в горло. И тут меня осенила новая мысль. Я выдавила из члена всю воду,
налила в него рома и завинтила пробку.
- "Вот теперь пожалуй будет "люкс" - подумала я.
Дорогая Кэт я уже исписала целую тетрадь и тебе, наверное надоело
читать, но ты сама просила писать все подробно. Вот я и пишу. Ты пойми,
ведь я в первые погрузилась в это захватывающее море половых наслаждений.
Я уже чувствую себя вполне созревшей, здоровой девченкой, и ты
понимаешь, мое тело хочет того, для чего оно предназначено. О таких же
желаниях ты сама мне говорила не раз. Помнишь?
Так вот наполнив член ромом, я подкачала его до полутвердого
состояния, чтобы он удобно умещался во рту, усевшись на диване, вставила
его в рот и потихоньку начала его двигать туда и сюда, одновременно
прижимая его языком. По немногу я старалась продвигать его все глубже и
глубже. Потом я несколько раз нажала на яйца и упругие струйки рома
наполнили мой рот. О! Кэт, это было чертовски восхитительно! Я как бы
высосала ром из члена! А между бедрами у меня, кажется, опять становилось
мокро...
Я даже не слышала, как в замке щелкнул ключ, и опомнилась лишь тогда,
когда услышала сердитый голос Элли:
- Что ты делаешь?
Я бросилась к Элли и повисла у нее на шее, покрывая ее щеки
поцелуями.
- Элли, душка, не смей сердиться!
- Где ты взяла это?
- Там, - я показала на полку и тут же рассказала ей всю историю,
умолчав, правда, что я сладко кончила.
- Сумашедшая ты! - сказала она, но тут же расхохоталась и принялась
целовать меня...
Ты знаешь Кэт я пишу тебе это письмо уже целых два дня и все не могу
закончить. Но пора! Хватит. Остальное в следующем письме. У нас скоро
каникулы и Элли приглашает меня к своим знакомым на ферму, не далеко от
сюда. Постараюсь уговорить ее, чтобы она пригласила и тебя с Джоном, а так
же и Боба.
Ну гуд-бай! Жди продолжения. Я чувствую, что тебя это волнует. Да?
Твоя Мэг.
Письмо пятое
Бернвиль, 26 марта 1959 г.
Кэт, душка!
Я в восторге от твоего письма!
Как я завидую тебе и твоей решительности и смелости. Когда я читала и
перечитывала твое подробное описание - как тебе делает это Джон... как у
тебя коленки подкашивались, как ты стоя с ним в беседке, боялась, чтобы
кто-нибудь вас там не заметил и особенно, как ты сделала пальцы Джонна
мокрыми, как ты вцепилась в него зубами, когда кончила ему в руку... Ох?
Кэт, Кэт... Если б ты знала, как у меня тогда было мокро тоже...
От Боба тоже получила письмо. Он пишет, что уезжает с отцом в
Филадельфию. Как жаль! Ну, что ж, он много потеряет и не моя вина, если он
вернется и найдет мою письку не такой узкой, как ему хотелось бы.
Терпеть я долго несмогу. Но об этом прошу тебя ему ни слова! Зато
какие фото он мне прислал! Прелесть! Он - в чем мать родила! Я поцеловала
его в самое пикантное место. Догадываешься куда? И я его теперь все время
ношу с собой. И знаешь, Кэт, на одном фото он у него небольшой и, видимо,
мягкий, а на другом побольше, а на остальных - толстый и длинный и снят с
разных сторон: сбоку, спереди и...
В общем, очень, очень стыдно, но взгляд оторвать от фото я не могу. А
у Боба он больше загнут к верху. У Джона он, судя по фото, прямее. И
как-будто у Джона короче, но толще. Ну, в общем ты понимаешь, что я от
твоего письма и от этих фото очень сильно и сладко кончила.
Ну ладно! Пишу дальше о нашей любви с Элли. Когда мы улеглись с ней
на диван, я спросила.
- Элли, для чего тебе эта штука? Неужели ты ей пользуешься?
Она как-то странно посмотрела на меня и ответила:
- Иногда да.
