различного назначения: истребители F-15, палубные
истребители штурмовики F/A-18 и AV-8B, вертолеты AH-64A "Apache" и
Explorer, учебно-тренировочные самолеты T-45 Goshawk,
противокорабельные ракеты Harpoon и пр. Именно концентрация научно-
технических и производственных мощностей позволила корпорации не
только создавать конкурентоспособную технику, но и активно продвигать
ее на мировом рынке.
Создание нашего концерна, как решительный шаг в повышении уровня
интеграции, естественно усиливает его возможности в области экспорта.
У нас накоплен определенный маркетинговый опыт и мы намерены
наращивать работу в области стратегического анализа и планирования,
имиджевой политики и рекламы. Реакция специалистов на нашу продукцию
на международных и региональных выставках-салонах подтверждает
правильность этого выбора. Уже сегодня по суммарным объемам экспортных
продаж ВПК "МАПО" занимает пятое место среди крупнейших компаний
России и первое место среди предприятий отечественного
машиностроительного комплекса. Концерн является одним из ведущих
мировых экпортеров боевых самолетов. В период с 1993 по 1995 годы в
пять стран мира (Иран, Венгрия, Малайзия, Словакия, Индия) было
поставлено семьдесят самолетов на сумму более двух миллиардов
долларов. Сегодня в экспортном потенциале концерна истребители МИГ-
29СМ, боевые вертолеты Ка-50 "Черная акула" и Ка-52 "Аллигатор",
учебно-тренировочные самолеты МИГ-АТ, с которыми мы связываем большие
надежды как на внутреннем, так и зарубежном рынке. Общая потребность в
самолетах этого класса, в мире, по оценкам экспертов, составляет
порядка 1800 единиц. В портфеле бизнеспредложений у нас есть и
программа МИГ-21-93, гражданские самолеты бизнес-класса. Кроме того,
мы не отказались от предоставления зарубежным партнерам различного
рода сервисных услуг и поставки запчастей. Но для завоевания новых
рынков нам нужна, если хотите, "политика агрессивного маркетинга".
Большим подспорьем в этом мог бы стать федеральный закон о военно-
техническом сотрудничестве с зарубежными странами. Но создания одной
законодательной базы еще недостаточно. Надо постепенно идти к тому,
что на Западе называется политикой государственного протекционизма -
всемерному политическому содействию государства экспорту оружия и
предоставлению определенных политических льгот. Тогда будут
фигурировать и другие цифры.
Свидетельством устойчивости ВПК "МАПО" являются его достижения в
кризисных условиях. Так, практически на собственные средства мы
создали и испытываем учебнотренировочный самолет следующего поколения
МИГ-АТ. Этот самолет - новое слово в авиации. В печати проскользнули
"уколы": мол, самолет дорог. Я бы не согласился с этим. Дело в том,
что по заявленной цене одного самолета нельзя судить об экономической
эффективности процесса обучения курсантов на этом самолете. Любой
современный УТС - это часть учебнотренировочного комплекса,
включающего также тренажеры, компьютерные классы. Если рассматривать
МИГ-АТ в более широком аспекте, то результат получается обратный.
Во-первых, новый самолет обеспечивает обучение на всех этапах
летной подготовки - от начального до завершающего, включая часть этапа
освоения боевого самолета, т.е. не требуются "переходные" самолеты.
Во-вторых, МИГ-АТ обеспечивает специализацию подготовки пилотов для
конкретного типа истребителя (МИГ-29, Су-27, Mirage 2000, Rafale, F-
16, F-18 и др.), что в свою очередь приводит к унификации самолетного
парка ВВС. Кроме того, МИГ-АТ имеет высокую топливную экономичность, а
это существенно снижает расходы на подготовку курсантов. Могу также
добавить, что в 1997 году запланировано поставить в ВВС десять готовых
машин.
