Кто помешал этому естественному ходу событий? Чингисхан и его монгольские
ветераны, поставившие во главу угла не родо-племенную, а военную
организацию, которая по самой своей природе решила все внешнеполитические,
культурно-идеологические и социально-экономические проблемы длинным копьем
и острой саблей.
Человек он был, бесспорно, способный, и соратники его обладали мужеством,
но ясно, что выиграть четыре внешних войны (с половцами, чжурчжэнями,
хорезмийскими тюрками и тангутами) монголам удалось не столько из-за личных
качеств Чинисхана, сколько из-за глубокого кризиса - точнее, перелома,
затронувшего в XIII в. всю Европу, Ближний и Дальний Восток. Характерным
для эпохи явлением была потеря психологической и этологической
(поведенческой) доминанты, крайне болезненно отразившаяся на проблемах
социальных и внешнеполитических. Выразилось это, говоря вообще, в том, что
личный интерес стал ставиться выше коллективного, из чего возникли два
следствия: инертность и рознь. В разных регионах эта черта проявлялась
своеобразно, на фоне местных условий.
В Западной Европе бурно росла экономика и были средства для прокорма
избыточного воинственного элемента, который до начала XIII в. сплавляли в
"Заморскую землю" (Палестину). В XIII в. рыцари и горожане включились в
войну гвельфов и гиббелинов, князей и городов, рыцарей и кондотьеров друг с
другом и между собою не ради высоких, пусть иллюзорный, принципов, а ради
личной выгоды. Огромные по тому времени силы уравновесились внутри самой
системы или конструкции, и тогда были потеряны Иерусалимское королевство и
Латинская империя, лишенные поддержки из метрополии. Но и победу
византийцев задержало соперничество Эпира и Никеи, откол Трапезунда,
эгоистическая политика сербов и болгар. Всех их объединяла ненависть к
захватчикам-франкам, но война затянулась на лишних полвека, потому что
каждый хотел проехаться за счет другого, чем мешал достижению общей цели.
Не лучше было положение и на Руси. Его лаконично и точно обрисовал автор
"Слова о полку Игоревс": "Тоска разлияся по Русской земли; печать жирна
тече средь земли Русскые. А князи сами на себе крамолу коваху, а погании
сами, победами нарищуще на Русскую землю..." [є90] И верно, не будь
взаимных крамол, не бывать бы татарам во Владимире, немцам в Юрьеве,
литовцам в Полоцке! Но никого нельзя уговорить принести себя в жертву ради
своей страны. Люди либо это делают, либо нет. А на Руси в XIII в., согласно
тому же "Слову о полку Игореве", к розни (эгоизму выгоды) прибавилась
инертность (эгоизм лени и равнодушия), которые исчезли только к концу XIV
в. Тогда Россия, возродившаяся, как феникс, на месте погибшей Руси, быстро
пошла на подъем.
То же самое происходило на Ближнем Востоке, где сунниты, шииты, карматы и
измаилиты, а также турки, курды, арабы и персы взаимной войной так ослабили
друг друга, что малочисленные армии Чормагана и Хулагу без большого труда
захватили Иран и Ирак. А остановили монголов не местные жители, а мамлюки
Бейбарса, кыпчаки, купленные на крымских невольничьих базарах, т.е. такие
же степняки, как и сами монголы.
В Китае жило примерно 80 млн. трудолюбивых и зажиточных людей, а в
восточном монгольском улусе - около миллиона бедных кочевников. Очевидно,
что без глубокого внутреннего разложения Китая, о причинах которого
говорилось выше, монголы не могли бы одержать полную победу. Побежденные в
ней были повинны не менее победителей.
Жестокости, совершенные победоносными монголами, конечно, ужасны, но не
менее ужасными были зверства чжурчжэней в Китае, сельджуков в Армении,
крестоносцев в Прибалтике и Византии. Такова была эпоха.
