Департаменте Аудиторства восполнить нелегко, знаешь ли.
- Да-да, - подтвердил Джим. - Знаю. Меня интересует вот что: если я
пережду сутки и ничего не сделаю, то сколько сможет возместить Мальвин из
того, что он потерял?
- Я не собираюсь во всеуслышание заявлять о том, на что способен мой
собрат по волшебству, - отрезал Каролинус. - Но если говорить о
гипотетической ситуации, то, коль этот маг и вправду таков, как ты о нем
говоришь, он, вероятно, может вернуть все, что потерял, да и еще кое-что
прихватить в придачу.
- Иными словами, если его останавливать, то сейчас - самое время, -
подытожил Джим.
- Если это вывод из моей гипотетической ситуации, то мне придется
согласиться, - сказал Каролинус. - Учти только, что, когда низший
волшебник подает подобный иск на старейшего мага класса ААА, ему следует
быть готовым к тому, что ежели он не сможет отстоять своей правоты, то не
только лишится счета, но и, возможно, даже будет совершенно изгнан из
Царства магов. Худшего даже Мальвину не пожелаешь.
- Но я даже не знаю толком, какой иск подавать! - в отчаянии
воскликнул Джим.
- Как наставник ученику, я могу тебе сообщить, - начал Каролинус, -
что в нашем гипотетическом случае иск может быть подан на того, кто создал
ситуацию, конечным результатом которой станет постоянное убывание энергии,
контролируемой Департаментом Аудиторства. Таким образом сила самого
Департамента Аудиторства уменьшится, и он практически лишится возможности
осуществлять контроль над Царством магов.
Джим посмотрел на слабую фигурку волшебника, стоящую перед ним, и
перевел глаза на его лицо с клочковатой бородкой и усами.
- Ты хочешь сказать, - наконец вымолвил он, - что все эти кошмары
могут стать результатом деятельности Мальвина?
- В нашем гипотетическом случае. Решать, конечно, Департаменту
Аудиторства. Мое собственное мнение в расчет принимать не следует, но я
полагаю, что от иска тут никуда не денешься. Надо что-то делать с этим
гипотетическим магом, которому мы говорим, то есть о котором мы говорим...
Каролинус чуть ли не с яростью поправил себя.
- С годами моя речь становится все более и более ужасной, - проворчал
он. - Ладно, она тут ни при чем; сейчас тебе надо как следует разобраться
в подоплеке той ситуации, о которой мы только что говорили. Мой долг
исполнен. Подашь ли ты иск в Департамент Аудиторства или нет - зависит
только от тебя.
- А мы ничего не забыли? - спросил Джим. - Все ли тут чисто? Если я
подам иск, то тот гипотетический волшебник, о котором ты говорил, точно
ничего больше не сможет сделать?
- Да, - ответил Каролинус. - Послушай, пусть это останется между
нами, но я не могу думать, как бы угодить другому гипотетическому
волшебнику! Тем более что он целые годы поносил высокое искусство магии и
цех волшебников. Да еще, будучи всего лишь человеком, умудрился стать
причиной стольких бед!
Оба несколько минут молчали.
- Ладно, - сказал Каролинус, - пойдем-ка лучше к людям. Все, что
хотел, я уже сказал.
Он развернулся и стремительно двинулся вперед. Джим последовал за
ним. Как только они достигли кружка людей, к Джиму подбежал Теолаф.
- Сэр Джеймс! - воскликнул он. - Где вы были? Сэр Жиль вот-вот умрет;
он хочет вас видеть!
40
Джим подошел к дереву, в тени которого лежал Жиль. Люди позаботились
о том, чтобы устроить раненого поудобнее: под голову ему на манер подушки
положили несколько стеганых курток латников, а шлем и те части доспехов,
что можно было снять, не потревожив ран, лежали рядом с рыцарем. Мелюзина
по-прежнему не отходила от него: она стояла на коленях у его изголовья и
что-то говорила, несмотря на то, что, по всей видимости. Жиль не мог ей
ответить.
Едва завидев Джима, она замолчала и перевела на него глаза.
