тарелке. Как описать чувство, охватившее ее, когда она уходила от Лувра? Эту
уверенность в том, что теперь ее окружает нечто, что с расслабленной
точностью отслеживает каждое ее движение, что она стала центром внимания со
стороны по крайней мере одной из частей вирековской империи?
- Он очень богатый человек, - начала она.
- Вирек? - Положив нож и вилку на тарелку, Андреа принялась за кофе. -
Я бы сказала, да. Если верить журналистам, как индивидуум он один такой
богатый. Точка. Богат, как какое-нибудь дзайбацу. Но индивидуум ли он - вот
в чем загвоздка. В том же смысле, что ты или я? Ответом будет: "нет". Ты
разве не собираешься есть?
Марли начала механически отрезать и подносить ко рту куски омлета, а
Андреа продолжала:
- Тебе стоит просмотреть рукопись, над которой мы работаем в этом
месяце.
Не переставая жевать, Марли вопросительно подняла брови.
- Это история промышленных кланов с высокой орбиты. Монография
какого-то профессора из университета Ниццы. Если вдуматься, там есть даже
этот твой Вирек. Он приводится в качестве противопоставления, или, скорее,
варианта параллельной эволюции. Этот книжный червь из Ниццы занимается
парадоксом личных финансовых состояний в эпоху корпораций, пытается
разобраться, почему они вообще до сих пор еще существуют. Я имею в виду
огромные состояния, сосредоточенные в руках отдельных личностей. Он
рассматривает кланы с высокой орбиты, людей вроде Тессье-Эшпулов, как самый
распоследний вариант традиционной модели аристократии. Собственно говоря,
это анахронизм - поскольку корпорация как вид не допускает возникновения
элиты. - Поставив чашку на тарелку, Андреа отнесла посуду в раковину. -
Правда, уже начав рассказывать, сама понимаю, что не так уж это и интересно.
Целые страницы весьма серой прозы о природе "Массового Человека". Именно
так, с большой буквы. Этот профессор обожает заглавные !
буквы. Стилист еще тот. - Она нажала рычажок, и в фильтрационном блоке
зашипела вода.
- А что он говорит о Виреке?
- Он пишет, если я правильно помню, а я в этом совсем не уверена, что
Вирек даже еще большее отклонение, чем эти промышленные кланы с орбиты. Клан
обычно охватывает несколько поколений, причем, как правило, там все замешано
на медицине: криогеника, генетические манипуляции, различные методы борьбы
со старением. Смерть одного члена клана, пусть даже его основателя, обычно
не ведет к кризису всего клана как экономической единицы. Всегда находится
кто-нибудь, кто готов занять его место, всегда кто-то ждет своей очереди.
Различие между кланом и корпорацией заключается, однако, в том, что за
корпорацию не нужно выходить замуж в буквальном смысле этого слова.
- Но ведь служащие подписывают пожизненный контракт...
Андреа пожала плечами.
- Это скорее договор о найме, что не одно и то же. На самом деле речь
идет о гарантии трудоустройства. Но когда умрет твой герр Вирек, когда
медтехи не найдут, куда еще расширить его резервуар или что там у него, его
деловые интересы лишатся логического стержня. Согласно теории нашего
профессора из Ниццы, на этой стадии "Вирек и Компания" или распадется на
части, или мутирует. В последнем случае она превратится в "Компанию
Такую-то", настоящую транснациональную корпорацию, еще одно прибежище для
Массового Человека с большой буквы. - Она вымыла тарелку, сполоснула,
вытерла ее и поставила в сосновую стойку возле раковины. - Профессор
полагает, что это очень скверно, поскольку слишком мало осталось тех, кто
способен хотя бы увидеть край.
- Край чего?
- Край толпы. Мы затеряны в серединке, ты и я. Вернее, это я там - во
всяком случае, пока. - Она пересекла кухню и положила руки на плечи Марли. -
Ты побереги себя. В чем-то ты уже намного счастливее, но теперь я понимаю,
что я и сама могла бы этого добиться, просто устроив тебе небольшой ланч с
этой свиньей, твоим бывшим любовником. В остальном же я не совсем уверена...
