- Думаю, что сегодня я был гораздо лучше, чем тогда.
- Надеюсь, ведь теперь ты женатый человек.
Все было очень хорошо, но всего было очень много! Приближалось
Рождество, и Симус все чаще подумывал о том, чтобы забрать жену и ребенка
и отправиться на Тару, как только появится такая возможность. Его
утомленные мозги были истощены бесконечными никогда не кончающимися
кризисами.
Ведь я же поэт, разве не так? А не бесстрастный политикан.
В ночь перед Рождеством, как раз перед вечерней молитвой, он
встретился с Кардиной. Он был в отвратительном настроении. Усталый,
взвинченный, он накинулся на нее с обвинениями в том, что его втянули в
занятия, к которым он не предрасположен, у него ничего не получается.
Он требовал освободить его не через год, а сейчас, немедленно.
- Ты слышишь меня, женщина? Я устал от твоих вечных планов, дурацких
программ, призрачных трюков. Дай мне и моей жене старенький "Дев" и
отпусти нас с этой проклятой планеты.
Она дала ему выговориться. Когда он замолчал, она спокойно сказала:
- Как ты думаешь, почему мы послали тебя первым?
- Лапушка, вы послали меня сюда в качестве психической губки.
- Ох, Симус О'Нейл, неужели ты все такой же идиот?
Кажется, до него стало доходить.
- Ты хочешь сказать, что вы с самого начала решили сделать из меня
политикана? - земля уходила у него из-под ног.
- А разве ты думаешь, что были другие причины? И уж, конечно, не
из-за твоего самоконтроля, - она улыбнулась примирительно.
- Ты хочешь сказать, что с самого начала вы задумали сделать меня
королем этих мест? - злость гудела в нем, как вода в реке, вышедшей из
берегов.
- Королем на один год!
- Это уже не важно.
- Ты думаешь, я могу взять на себя ответственность, и, не
посоветовавшись с Советом Гарона, принять решение?
Она вертела на пальце рубиновое кольцо, которое носила в честь
празднования Рождества.
- Я никуда не гожусь, как политик, женщина, - теперь он почти
жаловался. - Ты теряешь время. Я - посредственный поэт, и еще более
посредственный мыслитель. Ты же сама говорила - невыносимый, неисправимый
бабник.
- И губошлепный болтун, ведь это я тоже говорила? - ее брови
насмешливо поползли вверх.
- Хорошо, хорошо, добавим и это! - он пнул ногой стену, такого он не
позволял себе с детства.
- Все, что ты говоришь, прекрасно характеризует тебя именно как
политикана, Симус, - она пропустила мимо ушей его вспышку гнева. - Ну,
будь же ты разумным, наконец. Ты великолепный профессиональный военный
специалист, ты решителен, умеешь быстро соображать в трудной ситуации,
правда, я надеюсь, что нам не придется часто воевать. Ты пишешь
замечательную, если не сказать выдающуюся, поэзию. Ты можешь завоевать их
симпатию одной улыбкой. Вот что нужно этой планете.
- Все, что ты перечислила, я делаю плохо. Я не буду этим заниматься.
И я не верю, что эти парни в большинстве своем видят меня в роли принца
крови, - его гнев утих. Теперь он стыдился своей детской выходки.
- Ты заметил, что они часто жалуются на совершенные тобой ошибки, с
тех пор, как они признали тебя Графом! - она благодушно улыбнулась и
довольно скрестила руки на груди.
- Да, они пока не жалуются, Дейдра Фиджеральд! Что верно, то верно.
Даже намека на недовольство, ты знаешь об этом. Да, у меня это
получилось... - Его голос задрожал, когда он осознал то, что только что
произнес.
- Что и требовалось доказать, - это был ее триумф.
Теперь ему нужно было думать о вечерней службе и Рождественской
Мессе. Сейчас уже было поздно. Пора было покидать ассамблею у
Настоятельницы. Пэджин прижалась к нему и склонила на плечо голову. Он
пожелал Леди спокойной ночи и счастливого Рождества.
