фермерской зоне и не более чем полдня, чтобы отыскать Эмили Хазека и
вытащить его на свет божий. Затем - довольно сложный период. Эмили
потребовалось, очевидно, дней пять, чтобы собрать вооруженных людей и
двинуться на штурм Калестин-сити, который находился в руках головорезов
Ройса. То есть, шесть дней из двадцати трех.
За один день отряд Эмили должен был достичь столицы. Еще один день -
чтобы взять ее под контроль, не больше. Головорезы Ройса хороши в уличных
драках, но для боя им не хватает ни умения, ни желания. Два плюс шесть -
восемь из двадцати трех.
После этого снова наступает затяжной период. Эмили должен был выслать
корабли на планету Даннена, на Казимир-3 и остальные миры Пограничья. Там,
в свою очередь, пришлось потратить время на сбор отрядов. В самом лучшем
случае Листром получил флот лишь недели две спустя. Четырнадцать дней и
восемь - получается двадцать два. То есть, самое раннее, Листром мог
выступить в поход только вчера.
Для такого многочисленного отряда кораблей потребуется дня четыре на
переход от Калестина к Солнечной системе - даже принимая во внимание
преимущества навигации на хорошо изученной трассе. Следовательно, Листром
достигнет окраин Солнечной системы не раньше, чем послезавтра. Нужно дать
ему еще два дня - на контакт с Лунной базой, на переговоры с Нью-Йорком.
Лишь после этого он, быть может, станет спасителем Калли.
Калли должен пробыть в заключении еще шесть дней. Четыре из них
пройдут без всякой надежды на помощь со стороны Листрома.
Судя по всему, ему придется выбираться из этой металлической коробки
собственными силами.
Пока ему оставалось одно - сидеть тихо и не терять надежды. Надежды
на то, что он верно оценил нынешний характер Амоса Брайта, верно понял
состояние общественного мнения людей на Старых мирах, сформированного тем
же Брайтом. Тот прежний Амос, которого Калли знал на Калестине, не сделал
бы такой ошибки: он не поместил бы Калли под замок, стремясь изолировать
опасный вирус. Он понял бы, что тем самым, учитывая почти стопроцентную
вероятность того, что слухи все-таки будут просачиваться за пределы здания
Совета, он помешает вирус в инкубатор, где тот успеет вызреть.
Но от прежнего Амоса, кажется, мало что осталось. И если сведения об
опросах общественного мнения верны и восемьдесят процентов избирателей
поддерживают Брайта, то и большинство населения Старых миров изменилось не
меньше, и притом не в лучшую сторону. Болезнь зашла далеко. Охранники,
которые приносят еду, станут для Калли лакмусовой бумажкой. Их реакция
скажет, какие именно перемены происходят снаружи. Если таковые происходят,
конечно. Калихэн О'Рурк Уэн, явившийся защищать Старые миры от
надвигавшегося боевого флота молдогов, арестован, посажен под замок по
приказу Амоса Брайта! И слух об этом неминуемо просочится наружу, если уже
не просочился.
"Кто посеет ветер, пожнет бурю, - старая пословица верна", невесело
подумал Калли. Амос, отравленный честолюбием, уже несколько лет
манипулировал Старыми мирами, используя два кнута, два страха людей: страх
перед молдогами и страх перед пограничниками - Монстрами и недочеловеками,
безумными выродками. И если люди Трехпланетья окажутся между Сциллой ли
Харибдой, между угрозой вторжения инопланетян и путчем, переходом власти к
Пограничью, что выберут они, зараженные космофобией люди Старых миров?
В этой схеме имелся слабый элемент, - напомнил себе Калли. Люди
должны сделать выбор вовремя, чтобы у них оставалась возможность спасти
себя. Сейчас время было на вес золота для всех, кроме Калли.
Ему лично предстояло убить шесть дней вынужденного безделья. Калли
спокойно растянулся на койке, заставив себя не думать о нынешних
проблемах, направив мысли в прошлое, к дням своей юности, когда он
только-только покинул особняк губернатора Брайта и отправился в
калестинский буш, чтобы стать траппером.
