непонятным по имени вистронециум.
Почему он перестал слушать и начал озираться по сторонам. В верхушках
деревьев, мерцающих зеленоватым светом и потому похожих на водоросли,
поднимающиеся со дна гигантского аквариума, клубился туман. Может быть это
был совсем не туман, ибо из него то там, то сям складывались очертания
странных лиц, взирающих сверху на происходящее. Одно лицо даже уставилось
на Уинки и весело ему подмигнуло, после чего сразу исчезло. Внизу, между
деревьями, появлялись и исчезали силуэты более человекоподобные, обитатели
леса, и даже проехала какая-то машина, покрытая, впрочем, мхом и
трухлявыми грибами. Сидящие в ней люди оживленно переговаривались.
Настолько, насколько Винкль понял, это оживление было вызвано концертом,
на котором, как это явствовало из речей Снупи, присутствовали не только
все крутые торчальники и неслабые шизовики, но также и остальные менее
ломовые мэны и мочалки, то есть практически все жители леса, имеющие глаза
и уши. Снупи вдруг встал, замахал руками, и прокричал что-то
нечленораздельное. Адресовано это было, по-видимому, двум уже не очень
молодым существам мужского пола, появившимся из-за вблизи стоящих
деревьев. Седые волосы одного из них спускались до пояса, однако, мирно
соседствуя с солидным лысым лбом. Одежда его была обвешанная, обшитая,
обитая разнообразными финтифлюшками, колокольчиками и деталями музыкальных
инструментов, что говорило о несомненной принадлежности его к клану
поп-музыкантов. В руках он держал чашечку кофе, из которой постоянно
прихлебывал. Другой был одет более традиционно, но это компенсировалось
огромной черной бородой и великолепными усами, и прочими волосяными
украшениями, из-за которых едва проглядывали нос и глаза. К поясу его был
привязан небольшой гонг, на котором он безостановочно отстукивал какой-то
ритм. Не прерывая своей горячей беседы, они помахали Винклю и его
компаньону и скрылись за деревьями.
- Это один из самых ломовых мэнов в лесу, - восторженно прошептал
Снупи, - они уже около 50 лет собирают аппаратуру для своей неслабой
команды и говорят, скоро купят все до конца и начнут играть. Это будет
невиданная крутота.
В этот момент седой снова вынырнул из чащи и быстрым шагом направился
к ним. Подойдя поближе, он странным выражением лица посмотрел на Снупи и,
поколебавшись, немного, проговорил просительным тоном:
- Послушай, Снупи, ты извини, у тебя не найдется этак 15 юксов на
месяц, а? А то у нас на пищалке диффузор полетел и потом аппарат
заводится, мы бы с первой игры отдали.
Снупи лихорадочно пошарил по карманам, но поиск этот не дал ничего.
Тогда он протянул им просительно золоченную пуговицу.
- Вот и все. Мы на днях тут купили вкладку к приходам, так что сами
сидим без капусты. Приходится слушать. Это крутота и умат. А скоро вы
играть-то будете?
Седой обреченно махнул рукой.
- Эх, аппарат лажа, фонит. Да вот тут на днях фуза с крюком обещали
дешево, с получки купим. Тогда и играть будем. Вот диффузор починим и
будем.
Потом смотрел на пуговицу, и, подумав, взял.
- Спасибо, Снупи. Я ее на колонку приколочу. Пусть висит для пущего
облома. Да ведь это круто будет - пуговица на колонке. Такого еще ни у
кого не было. Да мы их всех этим забьем, они у нас еще поторчат. Ну
спасибо, спасибо.
И вот, оживленный, он убежал. Снупи торжественно проводил его
взглядом, полным преклонения перед музыкантами и гордостью за свою
пуговицу. А Винкль осторожно осведомился:
- А как у вас тут с музыкой?
Тут же ему пришлось пожалеть о своем неосмотрительном вопросе. Снупи
вытаращил глаза, судорожно задергался, и стал выпускать ошеломленное
шипение, производя впечатление человека, которого укусил за ногу
собственный книжный шкаф.