Интересно отметить, что все четыре перечисленные войны и пятая - война с
Южным Китаем, начавшаяся в 1237 г., т.е. через 10 лет после смерти
Чингисхана, с точки зрения самих монголов, были кровной местью, так как в
XIII в. деморализованные феодалы имели обыкновение убивать послов, что
простодушным монголам представлялось чудовищным предательством. Именно
убийство послов послужило предлогом наступления на китайскую империю Сун,
которая пала к 1280 г. Впервые весь Китай оказался покоренным иноземцами.
Несмотря на то что монгольская династия получила китайское название Юань.
употребляла китайский язык при управлении многомиллионным населением
областей южнее Великой стены и даже продолжала некоторые традиции китайской
внешней политики (стремление к подчинению Индокитая, начавшееся еще в эпоху
Цинь, т.е. в III в. до н.э.), монголы не слились с китайцами и не
образовали единого народа. Их разделяла не только кровь, пролитая в боях,
но и глубокая этно-психическая рознь, активное нежелание стать похожими
друг на друга.
В интересующем нас аспекте следует поставить монгольскую империю Юань в
одном ряду с чжурчжэньской Кинь и тобасской Вэй. Даже причины и характер
гибели их аналогичны, что указывает на наличие исторической закономерности.
Для удержания порядка в Китае монгольские монархи были вынуждены держать
там большие военные силы, а так как войска составлялись из монголов,
кыпчаков. аланов и даже русских, то постоянная военная служба оказалась для
этих народов тяжелой повинностью. Большая часть мужского населения Монголии
пожизненно служила в гарнизонах, стоявших в Китае. В результате этого
произошло перемещение населения на юг, и северные области Монголии
запустели. Этот совершенно неизбежный процесс совпал с проникновением
русских на Дальний Восток [є91]. Древняя Русь, соприкоснувшись с Золотой
Ордой, успешно добилась взаимопонимания и установления границы путем ряда
договоров, одинаково выгодных для обеих сторон: монголы оставили русским
ненужные им лесные территории, русские согласились на присоединение к
монгольской армии добровольцев, не уживавшихся с князьями Рюрикова дома и
предпочитавших военную карьеру в войсках, руководимых баскаками. Там им
была открыта дорога к богатству и чинам.
Таньмачи, или баскаки, - офицеры монгольской армии, которым поручалось
навербовать в покоренной стране воинов, составить отряд и выполнять
приказания командования [є92]. Само собой разумеется, что монгольский
офицер принимал только добровольцев, потому что находился среди своих
солдат один и в противном случае сразу был бы убит. Монголы умели
привязывать к себе добровольно подчиняющихся. Марко Поло объяснял это так:
"...народ видит, что правление хорошее, царь милостив, и шел к нему
охотно". [є93] Может быть, по этой, а может, и по другим причинам монголы
находили достаточно людей для пополнения армии во всех областях своего
улуса. Берке-хан посылал русских ратников в войска Хубилая [є94], но,
конечно, до их разрыва в 1260 г. Обмен подданными для несения военной
службы между уделами Монгольской империи имел место еще в XIV в. Узбек, хан
Золотой Орды, как Чингисид. имел в Китае большие земельные владения, с
которых получал доход. Зато он поставлял из своего улуса воинов, русских и
ясов, в состав императорской гвардии, в Пекин. Там в 1330 г. был
сформирован "Охранный полк из русских, прославляющий верность" [є95]. Полк
был расквартирован севернее Пекина, и в мирное время военнопоселенцы
поставляли к императорскому столу дичь и рыбу [є96]. Корпус, называвшийся в
Китае "войско асов", отличавшийся мастерством верховой езды и стрельбы,
защищал династию Юань от китайских повстанцев еще в 1350 г. [є97], после
чего он не упоминается. Видимо, остатки русских смешались с восточными
монголами и растворились в их среде.
Но кто были те русские, которые запросто покидали родную землю и шли
служить завоевателям? Казалось бы, при вечевом строе северных городов и при
постоянном наборе в дружины в южных княжествах каждый энергичный юноша мог
найти себе место в жизни. Так-то оно так, да не совсем! И в городах и в
княжеских усадьбах стояли златоглавые церкви. Священники и монахи строго
наблюдали, чтобы лица, почтенные доверием князя, не участвовали в игрищах,
не приносили жертв лесным бесам и не колдовали при помощи волхвов. Кроме
того, они учитывали посещение служб и выполнение церковных обрядов, так что
фактический язычник, лишь числившийся крещеным, не мог надеяться на то, что
он продвинется по служебной лестнице ни у князя, ни в вечевом городе.
