кончив подметать лес, сообщил Уинки. - Мое имя - Рип ван Винкль.
- Я счастлива, милорд Уинкль, - тихо сказала Миранда.
- О, что вы сударыня.
Только было шляпа Уинкля приготовилась вновь слететь с насиженного
места, как Миранда вдруг вскинула голову и закричала. Уинки обернулся. На
поляну выбежал человек, затравленно посмотрел в глубь леса, простонал и
кинулся в сторону. Бегущий за ним высокий тощий юноша повторил было его
движения, но споткнулся об одну из металлических конструкций, и, взмахнув
руками, упал на мох. А сзади происходило что-то непонятное: деревья
изгибались и корежились, словно плясали в горящем воздухе, появлялись и
растворялись между ними ослепительные розовые столбы, раздавалось мощное
гудение и жужжание. Где-то в глубине этого надвигающегося феномена
вспыхивало изображение нешумной голубой руки, резко и часто рука медленно
сжималась. Не успев толком сообразить, Уинки одновременно услышал
судорожный всхлип Миранды, жужжание и крик упавшего:
- Мы пропали!
Ноги сами бросили его вперед, и только после первого шага Уинки
осознал, что происходит. Все-таки полгода в Гершатцере не прошли даром. В
мозгу, как отпечатанная, появилась первая строчка заклинаний
Тракгруммербама. Замерев в позе непреклонности, Уинкль затянул монотонным
речитативом древнесохандрские мантры, отгоняющие злых духов. Жужжание
мгновенно усилилось, и между неподвижным Уинклем и столбами воздух
покрылся сетью трещин. Со стороны могло показаться, что какой-то невидимый
паук заткал пространство блестящей паутиной, в которой, как чудовищные
мухи, бились материализованные слова. Изображение руки утонуло в черном
облаке флаффы, что-бы появиться через уже во всех трех измерениях,
направив угрожающие длинные пальцы на Уинкля. Столько ненависти было в
каждом дюйме этого движения, что казалось, невозможно устоять против такой
всесметающей силы. Но Уинкль взвалил промелькнувшие в глубине ббаш цвета
изумления, вопросы испуга, и улыбнулся уголком рта. Этот Груммлер был еще
слишком молодым, чтобы устоять против шестисильных мантр мудрецов. И в
ответ он выстроил рядом с собой пять треугольников в форме торжества.
Столбы загорелись еще ярче, и трава между Уинком и центом ббаши начала
медленно расползаться в стороны, не устояв перед потоком энергии. Однако,
не успели треугольники победы растаять в воздухе, как что-то щелкнуло в
глубине леса, и раздвигая кустарники, на Уинка начала надвигаться серая
стена трипплеров, людей без лица. Он выждал, когда они приблизятся
достаточно близко, и растворил их движением руки. Кинув взгляд на синие
пальцы ббаша, он неожиданно не увидел их; новая волна трипплеров шла,
сметая все на своем пути, а за их серыми головами полыхало лиловое
свечение. Груммлер готовил новое подкрепление. Тогда Уинки похолодел.
Заклинаний против трипплеров не существовало. Эти речные призраки никогда
никому ни мешали, а только жили своей сырой, непонятной жизнью. Гладь реки
надежно скрывала их от всяческих конфликтов. Справиться с ними можно было,
растворяя каждую их волну, но энергии уничтожения у Уинкля почти не было.
Пора было готовиться к почтенной кончине. Именно в этот момент,
непредусмотренный рукописью За и древними манускриптами, ему в голову
явилась идея. Он не глядя закинул руки за голову и сорвал яблоко с
мысленного сверхдерева, подкинул его в руке и вложил в середину радость, а
снаружи, в плоть яблока, ореолом - веселье. Потом откусил кусок ароматно
хрустящего плода, зажег его улыбкой и кинул в сердце ббаша. Что-то
захрипело там, трипплеры растаяли в воздухе, оставив после себя слабый
аромат тины, а столбы вспыхнули и исчезли. Уинки опустился на колени и
пробормотал себе благодарственные тхая. Хоть ему и было не впервой
расправляться со злыми духами, но все же это занятие было достаточно
изнурительным. Один раз на вершине зеркального холма он на протяжении трех
суток пытался усыпить Каролину Сывау - дерево-вампира, которое объявило
войну до последней капли крови маленькому племени поклонников Великой
Ломовой Железной Дороги. "Усыпить-то я его усыпил, но как я тогда
проголодался", - подумал он вслух, не сообразив, что думать вслух не к
лицу молодому бродячему заклинателю духов, улыбнулся и легко поднялся с
колен, опять готовый отразить любое нападение темных сил.
