Она начала гнусно хихикать после первого же куплета, а потом
закатывалась от хохота все сильнее.
- Да, это было бы ужасно, - пыталась вставить она между приступами
смеха. - Они все просто остолбенели бы. Вот я бы порадовалась... но
все-таки хорошо, что ты ее не спел. Бедный Директор Исследовательского
Центра, она бы этого не пережила.
Образ шокированной Сэмми показался ей особенно уморительным, и О'Нейл
вынужден был продолжить свою балладу дальше.
- О, сумасшедший, - корчилась она от смеха, - когда же это кончится,
когда же женщина дождется любви?
- Стоящая таранская баллада бесконечна, но женщина получит свое.
Сейчас я тебе покажу.
И он исполнил обещанное.
Уже позже, когда они выскользнули из своего тайного убежища для
любовных свиданий в неприветливое мрачное зилонгское подземелье, О'Нейл
вдруг понял, что если она захочет, он сделает для нее все. Именно после
этой, истощившей их обоих ночи, полной страсти и нежности, безумных
желаний и веселья, он вдруг понял, что не может жить без нее.
Полюбуйтесь, Ваше Преосвященство, во что вы меня втянули.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ФЕСТИВАЛЬ
19
Он нащупал свой нож. Кто-то приближается со стороны Реки. Он
приготовился к нападению. Он достаточно хорошо знал, что творится на этой
планете во время сбора урожая, и был готов ко всему. Симус отошел от входа
в палатку и стоял неподвижно.
Это оказалась Сэмми. Она откинула край палатки, ее тело блестело и
лоснилось от воды.
- Джимми, - позвала она, задыхаясь, - мы подумали, что тебе очень
одиноко, и решили навестить, - ее глаза были широко распахнуты и глядели с
тревогой.
С нею были Энергетический Наблюдатель Ниора и Штатный Художник Рина,
его старые знакомые. Все трое с трудом дышали и были только в нижнем
белье. Потом было много веселья, встряхиваний мокрыми волосами, отжимания
мокрого белья и стирания капель воды с соблазнительных женских тел. Прямо
как на "Ионе" в женской спортивной раздевалке, когда он в своих фантазиях
заглядывал в это святилище. Правда, в это время стыдливость не была в ходу
на Зилонге.
Они его успокоили. Не стоило волноваться, их никто не потревожит.
Женщины прихватили с собой пирожные. Они просто хотели повеселиться,
выпить ликера и попеть песни. Праздник сбора урожая продолжался уже третий
день. Веселые беззаботные горожане шатались по площадям, танцевали, пили
ликер, пели песни. Сэмми и Эрни увезли Симуса из Города и поселили в
палатке на острове, снабдив запасом воды, ликера и книгами. Из Комитета
поступило указание о том, что он не может присутствовать на священном
ритуале.
Он очень тревожился за Мариетту, хотя и были приняты меры для ее
защиты, и защиты ее молодых друзей от злых ветров Фестиваля. Их снабдили
пилюлями, чтобы они могли контролировать свои эмоции и применение оружия в
целях самообороны.
Все, что творилось вокруг, было безрассудным бесстыдством, которое
трудно было даже вообразить, но Симус не мог ни о чем другом думать.
В первый день праздника зилонгцы собирались в небольшие группы в
своих излюбленных местах и покидали границы Города, весело распевая песни.
Многие отправлялись прямо к Реке, откуда О'Нейл мог наблюдать за ними со
своего острова. Любое действие превращалось в ритуал и сопровождалось
песнопениями - жатва, вязание снопов, погрузка их на повозки, отдых и даже
купание в Реке перед ужином.
Все движения, пение и ритуалы завораживали и гипнотизировали; рабочие
были в глубоком трансе во время работы. Очевидно, вечернее купание
отрезвляло их от дурмана, и они немного высыпались перед следующим днем.
Звук горна, прозвучавший на третий день праздника сбора урожая, был
для О'Нейла сигналом. Ему следовало на планетолете добраться до "Дева",
взять пилюли и доставить молодым заговорщикам до захода солнца. Потом
должен был начаться из безумный бунт.