- Наконец-то! - сказала она. - Поторопись, пожалуйста! Ему надо
поговорить с тобой, а сил для разговора почти не осталось. Тебе придется
приложить ухо прямо к его рту.
Джим опустился на колени и взял Жиля за руку, но та, совершенно
обескровленная, казалась холодной и чужой в пальцах Джима.
- Лучше бы мне лишиться чего угодно, только не тебя. Жиль, -
проговорил он.
Он увидел, что умирающий пристально смотрит на него, и уловил слабый
огонек жизни в его глазах.
- Я услышу все, что ты скажешь, - пообещал Джим. - Я приложу ухо к
твоим губам.
Не вставая с колен, он наклонился и прижал ухо прямо к холодным губам
Жиля, но мгновение спустя опомнился и отвел голову на долю дюйма назад,
чтобы дать Жилю сказать то, что он хотел. Джим напряг слух.
- Море... - с огромным трудом прошептал Жиль. - Там... похорони...
- Даю тебе слово. Жиль, - Джим сжал руку друга, - будь спокоен. Тебя
похоронят в море. Обещаю!
Джим не понял, что случилось в следующий момент - то ли Жиль просто
вздохнул, то ли какой-то неясный звук, родившись в его груди, вырвался
через губы, но глаза рыцаря закрылись, а лицо разгладилось.
- Бедняга, - сказала Мелюзина: она так и не выпустила его руку.
Жиль еще был жив. Он дышал, и грудь его слабо вздымалась.
- Вода, - промолвила Мелюзина, опуская глаза. - Совсем как я: перед
смертью ему нужна вода.
Джим поднялся на ноги и обнаружил, что его полукругом обступили
латники во главе с принцем, неотступно наблюдавшие за Джимом и Жилем. Во
всех глазах светилась одна и та же надежда: люди смотрели на Джима и
думали, что он сможет что-нибудь сделать, чтобы сохранить рыцарю жизнь.
Джим медленно покачал головой.
- Он хотел сказать мне, что желает быть погребенным в море, - сообщил
он окружающим. - Я пообещал, что сделаю это.
Джим повернулся к Жилю спиной, хотя даже предположить не мог, что это
возможно. Его горло сжалось, он прокашлялся и принялся пробиваться сквозь
полукруг латников, чтобы вернуться на прежнее свое место - под флаг, где
граф Камберленд и король Франции Иоанн по-прежнему обсуждали условия
перемирия. Даже на самый поверхностный взгляд было ясно, что проблема, как
остановить рубак на поле боя, как и прежде, оставалась проблемой. Когда
Джеймс подошел, король и граф беседовали о том, как будут погребать
мертвецов.
- Да, - говорил король Иоанн. - Да, милорд граф, эта идея мне
нравится. Я сам возведу часовню и определю ей содержание, чтобы они
вознесли молитвы за французов, павших сегодня на этом поле.
- Не сомневаюсь, что и король Эдвард сделает то же самое для
англичан, павших здесь же, - добавил граф. - Само поле мы прикажем
освятить, и все погибшие сегодня англичане будут погребены на нем.
- В одной могиле, - кивнул король Иоанн. - Да, с телами французов
поступят так же. Так нам и подобает сделать, чтобы этот день не забылся;
это, в соответствии с нашими дальнейшими намерениями, привлечет к себе
внимание всего мира скорее, нежели факт несостоявшегося перемирия. Наши
павшие воины, покоящиеся вместе, хотя и в раздельных могилах, - вот что
наложит печать молчания на уста, готовые задать вопрос.
- Мы обыщем все поле, чтобы не упустить ни одного погибшего
английского рыцаря. Простые люди, то есть не джентльмены, - тут граф
махнул рукой, - упокоятся в лесу, чтобы своим присутствием не умалить
торжественности того факта, что здесь лежат наши джентльмены.
- И французские дворяне тоже, - подхватил король Иоанн. - Простые
солдаты и особенно генуэзцы не должны лежать на поле; их мы похороним в
стороне. Тут и говорить не о чем...
- Простите, - вставил Джим.
Какое-то мгновение граф и король не слышали его или просто не хотели
обращать на него внимания. Наконец они медленно повернули головы и
посмотрели на него.
- Думаю, это один из ваших англичан, - прошептал король.
