Но сейчас это было неважно. Важно только то, что этот кабан до сих
пор здесь.
Однако расстановка сил явно изменилась. Кабан перестал рыть копытами
землю и храпеть. Он застыл, уставившись на дракона, непонятно откуда
взявшегося перед ним. Джим не сразу понял, насколько ему повезло. Впрочем,
он быстро опомнился.
- Проваливай отсюда! - заорал он на кабана во все драконье горло. -
Убирайся, гад!
Среди кабанов труса сыскать вообще-то нелегко, не был труслив и этот.
Он мог броситься на любого противника - в том числе и дракона. С другой
стороны, даже кабан вряд ли сумеет справиться с таким чудовищем, которое,
притом, вынырнуло будто из ниоткуда. Матерый секач редко задумывается,
стоит ли бросаться в бой, однако инстинкт самосохранения свойствен всем
диким животным... Зверь повернулся и скрылся в кустарнике, пустившись
вслед за своей семьей.
Джим поискал глазами своего коня. Тот отбежал в глубь леса ярдов на
двадцать. Джим внимательно рассматривал коня, и, на его телескопический
драконий взгляд, животному явно было не по себе.
Джим задумчиво выпутывал лапы из штанов. Их-то, по крайней мере,
можно носить. Он оглядел остатки одежды и доспехов. Даже если Джим
вернулся бы в человеческое тело, трудно было бы прикрыть наготу
лохмотьями, лежащими вокруг него. Но оставить их прямо на тропе тоже
негоже. Он подобрал "пожитки" и связал их в небольшой узел, который
перевязал своим поясом. Когда Джим превратился в дракона, пояс тоже
разорвался, но концы можно было хоть кое-как связать.
Джим подумал, что если приладить конец пояса между парой треугольных
костяных пластин, растущих вдоль позвоночника от головы до кончика
драконьего хвоста, то узел, пожалуй, будет неплохо держаться на спине.
Он осторожно повернулся к коню и искоса взглянул на него: Джиму
совсем не хотелось вспугнуть своего скакуна чрезмерным вниманием. Тот уже
не дрожал, но все тело его покрылось испариной. Конечно, Бланшар де Туру,
благородному боевому коню сэра Брайена, он и в подметки не годился, что
прекрасно знал Джим, однако в конюшнях замка Маленконтри лучшей лошади не
сыскать, так что жалко было бы потерять такого скакуна, оставив его в
лесу. Но ведь сам Джим был сейчас законом, а кони боятся этих монстров
ничуть не меньше, чем кабаны.
Джим присел и задумался. Подойди он поближе, и конь в испуге бросится
прочь. Пытаться говорить с ним тоже бесполезно - драконий голос опять-таки
напугает животного.
Вдруг его осенило. Мерин - в приступе ностальгии Джим назвал этого
рослого кастрированного гнедого Оглоедом, как старый автомобиль,
единственное увлечение Энджи, которое Джим мог позволить себе
субсидировать в ту пору, когда они были выпускниками университета XX века,
- был воспитан не так, как Бланшар де Тур. Но сэр Брайен заметил, что
Оглоеда все же можно хоть чуть-чуть натаскать и заставить усвоить
кое-какие элементарные навыки.
Одна из самых примитивных основ воспитания Оглоеда, по сэру Брайену,
заключается в том, что перво-наперво конь должен подойти к всаднику, как
только тот пожелает сесть в седло. Конному воину иначе и нельзя. Если конь
сбросил рыцаря, но остался цел и невредим, рыцарю, чтобы вновь оседлать
скакуна, придется подозвать его, но в шуме и криках баталии, лязге мечей о
латы конь может просто не расслышать голос хозяина. Зато свист конь
услышит и узнает всегда и в любой обстановке.
Поэтому Джим пыжился как мог, чтобы приучить Оглоеда подходить на
свист; к удивлению Энджи, слуг да и самого себя, он достиг успеха. Может,
конь и сейчас подойдет на его свист. Только бы драконы умели свистеть. Но
делать больше нечего. Джим сложил не привыкшие к подобному обращению
драконьи губы в трубочку и дунул.
Сначала ничего не получилось. Затем так неожиданно, что он и сам был
поражен, из драконьего рта вырвался привычный призывный свист.