Прошло некоторое время, Миранда, Уинки, и спасенные им Кво и Ивааном
удалялись от металлической поляны, мирно беседуя. Иваан и Кво оказались
как и Уинки, пришельцами в этом лесу. Заговорив о большом мире, они быстро
отыскали общих знакомых и теперь дружно выясняли когда, где и как они
виделись в последний раз. Миранда же, с естественным любопытством
человека, никогда не заходившего далее чем на пять миль от реки Оккервиль,
слушала их разговор. Внезапно из близкостоящего дерева высунулась
старушечья рука в черном рукаве и что было сил позвонила в ошпаренный
колокол, который она /рука то-бишь/ удерживала на весу с видимым усилием.
Покончив с этой трудоемкой работой, рука незамедлительно убралась обратно,
а Миранда ойкнула, и с извиняющимся видом остановилась.
- Я прошу прощения. О милостивые государи, но меня вызывает
преследователь трансцендентальной молитвы, - огорченно произнесла она и
начала медленно таять в воздухе. Потом, словно бы спохватившись, грациозно
осела в реверансе, улыбнувшись Уинку, и написала что-то пальцем воздухе.
Лишь когда ее тень окончательно улетучилась, Уинки слегка опомнился,
и поспешно проявил написанное. "Милорд Уинки, если ваша честь возымеет
желание еще раз увидеть меня, то я сочту за счастье быть сегодня после
вечерней медитации у старого колодца на погосте Тарталак. Искренне Ваша
Миранда"
Он задумчиво развеял душистые буквы по ветру и улыбнулся про себя. И
когда Кво с Ивааном позвали идти его дальше, он услышал их далеко не
сразу.
ОБРЫВОК БУМАГИ
Приходит каждый день
Уходит же не каждый.
И наша тень, окрашенная жаждой
Так жить, чтоб не догнать теням
Кидает звезды в ноги к нам.
Брошюрка c риском для жизни унесенная Ивааном Т2 и Кво Плавским, из
библиотеки волшебника Эф.
Для внутреннего пользования. На руки не выдавать.
Сказка о маленьком Кваке и жестоком властителе.
Жил-был маленький Квак и было у него два брата; разорванный Зонтик и
старенькая оклемальница с тремя подержанными алмазными звездами,
завещанные ему Джорджем, одиноким мажордомом Восьмиречья. Жил он не тужил,
а между тем Любезный Револьвер - разноглазый властитель долины Черного
Кофия проснулся однажды утром и ощутил в груди некоторые стеснения. "Что
бы это значило?" - спросил он сам у себя, но ответа не получил. Тогда он
позвал лекаря 333, известного своим умением излечивать всякие недуги с 1
по 488. Лекарь 333 обстукал своего властителя с ног до головы, почесал
свои затылки и обстукал его еще один раз с головы до ног. Потом он раскрыл
окошко во лбу Любезного Револьвера и вынул оттуда пару мыслей, попробовал
их на зуб, запихнул обратно и печально промолвил:
- О властитель, посетил тебя тяжкий недуг и современная медицина
бессильна тебе помочь, если даже ты призовешь на помощь роту электрических
микроскопов.
Разъярился Любезный Револьвер и заорал во всю мощь своей
палисандровой глотки:
- Ты думаешь, что говоришь, несчастный трюхальник? Лечи меня тотчас
же, а не то не миновать тебе компенсации на моем личном компенсаторе!
Любой бы задрожал при мысли о такой страшной казни, но не таков был
смелый 333. Он спокойно отвечал:
- О властитель, тебе ведомо, что я лечу недуг и с 1 по 488, а твой
недуг носит номер, который можно только на позитронной машине подсчитать,
поэтому не могу я тебе помочь.