- Да, к моему величайшему стыду, - зарычал граф, не отводя от Джима
глаза. - Сэр, вы столь неотесанны, что я теряюсь в догадках, из какой
глуши вы явились сюда? Мы с королем Франции беседуем...
Граф говорил с Джимом таким тоном, что тот едва не заскрипел зубами,
однако попытался придать своему голосу столько спокойствия и учтивости,
сколько смог.
- Я знаю, - начал он. - Ваше величество, милорд, прошу простить меня
за вторжение. Я бы не осмелился вмешаться в вашу беседу, если бы не
услышал, что вы собираетесь похоронить рыцарей с обеих сторон в общих
могилах и построить часовни для молитв об их душах. Это прекрасная идея. Я
бы хотел только обратить ваше внимание на то, что одного из павших сегодня
рыцарей необходимо похоронить не здесь, а в другом месте.
Граф Камберленд вперил глаза в лицо Джима, и коротко подстриженная
борода графа, не говоря уж о его седоватых усах, встала дыбом.
- Что еще за необходимость; кто он вообще такой?! - взревел граф. -
Еще чего! Будет похоронен вместе с остальными! Иначе зачем строить часовню
и говорить, что здесь лежат все англичане?!
- Боюсь, - выдавил Джим, с трудом сохраняя спокойствие и
умиротворенность в своем голосе, - что это невозможно...
- Черт бы тебя побрал! - взорвался граф. - Это ты будешь мне тут
говорить о необходимости, о том, что я чего-то должен?! Да где ты набрался
наглости-то такой?! Я сказал, что он будет лежать здесь, и он будет лежать
здесь! А теперь ступай прочь!
- Вы не понимаете, - отчаявшись, сказал Джим. - Я же говорю о сэре
Жиле де Мер. О рыцаре, который, как мы уже говорили, спас принца от
рыцарей Мальвина, посланных, чтобы убить его. Так неужели он не заработал
права быть похороненным где он хочет и когда он хочет?
- Будет лежать вместе с остальными! - орал граф. - Пошел вон! Не то я
тебя вышвырну отсюда!
- Вышвырнете отсюда, милорд? - впервые в голосе Джима зазвучал отклик
давно охватившего его, но до сей поры сдерживаемого гнева. - С вами только
четыре человека.
Он не стал говорить, что у него самого, напротив, пятьдесят воинов;
впрочем, в этом не было особой нужды: глаза у графа были на месте.
- Пошел вон! - повторил милорд.
По природе Джим не был особенным упрямцем, но сейчас эта черта
внезапно ожила в нем и расцвела пышным цветом.
- Я уйду после того, как вы хорошенько усвоите себе, что сэр Жиль,
согласно его желанию, будет похоронен в море. Я дал ему слово, что так и
будет.
- Да что мне твое слово! - взвился граф. - Ты думаешь, что я
испугаюсь твоего красного щита или того, что о тебе рассказывают? Ты
хочешь со своей горсткой людей вынудить меня делать то, чего желаешь ты,
потому что я один? Не тебе решать это дело! Его уже решили - я и его
королевское величество. Он будет похоронен вместе с остальными, и никто
ничего тут не изменит. Я сказал!
Внезапное упрямство полностью овладело Джимом.
- В таком случае вы напрасно сотрясаете воздух; того, о чем вы
говорите, не будет, - заявил Джим. - Я уйду. Но, уходя, еще раз повторяю,
что сэр Жиль не будет похоронен на этом поле. Он будет погребен там, где
просил, - в море.
Граф побагровел от ярости.
- С таким нахальством я еще никогда не сталкивался! - взорвался он. -
Клянусь Небесным Воинством, ты можешь сколько угодно твердить, что твой
приятель, этот чертов рыцарь, будет похоронен в море. Можешь даже
попытаться утащить отсюда его тело. Но как только начнется перемирие - а
это точно случится через двадцать четыре часа, а то и раньше, - я пошлю по
твоему следу достаточно людей, чтобы они загнали тебя, как кролика, и
вернули его кости и вонючую плоть на них туда, где они должны лежать.
- Вашей светлости не придется ждать двадцать четыре часа, - злобно