Воспоминания потекли, как река. Его первая охотничья вылазка, первые
несколько дней в дикой, нетронутой цивилизацией стране - калестинском
буше. Сознание его тогда не успело перестроиться, и грубая трапперская
куртка все еще пахла городской гарью.
Ощущение времени как потока частиц, бесценных минут, часов, дней,
которые он не имел права растратить напрасно, заставляло Калли ускорять
шаги, гнало дальше и дальше, в чашу буша. Отягощенный и замученный тяжелым
переходом, он с вожделением вспоминал о прямых улицах и высоких стенах,
сомневаясь, не слишком ли дорогой ценой достанутся добытые им шкурки.
Несколько дней он чувствовал себя на чужой территории, был непрошенным
гостем среди скал, деревьев, узких тропинок перевалов и белоснежных горных
пиков.
Но, подобно запаху городской гари, который постепенно выветривался,
начали через несколько дней исчезать и психологические препятствия. С
каждым новым утром, когда он просыпался под открытым небом, с каждым
ночным костром, Калли внутренне изменялся. Уже к концу четвертого дня он
слился с первозданной природой, вернее, был поглощен ею. Он больше не
воспринимал время, как череду минут и часов, он плыл сквозь него,
спокойно, естественно, подобно планете, совершающей годовой круг своей
орбиты.
Длительный переход от одного горного кряжа к другому, темно-синему и
туманному на фоне голубого неба, казался ему одним великанским шагом,
который он сделал лениво, переступив сразу через целую череду восходов и
закатов. Ноги его научились шагать автоматически, самостоятельно.
Ему уже нипочем были лишения, он перестал ощущать вес рюкзака и
винтовки. И мысли становились неторопливыми и тягучими, как переход от
одной гряды к другой...
Погрузившись в воспоминания, Калли почти не заметил, как прошли пять
следующих дней. Едва ли заметил он также, что дверь комнаты теперь
открывалась ли закрывалась с почтительной осторожностью, а еда стала
вкуснее и разнообразнее. Но однажды наступило утро, и внутренние часы
Калли подали тревожный сигнал. Он вернулся к реальности - наступил шестой
день, время ожидания истекло, а Листром не появился. Калли сел, принялся
за только что принесенный завтрак. Он чувствовал, что засиделся, и
перспектива активных действий очень привлекала его. Позавтракав, он с
необыкновенной энергией принялся умываться и бриться. Потом присел на
койку, мысленно пробежался по всем этапам и поворотам своего плана, сличая
все расчеты и выводы, словно боец, который проверяет состояние оружия,
прежде чем броситься в сражение.
Наконец, удовлетворенный, - кажется, ничего не пропущено, - он
подошел к двери и застучал в нее кулаком.
23
Казалось, стука никто не слышит, хотя Калли барабанил в дверь изо
всех сил.
- Охрана! - гаркнул Калли. - Охрана! Откройте! Мне нужно поговорить!
За дверью послышались голоса, но дверь не открылась. Постучав еще
немного, Калли вернулся к койке, присел и стал ждать.
Минуты три спустя щелкнул замок, дверь распахнулась. В дверном проеме
стояла обычная троица охранников. Тот, у которого на рукаве были
сержантские нашивки, тяжело дышал, словно ему пришлось пробежать изрядное
расстояние, чтобы присоединиться к остальным двум. Все трое смотрели на
Калли.
- Что... - Сержант перевел дыхание. - Что случилось, господин Уэн?
Его вежливый тон очень сильно отличался от той оскорбительной
пренебрежительности, с какой полицейские относились к Калли в первые дни.
"Слухи - отметил про себя Калли, - в самом деле начинают просачиваться!".
Он сказал сердито:
- По-вашему, я должен сидеть и смотреть на голые стены? Неужели
нельзя принести мне что-нибудь почитать... или еще что-нибудь, чтобы
занять время?
Сержант к этому времени успел отдышаться.