Другое достижение - двухместная версия боевого ударного вертолета
Ка-50 - Ка-52 "Аллигатор". Такого вертолета нет ни у кого в мире, и не
скоро появится.
Эти прорывы в кризисных условиях вселяют оптимизм и уверенность,
что мы выбрали правильный курс. Это подтверждают и ученые-экономисты.
Концерны типа ВПК "МАПО" с замкнутым производственно-сбытовым циклом -
магистральный путь развития российской рыночной экономики.
АВ: Константин Макиенко
РОЛЬ ВОЕННО-ТЕХНИЧЕСКОГО СОТРУДНИЧЕСТВА В ОТНОШЕНИЯХ МЕЖДУ ВОСТОКОМ И ЗАПАДОМ
Определение терминов
Понятие военно-технического сотрудничества, будучи в сущности
изящным эвфемизмом, родившимся и используемым почти исключительно в
России, означает в реальности два основных типа интеракций между
государствами. Во-первых, это трансферты оружия и боевой техники, а
также военных или двойных технологий. Имеет смысл особо подчеркнуть,
что речь идет именно о трансфертах, а не только о продажах, поскольку
в последнее время коммерческий подход, доминировавший у ведущих
экспортеров в первые годы после окончания холодной войны, сменился
подходом более комплексным, содержащим также стратегические военно-
политические элементы и предусматривающим в том числе и безвозмездные
или лизинговые поставки. Вторым важнейшим элементом понятия ВТС
являются совместные НИОКР, производство, маркетинг и продажа изделий
оборонного и двойного назначения.
Некоторых пояснений требует кроме того и использование термина
"Восток". В период холодной войны это понятие несло прежде всего
социально-политическую и социальноэкономическую нагрузку и было
тождественно понятиям "социалистический лагерь" или "советский блок".
Хотя в настоящий момент такое понимание термина потеряло свой смысл,
он все еще иногда используется применительно к ЦВЕ, Балканам и бывшим
республикам СССР.
Более традиционным и на сегодня более актуальным является
понимание Востока как цивилизационной реальности, совокупности
разнородных культур, единственным общим знаменателем для которых
является их отличность от бывшей до последнего времени "эталонной"
западной цивилизационной модели.
Понятно, что связи, подпадающие под определение
"военнотехническое сотрудничество", составляют довольно скромную часть
во всем комплексе отношений между Востоком и Западом. Даже если брать
только экономические отношения и абстрагироваться от всех других -
политических, культурных, информационный отношений - то и в этом
случае доля торговли вооружениями составит всего лишь около 1% от
всего объема мировой торговли. Однако, как это будет показано ниже,
военно-технические связи между Востоком и Западом, оставаясь
относительно незначительными по своим количественным параметрам, несут
весьма важную качественную нагрузку, поскольку являются одним из
каналов изменения баланса сил между Востоком и Западом.
Динамика баланса сил между Востоком и Западом
Начиная с Нового Времени западная цивилизационная структура
демонстрировала свою более высокую по сравнению со структурой
восточной эффективность. Это проявлялось в более высоких темпах
экономического и демографического роста, а также в способности к
технологической и, что еще более важно, социальной инновации. В
конечном итоге интегральным показателем отставания Востока стала его
военная несостоятельность, окончательно проявившаяся в конце XVII
века, когда после победы Яна Собесского у Вены началось вытеснение
Османской империи из Европы. Апофеозом военнополитического
доминирования Запада стала эпоха колониализма, когда значительная
часть Востока была поставлена под прямой или косвенный политический
контроль европейских держав. Несмотря на последовавшую в 50-70-х годах
ХХ века деколонизацию, западная цивилизационная модель по-прежнему
оставалась эталонной, поскольку именно в ее рамках были обеспечены
интенсивное экономическое развитие, социальное благополучие,
инновационный динамизм и концентрация значительной военной мощи.