- Так ты согласен, Симус? - в ее голосе было больше тревоги, чем
обычно.
- Дорогая! Ваше Высочество, благородная Месса - это первое, с чего
начнется мой путь к концу, - он вздохнул, как истинный таранец.
- Да, Симус О'Нейл, - согласилась она.
- Будем надеяться, что удача не покинет нас.
- Бог его знает, - ее вздох был очень похож на его. И, как всегда,
последнее слово осталось за ней.
Он вышел вместе с Пэджин в холодную, усыпанную звездами ночь.
- У тебя все хорошо, Джимми? - тревожно поинтересовалась она,
прижимаясь к его руке.
- А почему у меня должно быть что-то плохо? - удивленно протестовал
он.
- Когда ты целый вечер так задумчив, значит, что-то тревожит тебя.
- Неужели мужчина не может спокойно поразмыслить над чем-нибудь,
чтобы кто-нибудь из таранцев не поднял шума вокруг этого?
- О чем с тобой говорила Леди Настоятельница?
- Ах, это длинная история, - он снова вздохнул.
- История, которую можно рассказать в ночь рождения нашего Спасителя,
- она тоже вздохнула.
Черт возьми, она даже вздыхает, как Дейдра.
- О, Святые, помогите и спасите. Женщина становится религиозным
фанатиком! - воскликнул он весело и обнял ее. - Да, думаю, эту историю
можно рассказать, если женщина не разочаровалась в своем муже, который
оказался самым глупым простаком во всей галактике.
- А что, если она уже давно догадалась об этом, но на все согласна?
Герцог Гарона шутливо шлепнул свою спутницу по мягким местам.
Что же, скорее всего, Рождество окажется не таким уж и плохим.
Монастырский колокол вызванивал старинную кельтскую Рождественскую
песню. И перед тем, как начать свою длинную историю, он спел эту,
прославляющую рождение Христа, песню своей стоящей женщине.
Господь приветствует тебя, дитя святое!
Ты так беспомощен сейчас в яслях,
Но будешь ты богаче знатного сословья
В сияньи ореола, в будущих делах.
На небесах лишен ты материнского участья,
Здесь, в нашем грешном мире, ты лишен отца.
Ты будешь истинным творцом людского счастья,
Но в эту ночь земное ты дитя.
И пусть даровано тебе родиться здесь, в пещере,
Среди забытых и пустынных диких гор,
Среди скотов тупых, в убогом хлеве,
И я не лучше их - убог и хвор.
Вирджиния, Мария, мать земная,
Открой же дверь конюшни, и да будет свет.
Хочу воздать поклон Владыке Мирозданья,
Зачем не лучше я вола. Я - Смерд.
Для отрока Небесного я верной нянькой стану,
И не сомкну я ни на миг глаза,
Я от пещеры отгоню животных диких стаю.
О, принц беспомощный, твой страж с тобой всегда.
И знаю я, что не достоин находиться
У изголовья королевского дитя.
Подобен волу я, корове и ослице,
Здесь, у порога, с ними буду я.
Я ранним утром за водой отправлюсь,
В святых чертогах вымету полы,
И со своею немощью я справлюсь,
И разожгу святой очаг внутри.
Я выстираю его скромную одежду, сестра
Вирджиния, позволь для сына твоего
Я расстелю свои лохмотья,
Пусть будут покрывалом для него.
Я для него готовить пищу стану,
Я буду зорким стражем у дверей.
От имени всех безголосых не устану
Молить о милости его. Поверь,
Не серебро, не золото прошу я,
Прошу о счастьи приложить свои уста
К священной плоти милого дитя,
За это сердце, жизнь свою отдам я.
И, да всегда теперь прибудет с нами
Бригида и святой Патрик.
Недаром плоть святая без греха зачата,
То - воля Божья, наш Иисус велик!
О, покровитель Острова Святых,
Ты вымоли для нас благословенье,
Прими молитву от червей земных,
Да будет славно Божества творенье!
Я тысячу поклонов буду бить
От сердца своего великодушному Созданью
За то, что смог в одно соединить
Две сути вечные Земного Мирозданья!
