карточку и только сейчас быстро, но цепко оглядел меня, заглянул в глаза,
взгляды наши встретились, задержались.
"Что-то высчитывал, - подумал я. - Такие все понимают... А может ты
мой коллега", - я внутренне усмехнулся.
- Дмитрий Юрьевич, вас встречают? За мной придет машина из офиса, -
предложил я.
- Меня должен встретить француз-коллега.
- Не первый раз во Франции? - спросил я.
- Забыл уже в который, - осклабился Желтовский.
- А как с языком?
- Говорю, читаю свободно, пишу с ошибками... Пардон, отлить надо, -
он встал и направился в туалет в конце самолета.
Я оценивал: нагловат, самоуверен, хваток. А вспомнив его интервью,
репортажи, комментарии по телевидению и в прессе, добавил: популярен,
хлесток, циничен. Услышав басок Желтовского, я оглянулся. Он стоял в
проходе и весело беседовал с какой-то пожилой дамой, подбрасывавшей на
ладони нитку крупного жемчуга, свисавшую почти до живота.
Я откинулся в кресле, прикрыл глаза, пощупал левую сторону груди, где
во внутреннем кармане лежал еще один паспорт на имя гражданина России.
3. НА ЗЕМЛЕ. МОСКВА. СЕГОДНЯ
Пока Перфильев находился в зазеркалье своих воспоминаний, в реальной
жизни он же, сорокадвухлетний Павел Александрович Перфильев, повязав
галстук, надел утепленную куртку из серой плащевой ткани, спустился по
лестнице вниз и вышел из подъезда. Привычно метнул взгляд через дорогу,
вправо, влево, ни о чем при этом не думая, так - на ходу. Когда-то Лебяхин
сказал ему: "То образование, которое ты получил в специфическом учебном
заведении, ты со временем забудешь. Но никогда не забудешь вживленные
привычки. Они станут твоим инстинктом".
- Куда едем, Павел Александрович? - спросил водитель, когда Перфильев
уселся.
- На работу, - ответил.
"Волга" мягко отошла от бордюра. Когда подъехали к офису, Перфильев
нахмурился: третий день у входа висела разбитая хулиганьем вывеска:
"Научно-производственное объединение "Стиль-керамика". Россия-Франция".
Перфильев вошел в приемную. Из-за стола не торопливо, но и не слишком
медленно, с достоинством поднялся секретарь - высокий ладно скроенный
молодой человек.
- Что с вывеской? Почему так долго? - спросил его Перфильев.
- Задерживает художник, которому заказали макет, - спокойно ответил
секретарь.
- Поторопите, пожалуйста. И вот что: если будет рисованная "золотом",
под стеклом, - шпана снова разобьет. Надо из какого-нибудь нашего
композита, рельефное литье. Это надежно, если, конечно по ней не будут
лупить из автомата.
- Будет сделано, - коротко ответил секретарь.
Он нравился Перфильеву: немногословен, исполнителен, пунктуален,
всегда выбрит, хорошо причесан, одет не броско, но элегантно. Его
спокойствие передавалось и Перфильеву.
- Мне нужен Белояровск, глава администрации, - сказал Перфильев,
входя в свой кабинет.
- Понял, - лаконично ответил секретарь, шедший следом.
Минут через семь зазвонил телефон, Перфильев снял трубку:
- Белояровск? Гурген Арменакович? Здравствуйте! Перфильев... Да-да...
В трудах и заботах... А вы?.. Понятно... Я вот по какому делу: у вас там
конфликт с моим директором карьера Копыловым. В чем проблема? Комиссия по
экологии?.. Ясно... Чтоб было полюбовно, предлагаю такой вариант: через
месяц-два пригоню на карьер импортную дорожно-строительную технику. Мы все
рекультивируем. Больше того: если обеспечите битумом, я построю и вам
дороги... Разумеется, за мой счет. После окончания работ тридцать
процентов техники безвозмездно я передам вашим муниципальным трудягам.
Годиться?.. Очень хорошо. Значит договорились: Копылов может пока
продолжать работы?.. Спасибо. Всего доброго, - он положил трубку.
