, как я бываю безразлична тебе. Нет, конечно, я необходима тебе. Рядом с тобой молодая, краси- вая женщина. Тебе важно с работы нестись на дикой скорости в цветочный магазин. Не заказать, а самому выбрать для меня цветы, рассказать всему миру, как ты любишь меня. Принести эти цветы мне в кровать. Целовать меня. Боже, да, да, я чувствую себя самой прекрасной женщиной в мире, но Джек... ты любишь меня для себя! Только для себя! Меня как бы нет. Есть толь- ко ты!
- Найди себе дурочку и сделай е° самой счастливой женщиной в мире. Ты это умеешь.
- Мне не нужна дурочка, Влада. Мне нужна любовь.
- Тебе нужна раба.
Джек бормотал, что это не так.
Но разве можно было что-то изменить?
Говорят, характер очень рано теряет молочные зубы. Чуть ли не при рождении реб°нка.
Джек ехал на совещание с мыслью сорваться при первой же возможности. Дороги, вероятно, ещ° на час... Влада... Наверное, она права. Но что я могу поделать?.. От воспоминания о Владе защемило в груди. Но это уже была не тоска, не рана, не боль. Нет. Это было воспоминание о ране, которая уже зажила. При- ятное состояние: воспоминание о приятно ноющей ране. Кото- рая уже зажила.
Мимо проносились поля, деревья, одинокие труженики на зе- мельных просторах. Потом дорога проходила рядом с рабочим пос°лком. Какие-то люди опять же.
Зазвонил радиотелефон. Джек ответил. Говорила Лора; он и забыл, что оставил ей свои координаты. - Лорочка, конечно встретимся. Я уезжаю на несколько дней в командировку, потом
149
позвоню. Целую сотни раз.
С Лорой он познакомился в "Открытой Студии". Эта студия представляла собой две огромные соедин°нные комнаты, факти- чески это был один большой зал. Стойка бара в углу, маленькие столики, свечи. Одну часть зала занимали художники. Между ними располагались натурщицы. Вторая же часть была отдана джазистам.
Он отправился туда один - с Викой они не виделись уже нес- колько дней. Джек чувствовал себя довольным и несчастным. Была тишина, которую он любил, и не было шуршания, передви- жения воздуха, е° рук в его волосах, не было лежащей на жен- ских коленях его головы. Так он и любил смотреть телевизор: голова на женских коленях, а руки обвивают е°.
Джек ходил по квартире, что-то даже прибрал, вымыл посуду, позвонил знакомым, с которыми редко виделся. Как дела? Что творится у Вас? Не намечается ли чего-нибудь на сегодняшний вечер?.. Нет, в конце недели уезжаю. А что сегодня? Ну хорошо, привет.
Вике звонить не было смысла: она будет дуться ещ° пару дней, потом они помирятся в кровати. Да и не хотел, наверное, он е° сегодня видеть. Что-то в ней было отталкивающее. Нет, не сегодня.
В "Студии" всегда можно было найти горячий борщ и ледяной "Абсолют". Жалеющий себя Джек принял душ, надел старые джинсы, мягкие кроссовки, длинную рубашку навыпуск. Вышел из дома. Залез в машину и посмотрел на себя в зеркало. В голове проскочил старый автомобильный анекдот.
Вопрос автолюбителю:
- Вы едете в своей машине по маленькой улочке. Бросаете
взгляд на зеркало заднего вида и видите в н°м падающего с
двадцатого этажа человека.
Ваши действия?
Правильный ответ:
- Поправить зеркало заднего вида.
На Джека смотрело усталое лицо, недовольная, грустная физи-
150
ономия, мешки под глазами. "Мне нужен отдых", - сказал сам себе Джек. Откинулся на кресле. Закрыл глаза. Ни о ч°м сейчас не думал. Усталость... Нет, это была не усталость. От чего он собственно должен был утомиться? Это было недовольство.
Джек посидел так несколько минут, потом открыл глаза и вновь посмотрел на себя в зеркало. Устал от такой жизни. Мне очень нужна любовь.
"Я не знаю, чего я хочу", - проговорил он вслух. И улыбнув- шись мысли, мелькнувшей у него в голове, зав°л мотор и выехал со стоянки. Мысль была следующая: "Вс° нормально, парень, ты не сумасшедший".
Лору он заметил, как только вош°л в студию: среднего роста, тоненькая, отличная фигурка, длинные мягкие волосы; сразу захотелось погладить е° по маленькой попочке (вы понимаете, на что я намекаю?). Позже он выяснил, что она полька, е° мать десять лет жила в Ирландии, их каким-то образом перекосило (каким именно образом, Джек не поинтересовался; главное - сейчас вс° в порядке), прекрасно владеет русским, обожает наших Булгакова и Лескова (не поспоришь). Про ирландцев очень давно мелькнула такая шутка.
Старый ирландец собрал всю семью и заявил:
- Мне надоело слушать истории о нашей жадности.
Я решил положить этому конец.
Завтра я на глазах всего города прикурю от стофунтовой купюры!
Все ахнули, а он продолжил:
- Во-первых, мы заткн°м всему миру рот, во-вторых, с голоду от
этого шага не помр°м, а в-третьих, - он сделал
многозначительную паузу, - неужели вы подумали, что я прикурю
от настоящей купюры?!