Ощущение идеальности западной структуры особенно усилилось после
краха в конце 80-х социалистического проекта и начала затяжного
системного кризиса реализовывавших его государств. Отражением
доминировавших в конце 80-х - начале 90-х годов настроений стала
статья Ф.Фукуямы "Конец истории?", где автор говорит об окончательном
торжестве западной цивилизационной модели, основанной на либерализме и
рынке. Однако еще до дезинтеграции социалистической системы, в самый
разгар холодной войны, стали появляться признаки того, что
человечество подошло к моменту, когда превосходство западной
цивилизационной структуры перестает быть очевидным, и цивилизации
Востока, возможно, предпримут в ближайшие десятилетия попытку
исторического реванша, своего рода цивилизационного контрнаступления.
Проявлениями такого состояния предреванша стали изменения
экономического и финансового баланса сил, этнодемографической
ситуации, а также эволюция ценностных ориентаций элитных групп
развивающихся стран.
Изменения в балансе экономической мощи характеризуются падением
относительной доли стран Запада в мировом производстве и торговле.
Другим таким показателем являются более высокие темпы экономического
развития стран АзиатскоТихоокеанской зоны, где рост в 6%, совершенно
недостижимый для Европы и Америки, считается если не провальным, то
вполне заурядным. На фоне форсированного развития новых индустриальных
стран западные экономики пребывают после серии нефтяных шоков в
состоянии перманентной депрессии или очень вялого роста.
Другим индикатором усиления Востока является мировая
демографическая динамика и характер миграционных потоков. Речь идет
даже не об относительном и абсолютном демографическом весе Востока
(население, скажем, Германии, составляет всего менее 1,5% от
мирового), а о том, что вследствие массовой миграции выходцев из Азии
и Африки в Европу и Северную Америку под угрозой оказывается
этническое и расовое лицо самих центров западной цивилизации.
Одним из наиболее серьезных индикаторов постепенного перемещения
центра мирового развития из атлантической в тихоокеанскую зоны
является сосредоточение в странах АТР значительных финансовых
ресурсов. В то время, как бюджеты США и стран ЕС уже на протяжении
многих лет дефицитны, Тайвань, Япония и КНР накапливают значительные
валютные резервы. Между тем именно финансовая ситуация служит наиболее
тонким показателем благополучия государственного механизма.
Все эти факты, однако, могут свидетельствовать лишь об изменении
геополитического баланса мощи и совсем необязательно доказывают
возможность цивилизационного реванша Востока. Вполне можно допустить,
что экономические успехи конфуцианских драконов как раз и определяются
тем, что Тайвань, Южная Корея и Япония восприняли основные ценности
либерального западного общества, основанного на плюрализме и рыночной
экономике, и сумели выработать органический синтез традиционных и
импортированных с Запада цивилизационных кодов.
С этим можно было бы согласиться, если бы не еще один феmомен,
проявившийся примерно с начала 80-х годов, когда политические элиты
ряда стран третьего мира стали отвергать западные ценности на
концептуальном, идейно-теоретическом уровне. В наиболее
концентрированном и четко сформулированном виде это проявилось в
Исламской Республике Иран и у идеологов исламских фундаменталистских
движений. Сегодня такой антизападный и антиамериканский дискурс
локализован уже не только в мусульманском, но и конфуцианском (прежде
всего в КНР) мире.
Интересно отметить, что в 80-е годы произошла парадоксальная
рокировка носителей антизападных настроений. В первые десятилетия
деколонизации политические элиты освободившихся стран были
ориентированы на проведение модернизации, то есть ликвидацию
социально-политических и экономических отличий своих стран от
"эталонных" западных структур. Носителями традиционалистских
настроений при этом оставались малограмотные неэлитные группы
населения (широкие народные массы по старорежимной терминологии). В
восьмидесятые годы, когда элиты стран Востока все чаще поворачиваются
лицом к традиционным историческим ценностям своих культур, народные
массы, напротив, подверглись широкой, хотя и поверхностной