Итак решение нашлось: летит в Париж, на всю сумму, что на резервном
счете, закупает в парижском бюро американской фирмы "Катерпиллер"
бульдозеры, автокраны, грейдеры, скреперы, катки. Так или иначе собирался
приобретать эти машины, но еще не решил у кого: у "Катерпиллера" или у
японской "Камацу". Теперь резервный счет будет аннулирован самым
элегантным образом: деньги перечислены "Катерпиллеру", с парижским шефом
фирмы он знаком, тот обрадуется такой сделке. Машины уйдут в Белояровск.
Оба зайца будут убиты...
На пульте зажглась красная пуговка, послышался голос секретаря:
- Павел Александрович, с вами хочет говорить некий Батров Евсей
Николаевич, генеральный директор фирмы "Улыбка".
- По какому вопросу?
- Сказал, по конфиденциальному.
- Соедините, - Перфильев снял трубку. - Слушаю.
- Павел Александрович, здравствуйте. Хотелось бы повидаться.
- В связи с чем?
- Если не возражаете, изложу при встрече.
Перфильев посмотрел на часы, сказал:
- Через сколько вы можете быть?
- Через полчаса.
- Хорошо, я закажу пропуск на ваше имя. Адрес наш...
- Я знаю, - перебил Батров...
Он приехал точно через полчаса. Невысокий, худощавый, чуть больше
пятидесяти, залысины, сильно поредевшие светло-каштановые волосы, щеки
запавшие, какого-то серо-желтого болезненного цвета, глаза
тоскливо-настороженные. Гость сел в кресло, дернул кверху штанины
коричневых брюк, обнажились серые простые хлопчатобумажные перекрученные
носки. И плебейский жест подтягивать вверх штанины прежде, чем сесть, и
эти носки покоробили Перфильева.
- Я постараюсь быть краток, - сказал посетитель.
- Надеюсь, - вежливо улыбнулся Перфильев.
- Моя фамилия Батров Евсей Николаевич.
- Это я уже знаю.
- Я генеральный директор фирмы "Улыбка".
- Кому же вы улыбаетесь?
- Мы не улыбаемся. Мы производим кое-что для стоматологии, скажем,
заготовки съемных протезов, коронок, некоторый инструментарий и тому
подобное.
- Полезное дело. Ну, а я вам зачем?
- Хотелось бы размахнуться. Мы несколько знакомы с работой НПО, с его
большими возможностями. Что если нам объединить капиталы? У нас есть
талантливые разработчики, мы их выманили из бюджетных НИИ, есть хорошие
наработки по композитам. Вы ведь тоже занимаетесь композитами? Мы можем
вложить большие деньги, выгода очевидна, - он посмотрел на Перфильева.
- Буду откровенен, Евсей Николаевич, - выслушав ответил Перфильев, -
главная выгода для меня - быть самостоятельным. Я не любитель партнерства,
оно всегда чревато конфликтами. Это первое. В дополнительных капиталах я
особой нужды не испытываю. Это второе. И последнее: у меня есть хорошие
контакты с немцами и французами, производящими композиты и инструментарий
для стоматологии. Когда мне захочется этим заняться, как вы сами
понимаете, резонней связаться с ними. Но на всякий случай свои координаты
вы мне оставьте.
- Жаль, - Батров пожевал вялыми бесцветными губами. - Жаль, - он
поднялся, протянул визитную карточку и на прощание сказал: "Все-таки вы на
досуге еще раз подумайте".
Перфильев кивнул. Когда Батров вышел, Перфильев позвонил по
внутренней связи. Трубку снял Лебяхин.
- Василий Кириллович, у меня тут был человек по фамилии Батров. Зовут
его Евсей Николаевич. Фирма "Улыбка". Она хочет выйти замуж за меня.
- Ты согласился? - спросил Лебяхин.
- Разумеется, нет. Но если девушка предлагает себя в жены, хорошо бы
знать, из какой она семьи, что за душой, какое приданое и на что она
способна.
- В постели? - засмеялся Лебяхин.
- На кухне.
- Адрес знаешь?
Перфильев, глянув на визитную карточку Батрова, продиктовал.
- Погоди минутку, посмотрю в справочник... Это где-то в районе метро
"Рязанский проспект", - после паузы сказал Лебяхин.
- Я хотел бы иметь информацию об этой фирме и ее хозяевах.