Тогда Любезный Револьвер, видя, что угрозы не помогут, вкрадчиво
спросил:
- Что же мне делать, о великий лекарь?
Вспомнил тут лекарь 333 клятву Гиппократа, обязывающую помогать
всякому хворому, да недужному, смягчился и сказал:
- Может тебе помочь лишь оклемальница с тремя алмазными звездами.
Достань ее и съешь. Да не попади зубами на алмаз, не то сломаешь зубы и
придет тебе конец.
Обрадовался жестокий Револьвер этому рецепту и приказал своему
верному слуге Черногору сковать лекаря магнитным полем и бросить в
подземелье, где вот уже 2000 лет томился благородный Диффузор 2А9. История
была проста. Услышав от заезжего торговца воздухом, что Любезный Револьвер
чинит своим подданным всякие несправедливости, пошел на него войной.
Револьвер же был весьма коварен, подкупил слугу Диффузора с тем, чтобы он
принес ему после трапезы обычную беломорину, только набитую не как обычно
азиатской дурью, а редким в тех краях табаком. Подлый слуга так и сделал.
После чего благородный Диффузор впал в забытье, очнувшись лишь в
подземелье жестокого Револьвера.
Исполнил Черногор приказание, сковал лекаря на славу и пустился на
поиски оклемальницы. А Любезный Револьвер снова лег в свою
полудинамическую кровать и стал громко стонать, жалясь на свою участь.
А Черногор тем временем шел и шел вперед, размышляя, где ему найти
оклемальницу. Шел он, шел и пришел в Сайгон. Не долго думая, взял он себе
маленькую тройную и стал ее пить попивать, все еще размышляя. Тем временем
подскочил к нему пятиногий уродец, известный всем честным людям по имени
Обширявца и начал предлагать Черногору что-нибудь уцепить у него, начиная
с поношенного крейсера среднего водоизмещения и кончая томиком
Мандельштама. Тогда Черногора осенило. Он сунул Обширявцу фальшивую сату и
прошептал:
- Чувак, где бы мне найти оклемальницу с тремя звездами?
Пятиног быстро достал свою трехтомную записную книжку и меньше, чем
через пол-часа дал Черногору телефон мистера Ы, который был горазд на
такого рода дела. Действительно, встретившись с ним через час на восьмом
километре галереи, Черногор, в обмен на цистерну суперкайфа получил
оклемальницу и радостно пустился в обратный путь. Вернемся к маленькому
Кваку. Придя домой после Сейшна в деревяшке им. Промокашки он захотел было
потешить душу оклемальницей. Сунул он руку под кровать, но не обнаружив ее
там, сильно пал духом. Раскинув мозгами по своей квартире, он быстро
понял, что его кинули. Тогда он прибегнул к крайнему, но
сильнодействующему средству. Вызвал из маленькой баночки с красной
этикеткой могучего духа, своего старого знакомого. Дух присел на носовой
платок и подумав минутку, сообщил маленькому Кваку о коварном плане
Любезного Револьвера.
- ЕМАВАУТ!!! - закричал маленький Квак. Не долго думая, схватил мотор
и кинулся в погоню за Черногором.
А тот не терял времени даром. Когда маленький Квак только еще
расплачивался с повелителем мотора, Черногор уже протягивал Любезному
Револьверу пакет с оклемальницей.
- У-ху-ху! - прокричал Любезный Револьвер и открыл пасть, усеянную
фирменными зубами.
Маленький Квак быстро вскарабкался на окно спальни и увидев это,
понял, что действовать надо решительно. Он выхватил из кармана вокс,
расставил колонки на широком подоконнике и запел:
- ИННАГАДУ ДАВИДУ.
- Караул! - прохрипел Любезный Револьвер, - Земляне!
Он посинел, сунул в рот оклемальницу. Да от спешки промахнулся и
ударился зубами об алмазную звезду, да не об одну, а обо все три разом.
Сломались его зубы. Провыл Любезный Револьвер четырехэтажное ругательство