Ему было о чем подумать. Он страшно тосковал по Мариетте, беспокоился
за этих сдвинутых революционеров.
И он не очень нуждался в обществе сверхвозбужденных дам.
Но, чтобы не говорили, что таранцы негостеприимны и дичатся, нужно их
развлекать.
Обстановка располагала к нежным, печальным и эротическим песням. И он
стал обучать своих очаровательных приятельниц нео-кельтской любовной
песне:
Если хочешь быть со мной,
Дружок мой дорогой,
Этой ночью приходи,
Дружок мой дорогой!
Ключ под дверью ты найдешь,
Дружок мой дорогой,
И меня саму найдешь,
Дружок мой дорогой!
Нет препятствий на пути,
Робкий мой дружок,
Ни вязанки, ни ведра,
Робкий мой дружок!
Верный пес давно уж спит,
Робкий мой дружок,
Он приучен мной давно,
Робкий мой дружок!
Мою матушку давно батюшка увел,
Как им весело вдвоем, глупый мой дружок.
Как им сладко быть вдвоем,
А я лежу одна...
Пожалей и приходи - как я жду тебя!
Потом он попросил их поучить его зилонгским песням. Сначала они
смущенно хихикали, но ликер сделал свое дело, и они стали смелее. Их песни
были гораздо более откровенными. Трудно было поверить, что это те самые
дамы, которые были бы шокированы его балладой про Мариетту.
Какой бы смысл не вкладывала система в карнавальные оргии, сменяющие
долгие месяцы репрессий - это была необходимость - переход от
существования без интимной близости к разнузданности инстинктов во время
Фестиваля.
Определенная логика у системы была, если согласиться с базовой
предпосылкой о том, что секс - неотъемлемая часть человеческого
существования. Таким образом, концентрация этих естественных человеческих
проявлений в течение двух коротких периодов в году, вполне достаточных для
воспроизводства населения и для сексуальной разрядки; и ментальное, и
физическое подавление этих инстинктов во все другие периоды - обосновано.
Логика есть, но все остальное - нелепое сумасшествие, совершенно
незнакомое галактике и всей истории христианства.
Температура в палатке повышалась; его гостьи толпились около него, их
лица и тела были совсем близко. Сэмми положила руку ему на грудь. Ее
подружки запели что-то очень забавное. Она прикрыла ладонью его губы и
мягко засмеялась. Две другие завистливо наблюдали. Сэмми нежно
дотрагивалась кончиками пальцев до его лица. Ее глаза стали круглыми,
огромными, тело расслабилось, стало доступным, манило.
Он снова почувствовал, как материнская ласка завораживает его. Все
началось снова. Он снова страстно желал эту женщину. И ее влекло к нему.
Он это чувствовал сейчас так ясно. Ее подруги следили за представлением,
затаив дыхание. Потом женщины побежали купаться, чтобы подготовиться к
завтрашнему дню.
Они приходили к нему еще дважды. Каждый раз О'Нейл их развлекал
балладами. Сэмми выглядела немного обиженной, но по-прежнему дружелюбной.
Он вздохнул с облегчением, когда на третий день праздника женщины не
пришли.
Благодарю тебя, Создатель, за эту передышку.
Его благодарность была преждевременной. Он уже почти заснул, когда
его разбудил взволнованный голос. Сэмми, совершенно нагая, стояла над ним.
Она была сильно возбуждена. На смену кокетству пришла явная страсть и
вожделение: люби меня, пока мы еще живы.
Она украсила палатку цветами. И на талии у нее был венок из цветов, и
изголовье его кровати было усыпано прекрасными цветами.
- Я твоя, Джимми, ты можешь делать со мной все, что захочешь. Ты
всегда хотел меня, и я тоже. С самого первого дня. Давай обменяемся
подарками, пока у нас есть время.
Симус нервно сглотнул. Перед ним была не краснеющая девственница,
отдающая себя в жертву. Перед ним была соблазнительная роскошная
искушенная женщина в расцвете своего совершенства. У него никогда не было
романа с такой женщиной, только в самых безумных фантазиях.