- На когда тебе это нужно?
- К моему возвращению из Парижа.
- Когда летишь?
- В конце недели.
- Ладно. У тебя все?
- Да...
Ни к кому летит в Париж, ни за каким чертом, Лебяхин не
поинтересовался, было не принято, каждый на фирме занимался своим делом.
Оба - Перфильев и Лебяхин - с самого начала установили правило: не
задавать вопросов, не связанных с твоей работой. Перфильев знал: к его
возвращению Лебяхин безусловно исполнит просьбу-приказ...
4. МОСКВА. ПАРИЖ. СЕГОДНЯ
С вечера Перфильев уложил в дорожный кейс три новенькие сорочки,
бритву, пасту, три пары носков, на всякий случай мишеленовскую карту дорог
Франции; билеты в оба конца, два паспорта сунул в карман пиджака. Рейс
осуществлялся лайнером "Эр-Франс". В Москве во время посадки шел осенний
холодный дождь с просверком мокрых снежинок. Когда подлетали к Западной
Европе, небо очистилось, стюардесса сообщила, что в Париже сухо, небольшая
облачность, плюс одиннадцать. Он знал, что прилетает в аэропорт
Буасси-де-Голь почти в то же время, что вылетел из Москвы из-за разницы во
времени. На столике лежало несколько французских газет и журналов. Он стал
листать их без особого интереса, думал о своем: из аэропорта такси брать
не станет, поедет рейсовым автобусом "Эр-Франс" через "Майо" до
"Инвалидов" по Северной автостраде или по национальной N_2, это минут
пятьдесят, максимум час. Там пересядет на метро, и - до гостиницы.
Гостиницу он уже выбрал: "Дом Мадлен" - небольшая трехзвездочная, типа
пансионата, на тихой улочке. Во времена своей прежней парижской жизни он
неоднократно снимал в ней на сутки-двое номер, когда нужно было с кем-то
встретиться без посторонних глаз, чего в своем официальном парижском офисе
сделать не мог.
Гостиница была в старинном трехэтажном высоком доме, где сохранились
деревянные лестницы, допотопный тяжелый лифт, встроенный в 1927 году.
Основала гостиницу прабабка нынешней хозяйки, милой мадам Терезы Люано.
Как-то теперь она его встретит, не забыла ли?..
Стюардесса объявила, что самолет идет на посадку... Еще двадцать
минут, затем знакомый круг зданий аэровокзала, подъездные эстакады на
верхний этаж, еще через пятнадцать минут он уже был на стоянке автобуса...
У метро "Инвалиды" Перфильев без труда поймал такси, по заведенному
строгому порядку сел на заднее сидение, назвал адрес...
В холле гостиницы ничего не изменилось, хотя не был он здесь около
трех лет: все также сумрачно, несмотря на дневное время, горел свет,
бежевое ворсистое покрытие на полу, все те же на высоких треногах
начищенные медные пепельницы у кресел возле трех журнальных столиков.
Правда, за конторкой сидел незнакомый юноша, поднявший на Перфильева
глаза, едва тот вошел. Перфильев приблизился к конторке.
- Месье? - улыбнулся юноша.
- Мадам Люано здорова? - ответно улыбнулся Перфильев.
- О, вы знаете мадам Люано?! С ней все в порядке. Сейчас я ее позову.
Простите, месье, кто ее спрашивает?
- Скажите Перфильев из Москвы.
- О! - юноша позвонил...
Через пять минут она спустилась по лестнице, вся такая же сухощавая,
в строгом английского кроя темно-синем костюме, чуть подкрашена седина, та
же приветливая улыбка, разве что как бы усохло лицо, и Перфильев вспомнил,
что ей уже за семьдесят.
- Месье, я очень рада видеть вас здесь! Давно вы у нас не были.
Надолго?
- Возможно, на неделю... Я тоже рад вас видеть, мадам, вы прекрасно
выглядите, значит дела идут хорошо.
- Благодарю вас. Дела, правда, идут не очень хорошо, время трудное,
но все мы живем надеждой. Вы хотите на втором или на третьем этаже?
- На втором, если можно.
- Серж, - обратилась она к юноше, - семнадцатый номер, ключ месье
Перфильеву. - У вас вещи? - спросила она у Перфильева.