- Снупи, Снупи, я пошутил, - попытался было исправить положение
Винкль, но было уже бесполезно. Его модный провожатый глубоко впал в ту
малоисследованную область, которую часто называют ломами и крюками. В это
место человеческой психики не заходил еще ни один первооткрыватель, ни
один отважный ученый, не поднял над ним черное знамя науки, ни один
естествоиспытатель не смог составить его карту или перейти его вброд с
тем, чтобы узнать его глубину. Лишь заблудившиеся путники время от времени
возвещают отчаянными криками о том, что есть еще ломы на свете. И когда из
Темного леса жизни доносится вопль попавшего в их плен, заботливые мамы,
склонившиеся над колыбельками, успокаивают младенцев, говоря им: "Торчи не
так круто, детка, а то придут крюки и возьмут тебя". Тогда ребенок
перестает плакать, пытаясь представить себе эти эти загадочные крюки и
мирно засыпает за этим бессмысленном занятием. Маловеры и еретики говорят,
что ломы вовсе не река, не чащоба, а всего-навсего лужа, куда успешно
падают обдолбанные путешественники по жизни. Пусть их, у каждого были свои
убедительные доводы, предназначенные для маловеров. Думаю, что этих
доводов хватает и сейчас, а достойные люди, не слушая болтовни маловеров,
лежат себе в лужах, простите, бродят в возвышенно таинственной чащобе,
испуская веселые крики. Последовав же за ними, проследим их перепутанные
пути.
Итак, вернемся к нашим героям. Прошло не так много времени, и Снупи
вновь стал способен воспринимать происходящее. И только было он пустился в
членораздельные объяснения, только было начал заваливать Винкля плохо
понятой информацией, о музыкальной стороне леса, как что-то засвиристело в
листве над ними, и на мох упал медный начищенный самовар. Еще не успев
удивиться этому, Уинки почувствовал довольно ощутимый удар по голове, с
плеча его скатилось велосипедное колесо, в самом центре которого находился
внимательно смотрящий на Винкля глаз. Снупи неожиданно быстро среагировал,
и вскричав что-то, потащил Винкля из опасного места. Следом продолжали
катиться разнообразные и странные предметы: швейная машинка на семи
колесах с надписью "ищу зонтик", светящаяся буква "С", которую с натугой
тащили два привязанных к ней хроника, пронзительно свистящие черепашки,
прыгающие кубики и прочая многоногая шумящая, расползающаяся во все
стороны нечисть.
- Господи, ломы-то какие, - сказал Снупи, и утащил Уинки достаточно
далеко от извергающегося дерева. - Сигареты у меня вот чуть было не
румпельцировались.
Слегка ошарашенный Уинки ничего не стал возражать на это и продолжал
следить за Снупи, боязливо поглядывая на близлежащие деревья.
- Да, - спохватился тот, - так ты знаешь, куда мы идем?
Когда Уинки выразил свою неосведомленность о пункте из назначения,
Снупи жалостно посмотрел на него и остановившись, торжественно заявил:
- В Фан-клуб мистера Крюка и Психоделической Водонапорной Башни.
Из кустов высунулась чья-то рука, помахала в воздухе двумя высунутыми
пальцами, и сонно упала обратно.
- Да, - сказал Снупи, явно наслаждаясь возможностью привлечь в ряды
поклонников Крюка нового человека. Именно туда поклонникам наикрутейшей
команды вселенной.
Тогда Уинки допустил еще одну неосторожность, чуть было не ставшую
для него роковой.
- А что это за команда? - спросил он.
Снупи остановился Снупи раскрыл рот, Снупи позеленел, завращал
выпучившимися глазами и перестал дышать. Потом медленно и осторожно скосил
один глаз на Уинки и лицо его постепенной стало принимать радостное
осмысленное выражение. Потом он сказал:
- Что?!!
Лес замер. Кругом все жители и мирно гуляющие обитатели замерли на
одной ноге, не успев опустить вторую на твердую землю. Снупи со все более
и более расплывающейся на его лице улыбкой закричал:
- Что-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о?!!!