- Вот здорово! - вырвалось у меня и, наклонившись к ней, я тихо
прошептала, - это очень приятно? Да?
- Очень... - она томно потянулась, закинув руки за голову, - я
научилась этому в Японии, как и многому другому.
- Но ты же знала мужчин. Близко.
- Только одного... И еще...
Она махнула рукой и замолчала.
- Что еще? Элли милая, расскажи! И почему ты не имеешь любовника?
Ведь ты так прекрасна, что любой мужчина был бы счастлив любить тебя.
Еще долго я ласкалась к ней и упрашивала ее посвятить меня в тайны
своей истории, но в конце концов она согласилась. С самого начала ее
история захватила меня и я старалась записать ее слово в слово. Вот пока
что отсылаю тебе мои усилия многих вечеров.
РАССКАЗ ЭЛЛИ
Родилась я во Франции. Мать умерла, когда мне было 2 года. Отца -
инженера, командировали в Японию, снабдив его какими-то секретными
документами и инструкциями. Брата моего, Жерара, отец устроил в
специальное военное училище и уехал со мной в Японию.
И вот, в 1945 году, 6 августа над Хиросимой взорвалась атомная бомба,
а мы с отцом были там. Мой отец погиб, а я, семилетняя девочка осталась
одна. Спаслась я только чудом: во время взрыва я играла в небольшой пещере
с японской девочкой, дочерью хозяина, где мы остановились жить, мой отец и
я. Очнулась я в санитарном поезде. Месяц была в больнице Иокогамы, где
меня лечили от легкого сотрясения мозга, в результате обвала в пещере.
Обо мне позаботилась моя няня Ямато-сан. Она рассказала, что нашу
квартиру ограбили какие-то бандиты в масках, но почти ни каких вещей не
взяли, а все искали какие-то документы, бумаги.
Из посольства прибыли какие-то люди, назначили мне опекунов. А на
другой день за мной прибыла машина с шофером, в темных очках. Он сказал,
что он из посольства, посадил меня в машину и, выехав за город развил
бешенную скорость. В сумерках машина остановилась, шофер дал мне термос с
кофе. Я с удовольствием выпила его и тот час уснула.
Проснулась я в какой-то комнате без окон. Под потолком висел красивый
японский фонарь, расписанный драконами в объятиях женщин, женщины были
голые. Через некоторое время в комнату вошла миловидная японка с
мужчинами.
Толстяк европеец, осмотрев меня, обратился к другому европейцу,
большого роста молодчику, с гибкими и мягкими движениями тела, в котором
угадывалась недюженная сила:
- Ред, расскажите ей все и выясните, что можно.
С этими словами толстяк ушел, оставив нас втроем.
Ред подмигнул мне, как заговорщик, и улыбнулся так весело и лукаво,
что я перестала дрожать. Улыбка осветила его энергичное и довольно
симпатичное лицо.
- Так вот, Элли Ришар, - начал он. Твоего отца направили в Японию,
чтобы он мог закончить свое очень важное военное изобретение, которое
могло бы сыграть решающее зачение в победе союзников. Он закончил работу,
но то ли не хотел отдавать ее никому, то ли кто-нибудь понюхал про нее, но
чертежи бесследно исчезли. На нужно выяснить, не осталось ли у твоего отца
каких либо записей, шифров, или не передавал ли он записки кому-либо
здесь, в Японии, тем более, что он здесь был связан с японскими
погрессивными кругами. Мы похитили тебя из под носа французского консула с
целью использовать тебя как приманку для друзей твоего отца. Мы их не
знаем, но этим займеться он.
Ред кивнул на жилистого, гибкого как кошка, японца.
- Его зовут Хаяси, - продолжал Ред, - и ты поступишь в полное его
распоряжение. И должна слушаться его бесприкословно. Понятно? А не то...
Он кивнул японцу и тот ловко, по-кошачьи прыгнул ко мне и стал душить
меня за горло пока рука Реда не остстранила его от меня.
- Какого черта! Ты задушешь девчонку! Так вот, - продолжал он, - если
ты что-нибудь знаешь о бумагах твоего отца, припомни, расскажи. А мы еще
встретимся. Эй, кто там! - крикнул Ред.