Оглоед навострил уши и тревожно зашевелился. Он вытаращился на
дракона, стоящего на тропе, но Джим из предосторожности не осмеливался
взглянуть на лошадь прямо. Он свистнул еще раз.
Он свистнул пять раз подряд, в конце концов Оглоед потихоньку бочком
подошел к дракону, и Джим схватил когтистой лапой свисающий повод. Наконец
добился своего. Он мог вести Оглоеда до самого дома Каролинуса. Кстати,
можно сделать еще кое-что: намотать пояс на луку седла и пусть лошадь
тащит узел с одеждой и доспехами. Джим дал коню понюхать лохмотья; Оглоед,
похоже, не имел ничего против их запаха, так что не протестовал, когда
дракон громадными лапами зацепил пояс за переднюю луку седла.
Джим осторожно повернулся и потянул за поводья. Сначала Оглоед стоял
как вкопанный, но потом сдался и пошел за Джимом.
До резиденции Каролинуса в Звенящей Воде было недалеко. Приближаясь к
этому месту, Джим вдруг почувствовал спокойствие; оно медленно нарастало,
пока не поглотило его целиком. Так случалось с каждым, кто подходил к дому
Каролинуса, и Джиму не пришлось долго удивляться этому.
Он узнал, что это место было спокойным не только само по себе,
благодаря магической энергии Каролинуса оно останется таким вопреки любым
обстоятельствам, Джим не сомневался: даже лесной пожар, едва ли возможный
здесь (под сенью царственных вязов почти не было кустарника), вряд ли
сможет повредить Звенящей Воде; невидимая заботливая рука отведет огонь в
сторону от дома С.Каролинуса и маленькой поляны вокруг него.
Наконец дракон и конь вышли к опушке. Через крошечный просвет между
деревьями виднелся ручей и небольшой водопад.
Поближе к домику находился бассейн с фонтаном. Когда Джим с Оглоедом
шли к обиталищу мага, из воды маленькие рыбки выпрыгивали и, описывая
изящные дуги, столь же грациозно ныряли обратно в бассейн. На мгновение
Джиму почудилось, что он видит настоящих миниатюрных русалок, но,
наверное, виною было его воображение.
И фонтан, и ручей звались Звенящей Водою. Вода и в самом деле
звенела, но звук напоминал не столько о колокольчиках, сколько о перезвоне
хрустальных бокалов. За безупречно ровной гравийной дорожкой (Джиму еще ни
разу не удалось застать Каролинуса за тем, как он разравнивает ее) были
разбиты цветочные клумбы: астры, тюльпаны, цинтии, розы и майские ландыши
цвели разом, выказывая явное безразличие к временам года и естественному
порядку вещей.
В одной из клумб торчал столб; на белой табличке, приколоченной к
нему, черными буквами четко было выведено: "С.Каролинус". Джим улыбнулся и
отпустил Оглоеда попастись на полях, всю поверхность которых устилал
густой ковер молодой травы, а сам двинулся к дому. Он знал - здесь Оглоед
не заблудится.
Волшебник жил в скромном двухэтажном доме с острой крышей. Стены,
похоже, были сложены из одинаковых серых камней, а крышу покрывала
черепица небесного цвета. Красная кирпичная труба поднималась над голубой
кровлей. Джим подошел к зеленой парадной двери и поднялся на единственную
выкрашенную красной краской ступеньку.
Он хотел было постучаться, но увидел, что дверь чуть приоткрыта.
Внутри дома слышался чей-то голос; кто-то раздраженно выкрикивал
совершенно непонятные, но какие-то весьма режущие ухо слова.
Голос принадлежал Каролинусу. Маг был в гневе.
Джим вдруг заколебался. Вряд ли в число добродетелей Каролинуса
входило терпение. До Джима дошло, что лучше бы ему отправиться восвояси:
едва ли волшебнику захочется вникать в проблемы Джима, когда у него
самого, похоже, дел хватает.
