окно? Летом из-за духоты Гилевский держал окно распахнутым, а чтоб ветер
не сдувал бумаги, клал сверху такой топор. Вот его-то и нет на столе.
Кира и Войцеховский поочередно разглядывали древнее орудие быта и
охоты.
- Я могу взять это, не оформляя выемку? - спросила Кира у Ласкина. -
Как вещественное доказательство именно этот топор мне не нужен, я не буду
приобщать его к делу, а через какое-то время я вам его возвращу.
- Пожалуйста, конечно, - кивнул Ласкин...
Пока Кира, Войцеховский и Ласкин беседовали, Джума из кабинета
углубился в полумрак хранилища фондов. Стеллажи, стеллажи с тысячами папок
до самого потолка, наклонные столы, где под стеклом какие-то предметы. В
одном месте, между стеллажами было расстояние метра в полтора, прикрытое
старым зеленым бархатом, свисавшим с карниза, висевшего под потолком.
Джума отодвинул бархатное полотнище и увидел... дверь, обитую белой
жестью. К ней почти вплотную, но под углом стоял один из стеллажей. На
дверном косяке висел снятый со скобы в двери огромный крюк шириной в три
пальца, сделанный из пятимиллиметровой стальной полосы. Джума примерил
крюк, он точно заходил в скобу на двери. Расстояние между стеллажами,
стоявшими по обе стороны двери под углом, было сантиметров тридцать пять,
как прикинул Джума. Открывалась дверь внутрь, и приоткрыть ее можно было
не более, чем на те же тридцать пять сантиметров - мешал стеллаж, сплошь
забитый папками. О том, чтобы сдвинуть стеллаж с места не могло быть и
речи еще и потому, что он был привинчен к полу для устойчивости скобами.
Дверь была заперта на английский замок. Человек комплекции Джумы
протиснуться между стеллажами и дверным косяком, если приоткрыть дверь, не
смог бы.
- Кира Федоровна, Адам! - позвал Джума. - Загляните-ка сюда.
Они подошли.
- Поглядите, - Джума указал на дверь. - Вы сможете протиснуться,
чтобы выйти через эту дверь туда, куда она ведет?
- Я, пожалуй, смогу, - сказала Кира, примериваясь. - Но только боком.
- А мы с Адамом не пролезем, - сказал Джума, - хотя Адам считает, что
он немного изящней меня.
- Как вы обнаружили эту дверь? - спросила Кира.
- Случайно. Как и вы второпях случайно не обнаружили. Я увидел
бархатное полотнище и заглянул за него.
- А крюк с двери ты снял? - спросил Войцеховский.
- В том-то и дело, что нет. Тут еще замок английский, видишь? На него
дверь и заперта.
- Интересная находка, - задумчиво сказала Кира.
Подошел Ласкин.
- Куда ведет эта дверь? Мы на каком этаже? - спросила его Кира.
- На внутренний балкон. Мы на третьем этаже. Балконы на каждом этаже
опоясывают все наше здание и примыкающий жилой дом.
- Ладно, пойду гляну, - сказал Джума. Он спустился вниз в холл, вышел
на улицу, сразу же нашел широкую, общую для обоих домов подворотню, прошел
во двор, напоминавший внутреннюю часть колодца. Действительно, оба стоящие
впритык здания опоясывали на каждом этаже длинные балконы. На них выходило
по две двери - квартир. Джума знал такие дома: в квартиру можно попасть и
через парадную лестницу в подъезде, и через дверь дворового балкона,
ведшую на кухню. Лишь на третьем этаже здания музея была одна дверь -
обитая белой жестью, балкон на этом этаже разделяла решетка - одна
половина балкона принадлежала зданию музея, другая - жилому дому. Лестницы
с балконов спускались в подъезд, куда можно было войти через общую арку
подворотни. Джума поднялся на третий этаж, остановился у обнаруженной им
двери, глянул вниз. Двор и впрямь был узкий, как колодец, вымощен
булыжниками. Джума осмотрел дверь, ведшую в хранилище. На том месте, где
должен был быть сквозной выход английского замка, отверстие было заделано
круглым куском железа, посаженного на винты-самонарезы. И Джума понял, что
дверь эта не открывается отсюда, снаружи, даже нет дверной скобы. Если к
тому же она изнутри еще берется на тот могучий крюк, то войти в хранилище
с балкона невозможно.