В комнату вошла японка.
- Отведите ее! - приказал Ред.
Позже я узнала, что нахожусь в одном из фешенебельных публичных домов
для европейцев и богатых японцев, маскировавшийся под вывеской
"Хореографическое училище". Сюда попадали девочки различным путем: в том
числе и путем прямой покупки их у бедных родителей, а так же и просто
похищением.
Хозяин этого помещения, богатый и очень уважаемый японец, раньше имел
с десяток "чайных домиков". Но их пришлось закрыть, так как в стране
развернулось движение протеста женщин и прогрессивных кругов населения, и
правительство вынуждено было официально закрыть увеселительные дома, но
все они неофициально продолжали существовать под безобидным названием
"училищ", "школ" и даже "монастырей".
В доме где я находилась девочек обучали танцам, музыке, языкам. Кроме
общеобразовательных предметов были специальные: "история эротики",
"эротическая литература", "эротические танцы".
В училище находилось двенадцать девушек, не считая меня, которые
составляли две группы по 6 человек. Каждая группа чередовалась: два дня
занятия, а два дня с гостями по прямому назначению. Гости обыкновенно
съезжались вечером и в течении ночи часть уходила, а часть оставалась до
утра. Плата у нас была высокой и гости только состоятельные.
Первое время меня никто не тревожил и я целыми днями валялась на
диване в своей комнате, перелистывая журналы. Однажды Хаяси пригласил меня
в другую часть дома и ввел в одну из обставленных мягкой мебелью комнату.
На диване и на низеньких пуфиках сидели шесть девочек по 10-12 лет,
приблизительно, а посредине сидела английская леди в очках. Шел урок
английского языка. С этого момента я как и все девочки начала посещать
занятия, танцы, кроме эротических, и, так же как все, потдвергалась
наказаниям за непослушание, ленность, невнимательность.
Изредка заходил Ред, приносил мне сладости и мы как-то с ним
подружились. Я ему не могла ничего рассказать о чертежах и он предупредил
меня только об одном: если кто-нибудь будет интересоваться мной, моии
прошлым, я тотчас же должна сообщить об этом Хаяси. И только.
Но жизнь шла своим чередом и ничего не случалось. Прошло 5 лет. Мне
уже исполнилось 12 лет. Я имела большие успехи в изучении языков, танцев.
Меня поощряли, но и наказывали. Сперва я кричала, вырывалась, а потом
как-то привыкла и даже начала находить в этом удовольствие. Особенно если,
меня секла одна девочка - мулатка, на год старше меня. Когда она приходила
с плеткой из шелковых шнурков, меня охватывало сладострастная дрожь. Она
снимала с меня халатик и сама радевалась до гола. Тело у нее было как у
мальчишки. Грудей почти не было. У нее была особенность: половая щель у
нее была расположена очень высоко, как у совсем маленьких девочек, и когда
она ходила голая, то ее хорошо видимые, припухлые срамные губы, почти
всегда к тому же влажные, двигались самым возбуждающим образом. Мало того.
Она обладала сантиметра на 2-3 выдвигался из половой щели.. Не смотря на
то, что ей было всего 13 лет, она считалась лучшей из всех девочек и
мужчины были от нее без ума. Звали ее Мария. Она зарабытывала больше всех.
Она научила меня лейсбийской любви, которая практиковалась у всех
воспитанниц поголовно.
Когда Мария приходила ко мне наказывать, она раздевала меня сама и
сама раздевалась до гола. Потом мы ложились на диван или на ковер, она
меня гладила, целовала, прижималась ко мне всем телом, просовыавла свои
ноги между моих ног, ложила меня на себя и проделывала множество других
вещей. Я с удовольствием отдавалась ласкам мулатки. В 12-13 лет я уже
испытывала нечто вроде полового возбуждения. Играя со мной, Мария сама
впадала в экстаз и, схватив плетку, с остервенением начинала хлестать меня
по всему телу - по животу, ногам, груди, спине, и особенно по ягодицам. В
первое время я иной раз теряла сознание, но потом как-то привыкла и даже
боль чувствовала только вначале, а потом меня охватывала приятная истома и