Уинки упал на мох, зажав уши руками. С деревьев посыпались
разноцветные листья. Один ствол метрах в десяти от них покачнулся и замер,
в положении, опровергающем все законы физики. Такого крика, с тех пор как
рассеянный третьим словом повелителя актер провозгласил начало великой
битвы цефиаков, никто не слышал. Тогда это кричала целая армия страшных
водителей и непреклонных бойцов, закованных с ног до головы в горделиво
блестевшие самовары и вооруженные мечами-самопилами в комплекте с
испорченными точилками для карандашей. А здесь Уинки, все еще лежа,
опасливо отнял руку от уха и прислушался. Вроде все было тихо. Птицы и
лягушки снова начали квакать и петь, гуляющие возобновили свою прогулку, и
упавшее дерево вернулось на свое место. Только из большой кротообразной
банки из стекла высунулась усатая голова и спросила:
- Что за дела?
- Этот человек не знает мистера Крюка и Психоделическую Водонапорную
Башню, - объяснил пришедший в себя Снупи с блаженной улыбкой на лице. -
Теперь я веду его в клуб.
- Крутота, - весело откликнулась голова и снова скрылась в банке.
Снупи схватил Уинки за руку, поднял его на ноги, бормоча: "Пойдем,
пойдем" и поволок его вперед.
4
Первое, что бросилось ему в глаза - огромный яркий плакат на
противоположной стороне, гласящий в три цвета:
КУЗНЕЧИКИ ОШИЗЕЛИ.
Сия странная надпись сопровождалась изображением женской ноги, из
которой выезжал мотоцикл. Чуть ниже, под гнилым бревном, на котором
люминесцентной краской было выведено ПОП ВСЕГО ПОПА красовалась грифельная
доска с этим попом.
КАМ ОН МИСТЕР Х
СЮПРИМ ПОНХОДЕЛИК ЛАЖА
ПРИКИД ПРИКИД
НИШТЯКИ
ЧАВО ТЫ СМОТРЕШЬ
ВЕЛИКАЯ ЧУГУННАЯ НАКОВАЛЬНЯ
БЭБИ, Я ОБТОРЧАЛСЯ В ЧЕРНЯК
СУПЕРФАК
АНАКОНДА
ПОВИДЛО
ТНЕ КРЕСТЬЯНЕ
Придя в себя от накатившейся на него волны гама и дыма, Уинки
попытался врубиться в обстановку. Крутая торчальня, она же фан-клуб
мистера Крюка и Психоделическая Водонапорная Башня представлялась огромной
и прокуренной до основания. Там и сям висели плакаты, призывающие
заниматься разнообразными странными делами, сообщавшие о
малопредставительных вещах. Под ними сидели, курили, умели и молчали
волосатые люди неоконформистского толка, каковой выражался преимущественно
надеванием на себя вещей для этого не приспособленных и в отказе от
буржуазной привычки хотя бы изредка мыться, а также в убеждении, что
табачный дым лучше воздуха, а алкогольные напитки лучше воды.
Пока Уинки так озирался кругом, Снупи, пробормотав что-то, исчез в
клубах табачного дыма. Неожиданно из беспорядочного скопления тел вылетел
человек, одетый весьма живописно в рыболовную сеть. После чего скопление
разразилось ревом то ли восхищения, то ли возмущения. Рыболов подскочил к
Уинки и, протянув руку, спросил:
- Что это за дерево, за молодой леопард, с которого я ласково
возвращаюсь.
- Советую спросить у Бертона, - скромно сказал Уинки, вспомнив
детство.
- О, Бертон, - простонал человек, все еще протягивая руку и продолжая
стонать, выскочил на улицу, придерживая волочившийся за ним шлейф.
Сразу же после этого к Уинки подошел очень мрачный, очень худой юноша
с ведром на голове и предложил продать ему набор игл, годящихся для
стереомашины и в любом количестве голов. Уинки вежливо отказался,
сославшись на отсутствие у него рук. После чего юноша, еще более
утвержденный этим отказом своей мизантропии, вернулся на свое место под
криво висящим плакатом:
САМОУБИЙСТВО - ЭТО МНОЖЕСТВО ОГЛУШАЮЩИХ ЗВОНКОВ.