На мой взгляд, всю красивую теорию нашего академика перечеркивает тот
очевидный факт, что Вирек и ему подобные уже далеко не люди. Я хочу, чтобы
ты была осторожней...
На этом, поцеловав Марли в щеку, Андреа убежала на работу - в кабинет
заместителя редактора своего модно архаичного книжного издательства.
Все утро Марли провела в квартире Андреа с проектором "Браун", изучая
голограммы семи работ. Каждая из них была по-своему необычна, но Марли все
время возвращалась к той шкатулке, которую Вирек показал ей первой. Что
останется, думала она, если, имея оригинал, убрать стекло и один за другим
вынуть разложенные внутри предметы? Бесполезный хлам, обрамленное
пространство, быть может, запах пыли.
Лежа на кушетке - "Браун" покоился у нее на животе, - Марли в который
раз стала всматриваться в шкатулку. Та будто излучала волны боли или
какого-то мучительного томления. Марли почудилось, что конструкция с
идеальной точностью пробуждает в ней нечто совершенно определенное, но для
этой эмоции не находилось названия. Марли запустила руку внутрь яркой
иллюзии, провела пальцами как бы вдоль полой птичьей кости. Она была
уверена, что Вирек уже посадил орнитологов определить, из крыла какой именно
птицы попала сюда эта косточка. И вполне возможно - с доскональной точностью
определить возраст каждого предмета. К каждому квадратику голофиши
прилагался подробный отчет о происхождении каждого предмета в отдельности,
но что-то заставляло ее намеренно избегать подобной информации. Сталкиваясь
с тайной, именуемой искусством, иногда лучше всего подходить к ней как
ребенок. Ребенок замечает то, что натренированному взгляду представляется
само собой разумеющимся, слишком очевидным.
Поставив "Браун" на низкий столик возле кушетки, Марли подошла к
телефону, чтобы узнать, который час. В час дня ей предстояло встретиться с
Пако и обсудить, как именно будут переданы Алену деньги. Ален сказал, что он
сам позвонит в три на квартиру Андреа. Пока она набирала номер службы
времени, по экрану автоматически бежали сообщения спутниковой сводки
новостей: над Индийским океаном при вхождении в атмосферу рассыпался шаттл
компании "Джей-Эй-Эль"; из "Столичной Оси Бостон-Атланта" вызваны
специальные следователи для осмотра места жестокой и, судя по всему,
бессмысленной бомбардировки неряшливого спального пригорода в Нью-Джерси;
военизированные отряды добровольцев надзирают за эвакуацией южного сектора
Нового Бонна, последовавшей за обнаружением строительными рабочими двух
неразорвавшихся ракет, оставшихся со времен войны, предположительно с
биологическими боеголовками; официальные источники в Аризоне отвергают
обвинение Мексики во взрыве атомного или термоядерного устройст!
ва малой мощности близ границы с Сонорой... Пока она смотрела, сводка
пошла по второму кругу, и изображение шаттла вновь устремилось к своей
огненной смерти. Покачав головой, Марли нажала кнопку. Полдень.
Лето пришло. Небо над Парижем - жаркое и синее, и она улыбалась запаху
свежего хлеба и черного табака. Пока она шла от метро по данному Пако
адресу, ощущение, что за ней наблюдают, несколько ослабло. Предместье
Сан-Оноре. Адрес казался смутно знакомым. Галерея, подумала она.
Действительно, галерея. "Роберте". Принадлежала она американцу, который
содержал одновременно еще и три галереи в Нью-Йорке. Дорого, но не последний
шик. Пако ждал возле невероятных размеров витрины, в которой под толстым и
неровным слоем лака раскинулись сотни маленьких квадратных фотографий. Такие
выплевывает на вокзалах и конечных станциях автобусов только один тип очень
старомодных автоматов. Похоже, все это были снимки молодых девушек. Марли
автоматически обратила внимание на имя художника и название работы: "Прочти
нам "Книгу имен мертвых"".