Джек сел за несколько столиков от Лоры, но так, чтобы видеть е°. Надо посмотреть, может, она с кавалером. Сидит сейчас на унитазе, пердит себе всласть, а потом прид°т на заранее заготов- ленные позиции - и уходи, поджав интеллигентно хвост. Можно, правда, вначале гальюн обследовать... Со своего места он видел и музыкантов, и натурщиц. Заказал сухой мартини и попросил у
151
официанта ручку с листком бумаги. Получив письменные при- надлежности, откинулся на спинку кресла и стал строчить.
"Квартет. Добродушный толстоватый ударник. Русский пиа- нист - Ян Виноградов - мы успели познакомиться здесь пару не- дель назад..."
Джаз всегда положительно влиял на Джека. Что-то сродни нар- котику.
"Саксофонист. Полный, но ещ° в форме. На вид лет сорок пять. И главное, вот: гитарист. Ч°рные джинсы, ч°рные туфли, мягкая полосатая рубашка. Линейки снизу вверх. Видно, что рубашка из мягкого материала, почему-то обратил на это внимание. Вот сей- час, сейчас наступит его соло, его дриблинг. А пока саксофонист играет, бас, дворник расчищает землю от пожелтевших листьев. Мягкой добродушной медью. В старом парке у пруда..."
Принесли мартини, в бокале плавала пара светлых оливок. Джек добавил несколько капелек лимона и отпил. Улучшилось настроение; его отношение к алкоголю было больше духовное, чем физическое. И вновь тень грусти промелькнула у него в мыслях. Тень, закрывшая на секунду солнце джаза, натурщиц: почему я здесь один?
"А пока саксофонист играет, по°т, изрыгает рвоту души, прямо в уши мне дует. Давай, давай, высвисти мне перепонки, выдуй все мои шлаки, отлично, парень. Да у него прозрачные глаза! Ударник вдруг всех перебил - да не вдруг, все знали, что сейчас он вступит - бам-бара-бам, четыре удара палочками. Саксофо- нист назад отклонился, не по°т пока; пианист - Яник Виноградов - плечами играет, коленками, коричневым жилетом, что на н°м, пальцами ног...
И вот гитарист!.. Нет больше денег. Нет больше печали, радос- ти. Сейчас, сейчас нет. Ни хрена больше нет. Его самого не су- ществует. Гитарист вступил!"
Музыканты объявили антракт. Джек знаком попросил у офици- анта сч°т, расплатился и направился к выходу; он как будто куда-то торопился. Хотелось ведь супа (борщ здесь не делали), ч°рно- го хлеба и водки, но уже выпит сухой мартини, и от него приятно
152
чешется внутри. Где-то в районе груди... Пусть себе чешется.
За одним из боковых столиков он заметил Яна и подош°л поз- дороваться. С ним сидела Лора. Ян представил их и убежал иг- рать, - антракт закончился. Джек остался уже до самой поздней ночи. Не из-за Лоры. Остался, потому что некуда было спешить.
После выступления Виноградов предложил марихуану. Джек и Лора не отказались побаловаться.
Утром, когда Джек вернулся от Лоры домой, ему захотелось с кем-то поговорить. С кем-нибудь таким, чтоб ни в ч°м не приш- лось врать. Таких, к сожалению, не много: Макса не оказалось дома...
Полностью разбитый Джек ходил, как сомнамбула, по кварти- ре. "Лучше бы сегодня был рабочий день, - подумал он и хмык- нул, - хороша же жизнь, если жд°шь рабочего дня".
"Гитарист: закрытые глаза, полуоткрытый рот. Ну вроде и вс°. Ничего больше не опишешь. Вс°: закрытые глаза и полуоткры- тый рот. Блаженство... Наверное, так сладко умереть. В полном отречении от всего... Попробую как-нибудь".
Джек заш°л в зал Электрической компании.
Совещание. Что поделать? - надо зарабатывать на хлеб насущ- ный. Хорошо, хоть не на стройке камни таскаю.
Центральный вход в Управление в очередной раз перестраива- ли; пришлось пройти через зал ожидания. Вдоль стен линейкой располагались столы, за которыми сидели служащие. На этих столах лежали бумаги, возвышались прогрессом компьютеры. Посетители. В центре зала стояли удобные широкие кресла, час- тично заполненные ожидающими своей очереди людьми... Вот там, в углу, Джек заметил девушку лет шестнадцати. Вероятно, родители поручили ей оплатить сч°т. Прямо в центре сидел муж- чина лет тридцати пяти, меланхолично перебирая в руках газету. По левую сторону от него пожилая женщина. На самом краешке кресла. Держит рукой сумку, которую поместила между ногами.
153
Джек бросил взгляд на спины людей, сидящих напротив служа- щих. (Спины.) Разные спины: широкие, узкие, длинные, корот- кие, обтянутые дорогой материей, рваной молод°жной джинсой, подч°ркнуто прямые, безразличные спины... Джек вновь взглянул на девушку лет шестнадцати: гладкая кожа, красиво собранные волосы, короткая юбка, открывающая прелестные юные ноги, уже почти оформившаяся грудь, ухоженные руки, чувственные губы, взгляд. Что-то особенное привлекло в е° лице. Но что? Он бросил взгляд на е° лицо и, пытаясь удержать увиденное в памя- ти, медленно пош°л внутрь здания. "На ней нет косметики, - понял он. - Да, на ней нет косметики. Хочется расцеловать это юное лицо прямо сейчас. - Он подсознательно пытался красиво обставить вдруг возникшее желание. Юная женщина. Нежнейшее тело, руки. Кровь. Молоко. Наверное, она пахнет необыкновен- но..."