А монголов исповедание веры не интересовало, за исключением, конечно, тех
случаев, когда иноверец принимал участие в политике, руководимой общинами,
уже сложившимися в Великой степи. Но там были несториане, буддисты,
мусульмане, а православные - русские, осетины, крещеные половцы - были
вынуждены держаться хана, кормившего и защищавшего их. Поэтому они умножили
экстерриториальную армию Хубилая и его наследников, покорили им Южный
Китай, Бирму и Аннам, героически, хотя и неудачно, сражались в Японии и на
Яве и обеспечили победу дома Юань в гражданской войне против несторианских
монгольских принцев Ариг-буги и Наяна [є98]. Вероятно, среди тропических
джунглей они вспоминали родные березовые перелески и степи, покрытые
душистой полынью, но возврат на родину был труден, долог и, главное,
бесперспективен. Далекая земля поглотила пришельцев, чем оказались
развязанными руки у епископов, игуменов и князей, избавившихся от
потенциальных, но тем более страшных соперников.
Однако монгольское и немецкое вторжения в русские земли (1231-1242)
показали, что для защиты православия княжеских дружин и городских ополчений
маловато. Конечно, талантливые полководцы Александр Невский и Даниил
Галицкий несколько раз жестоко разбили католических рыцарей, но ведь надо
выигрывать не битвы, а войны. И тут на помощь Руси пришла историческая
судьба.
Несторианская партия в Восточной Азии потерпела окончательное поражение, и
члены ее не могли рассчитывать на милосердие разъяренного врага. Им надо
было спасаться! Но куда? За границей их ненавидели как монголов, в
буддийских и мусульманских областях - как христиан, в самой Монголии - как
мятежников. Спрятаться от ханского гнева можно было только среди
единоверцев внутри своего государства. Значит, на Руси им нужно было только
не говорить, что они не православные. Да их никто за язык и не тянул. И вот
начались выходы на Русь татарских богатырей, с детства научившихся стрелять
на полном скаку из тугого длинного лука и рубить легкой саблей наискосок,
от плеча до пояса [*139].
Для князей и церкви такие специалисты военного дела были находкой. Их
принимали с распростертыми объятиями, женили на боярышнях и сразу же давали
назначения в войска. Татарину, приехавшему на Москву зимой, жаловали шубу,
а прибывшему летом - княжеский титул. Доверять им можно было спокойно. Путь
назад им был отрезан, особенно после 1312 г., когда Узбек ввел в Золотой
Орде ислам и казнил всех отказавшихся предать веру отцов. С народными
движениями у пришельцев не могло возникнуть никаких контактов. Запад был
для них стол же чужд, как в Азии - Китай.
А Золотая Орда?.. Она стала слабеть, ибо выпустила из своей орбиты лучших
бойцов и лояльных подданных. Узбек, приняв ислам, сделал ставку на
купеческий капитал и начал опираться на городское население поволжских
городов, за которым закрепилось название "татары". Степняки же на востоке
стали называться казахами, а на западе - ногаями. И те и другие самой силой
вещей оказались в оппозиции к центральному правительству, которое из
ханства стало заурядным мусульманским султанатом. Инерция былого величия
помогла энергичным правителям Узбеку и Джанибеку некоторое время
поддерживать порядок, но в 1357 г. Джанибек погиб от руки собственного сына
Бердибека, и началась "великая замятня", чехарда возводимых и тут же
убиваемых ханов, в результате которой фактическим главой Золотой Орды стал
темник Мамай, не принадлежавший к роду Чингисидов. Он возглавлял западные
улусы.
Мамай был умный политик. Он понимал, что без союзников и тыла твердое
положение создать невозможно. Чингисиды и их сторонники были его
естественными врагами, а православная церковь, возглавлявшая в XIV в.
русское общественное мнение, стояла на стороне низвергнутой, но законной
