угол кабины и закрыла глаза. У меня это не укладывалось в голове. - Быстрее!
Почему ты так тащишься?
Я нажал на газ, машина легко разбежалась и двинулась по великолепной
дороге к югу. В Родезию она меня вернуться не заставит, даже если мне
придется идти пешком через всю Африку.
Когда Намвала безвозвратно исчезла вдали, Корнелия открыла глаза и
протянула руку к карте.
- Здесь свернешь, - сказала она серьезно, - это более короткий путь до
лусакской автострады, может быть, по нему можно проехать. - Я вопросительно
посмотрел на нее. - Ночью сможем доехать до Лусаки, у меня там есть еще
работа.
- Ты говорила, что возвращаемся в Родезию..
- Для него мы возвращаемся в Родезию, я не хочу получить пулю в лоб. Не
знаю, что может ему прийти в голову. Если он тебя выдаст, сообщив, что ты
служил у Гофмана, нас обоих поставят к стенке. Он может это сделать или
посадить в свою машину двух-трех приятелей и где-нибудь с нами свести счеты.
- Свести счеты?
- Да, ему уже нечего терять...
Так вот чего она боялась.
Примерно через час я снизил скорость и начал искать своротку. Корнелия
сосредоточенно наблюдала в зеркальце заднего обзора, но дорога за нами была
безлюдной. Я не решался спросить ее, получила ли она обратно свои деньги.
Видимо, да, скорее всего - да, отсюда и страх. Она его разорила.
Наконец я заметил на красной растрескавшейся глине едва заметную колею.
Это было то, что я искал.
- Поторопись, нас не должны слишком долго видеть с дороги!
Я нырнул в саванну. Холмистое плоскогорье. Одинокие баобабы и участки
смешанных лесов. Едва заметной дорогой по компасу я направился к востоку.
Если все пойдет хорошо, если ничего не развалится, то до полуночи мы можем
быть в Лусаке.
- А потом? Как ты себе представляешь, что дальше? - спросил я безо
всякой связи.
Глаза у нее были закрыты, лицо уставшее.
- Времени достаточно, договоримся еще.
Я замолчал, дал ей возможность поспать. Жара и зной. Клубившаяся пыль
осаждалась на нашей одежде. Я жаждал, чтобы солнце скорее закатилось и нас
обдало холодом. Колеблющиеся волны горячего воздуха изгибали горизонт. Веки
у меня тяжело закрывались.
Только не уснуть!
Я представил себе, как те двое где-то понуро бредут. Возможно, еще
бредут, если их не поглотил круговорот жизни и смерти. Впрочем, та ночь была
невероятно далекой - как "Гильдеборг". Старый сон. И Корнелия была далекой.
Я одиноко сидел за рулем и ехал по незнакомой стране. Дикий край с круто
выпирающими холмами и плавными изгибами дороги между ними. Растительность
здесь была более пышной. Спокойно паслись стада зебр и антилоп.
Корнелия, наклонившись вперед, с рассыпавшимися волосами, крепко спала.
Искоса я посмотрел на нее. Никогда она мне не казалась такой далекой.
Незнакомое существо с другой планеты. Какие отношения там, у них вдалеке?
Я насторожился. Что это у нее на шее? Под воротником запыленного платья
тянулась тонкая темная полоска и исчезала в выемке на груди. Я снял ногу с
педали газа и наклонился к ней. Кожаная тесемка удерживала продолговатый
туго набитый мешочек.
Алмазы!
Конечно, она не хотела брать деньги, она хотела алмазы. Здесь местные
жители обеспечивали себя на будущее покупкой алмазов, в них они вкладывали
весь капитал. Алмазы вернее, чем банки, ценные бумаги или земельные участки.
Их можно повесить на шею, выскользнуть из горящей фермы и исчезнуть.
И сержант Моор, цветной американец из Калифорнии, имел в виду алмазы,
когда планировал нападение. А теперь они были у нее! Я проглотил слюну и
рукой смахнул капли пота.
Богатство!
Поэтому она должна была оставить за собой ложный след. Что, если бы он
отправился за нами, посадив двух-трех приятелей... Это реально, она прижала
его к стене и считала, что он сделает то же. Если в этой стране исчезнут два
человека, никто этого не обнаружит. А у меня этот мешочек под рукой, только
достать его.
Я подумал, как она должна бояться меня, как, должно быть, она трясется,
как охотно вечером разденется. Перед холодным блеском камней человеческие
отношения гаснут. В каждом пробуждается хищник. Сдавить горло и минуту
держать...
Я загнал своего хищника в клетку и запер решетку. Он колотился о
железные прутья и извивался. Как это было бы просто... Я устремил глаза
вдаль и прибавил скорость. Прочь из этой трясины! Меня ослепляло не солнце,
а алмазы. Змий - искуситель тихо настаивал, терся холодной нежной кожей:
какое у нее красивое тело, еще раз посмотри - и больше ничего.
Я смотрел.
Через прикрытые веки. Я лежал на широкой белоснежной постели на девятом
этаже лусакского отеля "Африканское единство". Корнелия тихо расхаживала по
комнате. За стеклянной стеной, заменяющей окно, взрывалось вспышками
неоновое сияние. Зарождающаяся африканская столица. Чудо в центре
континента.