Бог мой, кто же устоит?
Стоп, стоп! Есть по крайней мере две уважительные причины - Эрни и
Мариетта.
Дай Бог, чтобы ни тот, ни другая никогда не узнали об этом.
- Ты раздумываешь? - она готова была разрыдаться. - В этом нет ничего
порочного. Через каких-нибудь два дня я все - равно стану объектом для
развлечения. Любые грязные лапы будут бессовестно обладать мной. Почему же
мне не отдать себя человеку, который любит меня? Мой прекрасный супруг не
осудит меня за это. Ему будет легче, если меня возьмет человек, который
уважает меня.
- Но ведь он не думает, что я сделаю это прямо здесь? - он застонал и
сжал кулаки.
- Он сказал, что не станет осуждать меня. Особенно сейчас... мы скоро
умрем, все мы, ты же знаешь это; больше уже ничего не будет, Джимми!
- О, я в этом совсем не уверен, но даже если... - он отвернулся от ее
взгляда, не выдержав сквозившего в нем отчаяния.
- Ведь Мариетта больше не девушка. Мы все это поняли. Ее тоже будут
брать все подряд. Это наш путь. Она не будет тебя осуждать.
Может быть она и не будет осуждать. Но я не допущу этого ужаса, я не
отдам ее никому.
- Я сам тебя не прошу, - он решительно встал, отошел к другой стене и
оделся. - Я знаю, что ваша культура допускает это. Но, может быть, не
всегда. Мне трудно разобраться. Но, Сэмми, я знаю, что моя не допускает..
Проклятье, почему все, что я говорю, звучит так самоуверенно?
- И еще. Дело в том, что если мы с тобой поступим так, то после
Фестиваля, если мы уцелеем, мы не сможем больше оставаться друзьями. Ты
знаешь это, и я знаю. Я хочу остаться твоим другом на долгие годы, а не
любовником на несколько мгновений.
- Ты просто не любишь меня, Джимми, - слезы катились по ее щекам, -
ты никогда не любил меня, вот и все.
- Я очень люблю тебя, Сэмми.
- Со мной это началось с того дня, когда ты поцеловал меня в
Институте Тела. Я кинулась домой к мужу сказать ему, что теперь готова
нарушить правила. Он был так счастлив, - она закрылась руками, смутившись
своей наготы. Он бережно укрыл ее одеялом. - И ты научил меня любить мужа,
но отказываешься любить меня...
- Я говорю "нет" потому что люблю тебя.
И потому что я полный кретин и чертов моралист. Мне больше уже
никогда не выпадет такой удивительный случай.
Она сжалась клубочком в его крепких руках, истерзанная страданиями -
бедный ребенок. Он тихо мурлыкал колыбельную, чтобы она немного забылась.
Он пел о том, что она, как нежный цветок ежевики, ароматное малиновое
соцветие.
Он пел ей о том, что она - его любимая, дорогая, как свежий яблоневый
цвет. Он пел о том, что она для него, как весна в холодный дождливый день.
Теперь пора было ее будить и отправлять назад в Город, до
полицейского патруля.
20
Симус Финбар О'Нейл, ты самый поразительный идиот во всей истории
человечества!
Это она. Сама Настоятельница. О, Создатель, ну почему меня всегда
будят женщины? Где я? Как холодно и сыро здесь, очень неуютно.
Он перевернулся на другой бок, чтобы заснуть.
- В добавление к сказанному, - голос был безжалостный, - ты болтун,
губошлеп, краса космоса, трус, урод, недостойный "Ионы".
- Это Вы? - Симус слегка приоткрыл один глаз и сел на кровать. И тут
же его прикрыл. - Это ваш фантом. Сгинь, пропади, женщина, все это можно
было передать в записи, - потом он огляделся по сторонам в поисках
источника звука.
- Ты будешь молчать, пока я не закончу, - приказала она. - Ты
провалил все, что было тебе поручено. Когда монастырская дисциплинарная
комиссия будет рассматривать твое поведение, я не дам и картофельной
