прижмешь кого-нибудь, кто располагает достоверной информацией и отпасуешь
ее мне, а уж в России я им суну твоего ежа под одеяло... В общем ты будешь
Ариадной, дашь мне ниточку, а я пойду в лабиринт, убью Минотавра и по этой
ниточке вернусь назад.
- Смотри, Тесей, чтоб Минотавр тебя не загрыз... Пива еще хочешь?
- Нет, спасибо.
- Тогда идем, кое-что покажу.
Мы прошли в его кабинет. Здесь, как всегда, был бардак, на письменном
столе, где стоял компьютер, валялись книги, папки, видеои аудио кассеты,
на полу у полок тоже кучей книги, газетные подшивки. Но я знал, что в этом
хаосе Поль разбирался лучше, чем автомобилист у азбучной дорожной
разметки.
Он включил компьютер. Побежали зеленоватые строчки, извлеченные
памятью машины из банка данных. Пока они менялись на экране, я успевал
прочитать фамилии, имена, конфиденциальную информацию об этих людях за
многие годы, места их нынешней службы и прежней на протяжении
пятнадцати-двадцати лет. Что ж, это была хорошая рыба, но покуда она еще
безмятежно плавала, а нам предстояло загнать ее в сеть...
- Пройтись не желаешь? - спросил Поль, когда мы закончили.
- Нет. Устал.
- Ляжешь в кабинете, - Поль принес мне постель, освободил диван от
книг, журналов. - Сегодняшние газеты дать?
- Давай.
- Если захочешь мороженое, возьмешь в холодильнике.
Я постелился, лег, взялся за газету, потом пошел на кухню за
мороженым. Это было мое любимое неаполитанское с ванилью в упаковке из
красной фольги, с черной надписью "Мико". Сожрав его, я почитал еще
немного и заснул. Мне приснилось, что я снова лечу, но почему-то не в
лайнере, а в шумном вертолете, внизу какой-то пляж, голые девки загорают,
рядом со мной в пилотской форме этот парень, с которым я сегодня летел в
Париж, как его... кажется, Перфильев, он открыл две больших сумки, одна
набита доверху банками с пивом, другая полна "Мико", дымятся куски сухого
искусственного льда, дым заволакивает кабину, Перфильев что-то кричит, но
я не слышу...
7. ПАРИЖ. ПЕРФИЛЬЕВ - КНОРРЕ. ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА ТОМУ НАЗАД
Глина из Белояровска прибыла через пять недель. За это время я и
Кнорре не звонили друг другу, не виделись. Он, возможно, был занят или из
вежливости, чтобы не докучать, не показаться навязчивым и соблюсти чувство
собственного достоинства: как ни как - глава фирмы; я же не хотел торопить
"роды", ибо преждевременные, они иногда кончаются плохо. "Если получу для
него глину, - наверстаю", - рассуждал я. И вот она у меня в офисе - в
ящике, укрытая мокрой полиэтиленовой пленкой. Я позвонил ему, назвался
секретарше, она соединила:
- Месье Кнорре, вы можете прислать машину за глиной, - сообщил я ему
коротко.
- Не может быть! - воскликнул он.
- Иногда и мы выполняем свои обещания, - засмеялся я, - хотя худая
слава о нашей несолидности и необязательности зачастую справедлива.
- Когда я могу забрать ее?
Я назвал ему время, когда в офисе уже никого не будет, кроме меня.
- Я хочу компенсировать людям, занимавшимся глиной, их расходы. В
какой форме это возможно сделать? - спросил он.
Конечно, я мог бы великодушно отвергнуть это предложение, тем более,
что доставка глины не стоила никому, кроме государства, ни копейки. Однако
подобный отказ мог насторожить Кнорре: с чего бы его так
благодетельствовали. Естественней, когда подобные услуги, связанные в его
представлении с издержками, в какой-то форме оплачиваются. Поэтому я
ответил:
- Это вы решите сами...
На следующий день он прислал фургончик "тойота"; шофер и рабочий в
каскетке с надписью "Орион" забрали ящик с глиной, а мне в кабинет внесли
четыре картонные коробки.
- Патрон сказал, что это вам, - сообщил шофер.