- Полагаю, вы разбираетесь в таких вещах, - угрюмо приветствовал ее
испанец.
На нем был дорогой с виду синий костюм в парижском деловом стиле, белая
в шелковистый рубчик рубашка и очень английский галстук, вероятно от
"Шарве". Сейчас никто не принял бы его за официанта. Через плечо у Пако
висела итальянская сумка из черного ребристого каучука.
- Что вы имеете в виду? - спросила она.
- Имена мертвых, - кивнул он в сторону витрины. - Вы же выставляли
подобные работы.
- И что же вы не понимаете?
- У меня иногда возникает такое чувство, будто все это, вся эта
культура - чистейшей воды надувательство. Уловка. В том или ином обличий я
всю мою жизнь служил сеньору, понимаете? И в моей работе, как и во всякой
другой, есть свои радости, свои моменты триумфа. Но ни разу с тех пор, как
сеньор подключил меня к этому делу по современному искусству, я не испытывал
ни малейшего удовлетворения. Сеньор - воплощенное богатство. Мир полон
объектов величайшей красоты. И тем не менее он гоняется за... - Пако пожал
плечами.
- Значит, вы знаете, что вам нравится, - улыбнулась в ответ Марли. -
Почему вы выбрали для нашей встречи именно эту галерею?
- Здесь агент сеньора приобрел одну из шкатулок. Разве вы не читали
предоставленные вам в Брюсселе досье?
- Нет, это может спутать мне карты. Герр Вирек платит мне за интуицию.
В ответ испанец только поднял брови.
- Я познакомлю вас с Пикаром, это управляющий галереей. Возможно, он
чем-то сможет помочь этой вашей интуиции.
Он провел ее через комнату, потом открыл какую-то дверь. Седеющий
коренастый француз в помятом вельветовом костюме говорил в трубку
радиотелефона. По экрану бежали колонки букв и цифр. Дневные котировки
нью-йоркского рынка.
- А, это вы, Эстевес, - извиняясь, улыбнулся француз. - Прошу прощения.
Одну минутку.
И Пикар вернулся к своему разговору. Пока он говорил, Марли изучала
котировки. Поллок снова упал. Это была как раз та сторона арт-бизнеса, в
которой Марли разбиралась хуже всего. Пикар, если так звали этого человека,
говорил с брокером в Нью-Йорке, обговаривая приобретение некоторого числа
"пунктов" работы определенного художника. "Пункты" определяются самыми
различными способами в зависимости от того, какие средства использует
художник. Впрочем, с почти полной уверенностью можно было утверждать, что
сам Пикар никогда не увидит приобретаемых работ. Если художник имеет
достаточно высокий рейтинг, оригиналы, скорее всего, надежно спрятаны в
каком-нибудь сейфе, где их вообще никто не видит. Дни или годы спустя Пикар,
возможно, наберет тот же самый телефонный номер и прикажет брокеру
продавать.
Галерея Марли продавала оригиналы. Это приносило сравнительно немного
денег, но таило в себе некую внутреннюю привлекательность. И, естественно,
всегда оставался шанс, что тебе повезет. Она, помнится, убедила себя, что ей
действительно очень повезло, когда Ален устроил так, чтобы как случайная и
удивительная находка всплыл поддельный Корнелл. Корнелл высоко котировался
на табло брокеров, и его "пункты" стоили очень дорого.
- Пикар, - будто обращаясь к слуге, Пако вмешался в телефонный
разговор, - познакомьтесь, это Марли Крушкова. Сеньор подключил ее к делу
анонимных шкатулок. Ей, возможно, захочется задать вам несколько вопросов.
- Очарован, - сказал Пикар и тепло улыбнулся, но Марли показалось, что
она уловила в карих глазах галерейщика какой-то проблеск: скорее всего, он
пытался связать имя с каким-то скандалом, причем сравнительно недавним.
- Насколько я понимаю, именно в вашей галерее была оформлена эта
сделка?
- Да, - подтвердил Пикар. - Мы выставили работу в нашем нью-йоркском