Он вернулся в кабинет и рассказал Кире и Войцеховскому обо всем, что
обнаружил.
- Матвей Данилович, этой дверью пользуются? - спросила Кира.
- Никогда! - ответил Ласкин. - Из нее можно теоретически выйти, но
войти нельзя. Ведь крюк еще.
- Но крюк оказался снятым со скобы. Значит кто-то отсюда вышел. Она
тоже на сигнализации? - спросила Кира.
- Конечно! На синхронной с входной дверью в кабинет. Но если дверь не
взята на крюк, она не плотно приляжет к косяку и тогда на сигнализацию не
возьмется ни одна дверь.
- На сегодня впечатлений хватит, - сказал Войцеховский.
Кабинет был снова опечатан, они попрощались с переполошенным
директором музея и ушли.
На улице Джума сказал:
- Либо через балконную дверь Гилевский кого-то выпустил и захлопнул
ее на английский замок, а крюк забыл набросить, либо кто-то ушел через
балконную дверь, захлопнув ее снаружи, уже тогда, когда Гилевский был
мертв.
- Если Гилевский выпустил посещавшего его человека, не набросив потом
крюк, то дверь в кабинет не взялась бы на сигнализацию. Гилевский не смог
бы не обратить на это внимание. А не обратил он внимания потому, что был
мертв.
- Вы не забыли газету с фотографией и топор? - спросил Войцеховский.
- Нет, - сказала Кира.
- Подобный топор, возможно, и был орудием убийства.
- И преступник унес его с собой? - спросила Кира.
- Но не принес с собой, - ответил Войцеховский. - Топор попался ему
на глаза, когда он вошел к Гилевскому. А это значит, что он шел туда без
намерения убить, шел неподготовленный к этому. Но что-то возникло между
ними, и он схватил топор каменного века с письменного стола, - заключил
Войцеховский.
- Значит, можно предположить, что вошел к Гилевскому кто-то, кого
Гилевский знал, - вставил Джума.
- Согласен. Но странно, как уверяет Ласкин, ничего из сейфа не
исчезло. А ведь вещи там бесценны, - заметил Войцеховский.
- А может там ничего не лежало, - сказала Кира. - Вернее преступник
искал нечто, чего в сейфе не оказалось.
- И он ушел, унеся второй, свой ключ, заперев предварительно сейф, -
сказал Войцеховский.
- Да, но сейф был открыт до убийства. Мы же видели на фото живого
Гилевского с уже отпертым сейфом за спиной, - воскликнул Джума.
- Значит у Гилевского было два ключа? Так, что ли? - спросила Кира.
Они умолкли, каждый о чем-то думал. Через несколько шагов, Кира
сказала:
- У меня возникла мысль. Мне надо задать Ласкину еще несколько
вопросов.
- Я иду на работу, - сказал Войцеховский.
- Пойдете со мной, Джума? - спросила она Агрбу.
- Давайте, чего уж там...
Ласкин удивился, увидев их.
- Что-нибудь не так? - тревожно спросил он.
- Матвей Данилович, вот такой вопрос, - сказала Кира, - на вашей
памяти сейф ремонтировался, вернее замки?
- При мне нет, но при моем предшественнике ремонтировался. Точно не
знаю, что там было: замок или ключи.
- Вы не знаете, кто ремонтировал?
- У нас был один слесарь. В музее ведь не только этот сейф. Мы очень
много лет пользовались услугами этого слесаря.
- Кто тогда вызывал его?
- Вот этого не знаю. Либо Гилевский, либо директор.
- А где его найти, этого слесаря?
- Он работал в мастерской возле Центрального рынка, - Ласкин полистал
длинный узкий телефонный справочник. - Фамилия его Ющенко Дмитрий
Тарасович... Я угадываю ход ваших мыслей, - сказал Ласкин.
За все время Джума не проронил ни слова, он понял, ему придется
разыскивать этого Ющенко, и сейчас Джума вспоминал, сколько в городе
слесарных мастерских и где они расположены...