В коробках находились красивые кофейные и чайные сервизы на шесть
персон. В былые времена я, разумеется, все это по приезде в отпуск в
Москву презентовал бы своим начальникам, ох, как они любят такие знаки
"внимания", бурчат при этом: "Ну что ты, Павел! Зачем было так
тратиться... Ну, спасибо тебе". Нынче же в надежде на то, что через год я
с ними расстанусь на веки вечные, я твердо решил: никаких взяток засранцам
в лампасах и без от меня больше не будет. Хватит!.. Найду более полезное
применение этим сервизам. Хотя бы тому же Лебяхину, на которого я имел
виды, если все получится так, как я рассчитал...
С этой поры мои отношения с Иваном Кнорре пошли по нарастающей. Еще
через три недели он отправился в Россию, чтобы заключить контракт с
Белояровским карьером, видно глина очень подошла ему. Я связался с
Москвой, чтобы мои хозяева обеспечили эту поездку: избавили Кнорре от
волокиты, от чиновников-взяточников, которые будут отфутболивать один к
другому бумаги, вымогая мзду. Я был уверен, что негласное
вмешательство-покровительство моего ведомства уберет все препятствия с
дороги Кнорре к заветной глине. Проворачивать эти фокусы мы умеем...
Вернулся Кнорре в прекрасном расположении духа, поездка прошла
успешно: выгодный контракт был заключен, первые поставки намечались через
месяц. Я про себя ухмыльнулся: тут уж _м_о_и_ проследят, чтоб все шло без
сучка и задоринки...
Мы стали видеться чаще, я чувствовал, что он признателен мне, даже
как-то деликатно подчеркивал это. Прогуливаясь по вечернему Парижу, мы
заглядывали то в одно, то в другое бистро выпить по кружке пива или по
стаканчику божеле, иногда обедали вместе. Как-то по дороге зашли в
небольшой ресторан "Пуларка" на 8, рю Жан Жака Руссо.
- Выбирай, - сказал он, протягивая меню, на котором было написано:
"Цыпленок" желает вам хорошего аппетита и говорит: "Здравствуйте!"
- Коль уж "Цыпленок" так печется о нашем аппетите, давай и возьмем
пуларку, - засмеялся я.
- Что будем пить? - спросил он.
- Ничего. Обойдемся этим, - кивнул я на дежурно стоявшую на столе
литровую бутылку розового легкого столового вина.
Ели мы не спеша, беседовали.
- Я ведь одинок, знаешь, - вдруг сказал он. - Семьи нет. Так
сложилось. С сестрой вижусь очень редко, у нее своя семья, свои проблемы.
Да и не принято здесь, как у вас, часто общаться без дела. Иногда, когда
уезжаю отдохнуть куда-нибудь к морю на неделю, дней на десять, беру с
собой Натали. Ты ее видел, хорошая девочка, - он обращался ко мне на "ты".
- Как ни странно, близких друзей у меня тоже нет, хотя я и не бирюк. Для
дружбы, видимо, нужно что-то такое, чем я, наверное, не обладаю.
- А с женщинами?
- Есть подруга, Леони, мы живем уже год, моложе меня на восемнадцать
лет, знает, что я не женюсь на ней. Но ее устраивает такой вариант,
работает художественным редактором в журнале мод. Умна, образованна, любит
музыку. Кстати, сказала, что в конце месяца повезет меня в Шартр. Там в
Нотр-Дам для каких-то важных гостей будет небольшой органный концерт. Если
хочешь, возьмем тебя.
- Я не знаток органной музыки, - сказал я...
В Шартр я, конечно, поехал. Машину Кнорре вела его подружка Леони -
тощая, плоскогрудая и некрасивая брюнетка с гладко расчесанными до плеч
волосами. Но под высоким бледным лбом светились умом и живостью
неожиданные для брюнеток светло-синие глаза, они-то и делали Леони
красивой. По дороге она сказала, что обычно в соборе не концертируют, лишь
в редких-редких случаях, по просьбе каких-нибудь заезжих иностранных
знаменитостей. Доехали мы за сорок минут.
Гигантский Нотр-Дам де Шартр возвышался над городом. Уже стемнело.
Входя под необъятные своды собора, я с каким-то сладким ужасом подумал,
что впервые нога человека ступала сюда восемьсот лет назад. В соборе было
полутемно, прохладно, от многовековых плит и стен тянуло, как мне
показалось, сыростью, сырыми показались и скамьи, установленные только при
Лютере и кальвинистах, до этого прихожане стояли и ползли на коленях.