Но чувство тревоги, охватившее Джима, почти мгновенно отступило перед
всеобъемлющим спокойствием Звенящей Воды. Он переступил с лапы на лапу и
робко постучал в дверь. Никто не откликнулся, и он постучал еще раз, так
как на первый стук явно не обратили никакого внимания. Наконец, поскольку
Каролинусу, похоже, было плевать на всех визитеров, Джим толкнул дверь и
протиснулся внутрь.
Он очутился в единственной комнате. Она вся - от земляного пола до
потолка - была загромождена всякой всячиной. Ни единого лучика света не
проникало через окно, хотя ставни были открыты, а шторы раздернуты.
Кромешную тьму комнаты разгоняли разве что блики на сводчатом потолке.
Каролинус - худощавый старик с жиденькой, всклокоченной седой
бороденкой, одетый в красный халат и черную вязаную шапочку, склонился над
какой-то светящейся сферой цвета слоновой кости и размером с баскетбольный
мяч. Из отверстий в поверхности сферы вырывались лучики; они-то и
отбрасывали блики на потолке. Каролинус ругал шар на незнакомом Джиму
языке.
- Ээ... - нерешительно произнес Джим.
Поток проклятий - а чем еще могли быть тирады Каролинуса? - тотчас
иссяк, волшебник оторвался от сферы и свирепо уставился на гостя.
- Для драконов неприемный... - яростно начал он, но осекся и не
слишком дружелюбно добавил: - В чем дело, Джеймс?!
- Ну, что ж, - сказал Джим робко. - Если я пришел не вовремя...
- А кто вообще приходит ко мне вовремя? - огрызнулся Каролинус. - Ты
пришел потому, что у тебя неприятности, так ведь? Не отпирайся! Никто не
желает просто навестить меня! У тебя неприятности, разве нет?
- Ну да... - сказал Джим.
- А без "ну" ты говорить можешь? - поинтересовался Каролинус.
- Конечно, - ответил Джим. Настроение немного испортилось. От природы
он был вполне добродушен, однако Каролинус порою мог вывести из себя даже
святого.
- Тогда умоляю... - начал Каролинус. - Видишь, у меня и своих дел
хватает.
- Я до некоторой степени представляю, - начал Джим, - о чем ты
говоришь, но я действительно не знал, что ты занят.
- Не знал? - переспросил Каролинус. - Думаю, любой дурак мог бы
понять - даже магистр искусств.
Этим словам он придал явно саркастический оттенок. При знакомстве с
Каролинусом Джим имел неосторожность упомянуть о том, что получил степень
магистра искусств в одном университете Среднего Запада, где он защитил
диссертацию по истории средних веков. Но позже Джим узнал, что звание
магистра искусств в этом мире, особенно в среде волшебников, является
признаком куда более высокого положения и куда большего совершенства, чем
та ученая степень, которую он получил в Мичиганском университете.
- Видишь, мой планетарий работает неправильно, - продолжил Каролинус,
- картина неба повернута куда-то не туда. Это ясно с первого взгляда, но я
никак не могу понять, в чем тут дело. Уверен, Полярная звезда должна быть
не здесь, - он указал на дальний угол комнаты. - Но где же она должна
быть?
- На севере, - простодушно ответил Джим.
- Конечно, на... - Каролинус запнулся, уставился на Джима и фыркнул.
Он опять склонился над сферой из слоновой кости и повернул ее
приблизительно на четверть оборота.
Световые пятна на потолке заняли новое положение. Каролинус поднял
глаза на них и с облегчением вздохнул.
- Конечно, это просто дело времени; я бы и сам справился, - сказал
он. На миг его голос прозвучал почти дружелюбно.
Он перевел взгляд на Джима.
- Ну, теперь, - продолжил Каролинус в характерном для него
рассудительном тоне, - что же привело тебя ко мне?
- Ты не возражаешь, если мы выйдем наружу, побеседуем там? -
по-прежнему робко спросил Джим. Он был слишком велик для этой комнаты;
низкий потолок и полная темнота довершили дело: перед глазами, то наезжая
на него, то убегая прочь, постоянно мельтешило что-то нелепое; к тому же
Каролинус вновь впал в дурное расположение духа.
- Что ж, ничего против я не имею, - сказал Каролинус. - Ступай
первым, я за тобой.
Джим повернулся, протиснулся в дверь и оказался на улице. Ярко