Когда они вышли из музея, Джума сказал:
- Значит я ищу слесаря, обхожу соседей по балкону, может видели, кто
выходил из двери музея через балконную дверь. Что еще?
В понедельник поедем беседовать с любовницей Чаусова Непомнящей.
- Понятно. Значит до понедельника...
13
В субботу утром Кира с мужем собрались на два дня на базу отдыха
военного округа. Это были прекрасные места: смешанный лес, большие
искусственные, но с проточной водой, пруды в лесу, перегороженные дамбой,
деревянные двухместные домики.
Набив сумки едой и термосами с кофе, надев спортивные костюмы, они
сели в свой беленький "Москвич" и отправились на "Малый Майдан" - так
называлась база отдыха. Было девять утра, когда они туда прибыли, взяли у
коменданта ключи от свободного домика, сложили вещи, муж надел плавки,
Кира купальник и босые, с наслаждением ощущая траву под ногами, пошли они
по лесной тропе к прудам, захватив надувные матрасы и три бутылки - две с
пивом и одну с минеральной водой. В лесу уже раздавались громкие голоса,
где-то на поляне слышны были удары по мячу, в прудах уже кто-то плескался.
Устроились на лесной прогалине, сквозь деревья просверкивала вода. День
обещал быть жарким. Полежав какое-то время на матрасах, они искупались,
затем снова улеглись загорать.
- Смотри, не обгори, - сказал муж.
- Я осторожно, - она перевернулась на спину.
Они долго лежали молча, он на животе, уткнув лицо в скрещенные руки,
она на спине, смежив веки, лежали расслабленно, бездумно, в какой-то
полудреме. Затем муж сел, закурил.
- Хочешь сигарету? - предложил.
- Нет, все! С сегодняшнего дня бросаю.
- Что у тебя с делом Гилевского?
- Движется. Если выстроить последовательно даты и события, картина
получается странная, но обретает логику, - она принялась рассказывать. - В
письме Сэма Шобба, адресованном Диомиди, Шобб высказывает надежду, что по
каким-то эскизам Диомиди дело его может быть продолжено. Вопрос: кем,
каким образом? Кроме того, анализируя даты, сопоставляя их и разные
цитаты, я пришла к мысли, что пакет существовал, что он не исчез, а кем-то
был припрятан. У меня сложилось впечатление, что это сделано с далеко
идущей целью. Кто-то побывал в кабинете Гилевского и ушел через дверь,
которую обнаружил Джума. Пройти в нее мог только очень худой человек. Это
могли быть трое: родственник Гилевского Пестерев, Чаусов или Жадан.
- А ты бы пролезла там? - засмеялся муж.
- Сейчас еще да, через три-четыре месяца уже нет, - улыбнулась Кира.
- Он осторожно положил большую руку на ее живот, сказал:
- Расти...
Кира ждала ребенка. Первая беременность окончилась трагически:
ребенок родился мертвым. Об этом они никогда не говорили - слишком больно.
- Открой водичку, - попросила Кира.
Он открыл ей бутылку воды, себе - пива. Откуда-то потянуло вкусным
дымом и жарившимся мясом.
- Кто-то уже шашлыки варганит, - сказал муж.
- Хочешь есть?
- Нет еще, пойду прогуляюсь к рыбакам. Пойдешь со мной?
- Нет, полежу.
Он ушел. Стало жарко, она перебралась в тень, легла набок, прикрыв
ноги от мошкары и прочей лесной живности куском ткани, и задремала.
В понедельник с утра Джума входил под высокую арку гулкой подворотни
- общей для здания музея и жилого дома. По внутренней лестнице поднялся на
балкон третьего этажа, подошел к двери первой квартиры, поскольку звонка
не было, постучал. Никто не отозвался, но из соседней квартиры с тазом
белья вышла женщина. Заметив Джуму, сказала:
- Их нет дома. Виталий в больнице, Маруся пошла к нему.
- Тогда я у вас кое-что хочу спросить, - Джума достал удостоверение.
- Скажите, вы не видели недели три назад, чтоб кто-нибудь выходил из этой
двери? - он указал на железную дверь, ведущую в хранилище музея.
Женщина опустила таз с бельем на доски балкона, вытерла о передник
руки, задумалась.