Слушателей, кроме нас троих, оказалось человек пятнадцать-двадцать.
Концерт начался неожиданно, откуда-то с немыслимой высоты, где сидел
органист, как с небес опустилась неземная могучая музыка, заполнившая
каждый уголок, каждую щель собора. Длился концерт около часа. Обратно мы
ехали молча, каждый думал о своем: не знаю, о чем Кнорре и Леони, а я о
том, что уже начало лета, скоро период отпусков, Кнорре и Леони, как и
большинство парижан, уедут из города; это для меня плохо, я ощущал, что
мое главное дело незаметно начало двигаться не вперед, а по замкнутой
колее круга...
Я невинно спросил:
- Когда вы и куда едете отдыхать в этом году?
- Я, видимо, поеду одна, в Грецию. Ив не может, у него какие-то дела
на весь сезон.
- Что так? - повернул я голову к Кнорре.
- Мне придется торчать все лето в Париже, - не объясняя, ответил он.
Меня это, понятно, обрадовало...
Леони уехала в середине июня. Мы с Кнорре по-прежнему часто виделись,
иногда вместе посещали в субботу или в воскресенье утренние литургии в
церкви...
Потом незаметно пришел август, надо было что-то предпринять, чтоб моя
дружба с Кнорре и Леони не кончилась прогулками, сидениями в ресторанчиках
и слушанием органной музыки. Я знал от своих в Москве, что три трейллера с
глиной Кнорре получил, ждал последний - четвертый. И я решил прибытие его
притормозить, чтобы, возможно, этим вызвать его на разговор о фирме
"Орион" и, если удастся, сделать осторожный шажок к засекреченной
лаборатории. Я знал, что фирма где-то в районе вокзала Сен-Лазар. И
однажды вечером я позвонил Кнорре, сказал, что нахожусь по делам недалеко
от него, не встретиться ли, чтоб выпить по кружке пива. Он согласился,
назвал небольшое кафе.
В Париже было еще знойно, город опустел, лишь стайками бродили
туристы-японцы, обвешанные фотоаппаратами и маленькими видеокамерами. К
вечеру от зданий, от мостовых исходил тугой теплый воздух. Свет фонарей
падал на плиты тротуаров сквозь шевелившиеся листья деревьев, и казалось,
что покачиваются сами плиты, отчего немножко кружилась голова. Недалеко от
площади Клиши над дверью старого узкого дома висела кустарная надпись
"Секс-шоп". Две молоденькие проститутки в коротких кожаных юбчонках
торчали у двери, боязливо озираясь по сторонам - в этом районе их промысел
был запрещен. Рядом в небольшом скверике, жадно поглядывая на девок, о
чем-то спорила, размахивая руками, группка арабов. Понаблюдав эту охоту, я
миновал рю Амстердам и направился к кафе. На его стеклянной витрине мелом
было написано меню и цены. Я занял столик в углу, чтоб видеть через окно
улицу и входную дверь. Минут через пять вошел Кнорре. Мы взяли холодного
пива и с удовольствием залпом опорожнили по полкружки.
- Что нового? - спросил я, облизывая пену с губ.
- Новости поставляете вы мне, - раздраженно ответил Кнорре.
- В каком смысле?
- Меня многие отговаривали иметь с вами дела.
- Что так? - вроде удивился я внезапной перемене его настроения.
- Контракт не соблюдается. Сроки. Затянули.
- Может и впрямь не стоило связываться с этой глиной? У нас ведь
сейчас бардак, перестройка.
- Нужда заставила.
- И фирма из-за этого простаивает? - спросил я.
- Чушь! Что ты знаешь о фирме?!
- Ничего, - улыбнулся я.
- Я тебе покажу мою фирму. Хочешь?
- Как-нибудь, если будет время. А когда по контракту должна была быть
последняя поставка глины?
- Еще в конце июня, - он странно взглянул на меня.
- Что от Леони слышно? - перевел я разговор в иное русло.
- Она на Кипре. Все в порядке... Я дважды звонил в Белояровск.
Дозвониться туда немыслимо. Другая Галактика. Отправил три факса - в ответ