- Все что угодно, сэр. Таков приказ. Все, что угодно... в разумных
пределах. Вы только скажите, что вам принести...
- Несколько кассет для чтения и просматриватель, - сухо распорядился
Калли. - И колоду карт - это можно устроить? Я бы сам с собой поиграл в
пограничный бридж, если уж больше делать нечего.
- Конечно! Непременно! - заверил его сержант, достав из нагрудного
кармана черный служебный блокнот и стило. - В конце есть чистые страницы.
Вырвите и запишите все, что вы хотели бы получить. Мне придется утвердить
ваш список - но этой займет лишь пару лишних минут.
Калли поднялся, взял стило и блокнот, вырвал полдесятка частых
листочков, составил список, включавший в себя несколько книг, колоду карт,
потом, словно только что вспомнив, добавил просьбу о свежих выпусках
новостей. Листочек он вручил сержанту вместе с блокнотом, при этом Калли
остался сидеть у стола.
- Я пометил там... колода должна быть в шестьдесят карт, такие делают
у нас, в Пограничье. В Нью-Йоркском комплексе когда-то был магазин
импортных товаров, там такие колоды продавались. Чтобы играть одному,
нужно четыре джокера разных цветов. Смотрите, чтобы мне не всучили ваши
земные карты, мне они ни к чему.
- Если список будет передан вниз, вы получите именно то, что нужно,
господин Уэн.
Сержант вышел в коридор, дверь была закрыта и заперта. Калли снова
сел на койку и принялся ждать.
Минут двадцать спустя он услышал щелчок замка - дверь отпирали.
Теперь сержант пришел один.
- Вот, пожалуйста, сэр. Прошу прощения... сводку новостей принести не
разрешили. Это от меня не зависит...
Он передал Калли четыре кассеты-книги и просматриватель, а также
колоду карт в пластиковой упаковке.
- Спасибо, - поблагодарил Калли. - Закройте на минутку дверь, я хочу
кое-что вам сказать.
Немного помявшись, сержант затворил дверь.
- Спасибо, - тихо сказал Калли. - Я решил воспользоваться случаем и
заверить вас в том, что лично к вам у меня претензий нет, - в глазах
сержанта мелькнула искра благодарности.
- И против Амоса Брайта тоже, - продолжил Калли, - полагаю, вам
известно, что калестине я по существу был его приемным сыном.
Амос был тогда великим человеком.
- Он и сейчас... великий человек. - В голосе сержанта звучала слабая,
но заметная нерешительность.
- Вы верите в это? - Калли пристально посмотрел на него.
- Конечно... - Снова чуть заметная пауза. - Ведь он единственный в
Совете знает обе стороны, - я хочу сказать, он знает Старые миры и
Пограничье, одинаково. Более того, - сержант заговорил увереннее, - он
десять лет провел в Пограничье и смог вернуться... - Он запнулся
смутившись.
- В своем уме? Неизменившийся? - подсказал Калли.
- Ну, в общем... да.
- Это интересно. - Калли откинулся на стену (он сидел на койке) и
улыбнулся уголком рта. - А если с ним все-таки произошла перемена? А если
он тихо свихнулся, пока находился на Калестине, - только этого никто не
заметил.
- Но как это возможно? - Голос сержанта был тверд.
- Странно, странно... только он один... из тысяч людей... нисколько
не изменился под влиянием Пограничья. Из всех жителей Пограничья - только
он. Все спятили, а он сохранил ясность рассудка!
- Потому он и великий человек. - Сержант сделал шаг назад, потянулся
к дверной ручке. - Если вам больше ничего не нужно, господин Уэн, я
вернусь и...
- Но если жизнь в Пограничье не прошла для Амоса бесследно, он лишь
скрывал этот факт, то многие люди, узнав теперь об этом, начнут по-другому
к нему относиться, верно?
Сержант бросил на Калли удивленный взгляд.
- Вы имеете в виду... - Он замолчал.
- Что? Что вы хотели спросить? - Калли с невинным видом посмотрел в