Перед полуночью мы доехали. На улице машина еще выдыхала накопившуюся
жару и дикие запахи саванны, а здесь бесшумно работали кондиционеры, и я
чувствовал запах соли для ванны. Sali per Bagno! Корнелия начала тщательно
расчесывать волосы перед зеркалом. Вокруг шеи уже не было роковой тесемки,
ничто не искажало очертания ее груди. Бог знает куда она спрятала эту
тяжесть. Я заметил, как она про себя удовлетворенно улыбается. Она поймала
мой взгляд.
- Еще минутку, - сказала она спокойно, - сейчас буду готова.
Я закрыл глаза. Усталость была страшной. Мотор монотонно гудел. Океан
выжженной травы. Едва заметная дорога бежала перед моими глазами, я огибал
ухабы и снова возвращался на нее. Ладони жгли мозоли от рулевого колеса.
Который, собственно, день мы в пути?
Я пошевелил веками. Глаза мне жгло и резало. Воспаление роговицы.
Когда же, наконец, она погасит свет? Корнелия все еще сидела перед
зеркалом. Однако уже одетая. Мгновение я смотрел на нее непонимающе. Ради
бога, ведь не утро еще? Неужели я спал? Солнце сквозь зеленые занавеси на
стеклянной стене лезло в комнату.
Она виновато улыбнулась.
- Я тебя разбудила? Жаль, можешь еще поспать, - сказала она тихо. - Я
пока забегу к парикмахеру и куплю что-нибудь из одежды. - Она встала,
тщательно поправила на себе простое полотняное платье и подошла поцеловать
меня в щеку. - К обеду меня не жди, не знаю, когда вернусь...
Спросонья я потянулся и прижал ее ладони к губам. Все тело у меня
страшно болело; ее ладони благоухали свежестью и чистотой.
- Ты отдыхай, время есть, достаточно времени.
Двери тихо затворились. Я снова юркнул в сон. Хотя бы ненадолго, хотя
бы на минутку. Снаружи по стальной стене резервуара железным прутом
настойчиво стучал Гут. Сигнализировал. Что-то должно случиться, но в той
темноте я не мог найти лестницу, чтобы выбраться из омута наружу. Я слепо
блуждал с расставленными руками около стен, обтянутых нейтральным
материалом. Меня охватила тревога и страх: лестница исчезла, я никогда
отсюда не выберусь. "Гут! - закричал я громко. - Гут!"
Меня разбудил звук собственного голоса. Я весь был в поту, как будто
только что вышел из бани. Облегченно вздохнул. Этого больше нет, все позади.
Но стук продолжался. Номер отеля, занавеси против солнца, зеркало, и
перед ним... Нет, я знаю, она ведь ушла к парикмахеру. Я опомнился. Слишком
долго спал.
- Войдите!
Черная горничная в таком же зеленом, как занавеси на окне, платье,
улыбаясь, вошла в номер.
- Добрый день, господин. Почти полдень, можно, я начну уборку? До обеда
вы должны освободить номер.
Я равнодушно махнул рукой, завернулся в простыню и потопал в ванную.
Полностью открыл душ и, затаив дыхание, погрузился в водопад холодной воды.
Мосиатунга!
Рядом послышались тихие напевы. Что она, собственно, мне говорила? Я ее
толком не понял. До обеда вы должны освободить номер... Почему я его должен
освобождать?
Мгновение я еще неподвижно стоял под душем, но потом не выдержал,
закрыл воду и приоткрыл двери.
- Что вы мне говорили, мисс?
Она оскалила прекрасные белые зубы.
- Номер вы должны освободить до двенадцати часов, господин, леди уже
заплатила.
Я стоял между дверей голый и не мог произнести ни слова.
- Госпожа заплатила?
- Еще утром. У меня распоряжение бюро обслуживания обо всех номерах,
которые я должна убрать.
Она опустилась на колени и продолжала тереть мокрой тряпкой мраморные
плитки. "На обед меня не жди, не знаю, когда вернусь", - шепнула Корнелия и
поцеловала меня в щеку.
Я прислонился к стене. Это невозможно, это не может, быть правдой... Я
набросил на себя рубашку и брюки и полетел к лифту в бюро обслуживания.
- Сожалею, господин, - сказала вежливо черная дама в белом костюмчике.
- Госпожа Шиппер уехала на аэродром, сегодня прямой рейс "Алиталии" в Рим.
Один рейс в неделю, я сама заказывала ей билет.
Я опустился на кресло. Нокдаун. Этого я не ждал. Мне подобное не
приснилось бы и во сне. Корнелия бросила меня, сбежала! Предоставила меня
судьбе без слова прощания, без денег... У меня нет ни доллара, почти ни
одного доллара - расходы в мотелях оплачивал, разумеется, я, я ведь был муж.
А где мое жалованье, где мои пятьдесят долларов ежедневно? Я встал и
потащился к лифту. Может быть, Корнелия оставила их в номере под подушкой
или на туалетном столике? Но в номере я ничего не нашел, даже ее чемоданчика
с дорожными принадлежностями. Она уехала! Десять тысяч метров над черным
континентом, направление - Италия!
Удрученный, я вышел из отеля в ослепляющее сияние полуденного солнца.
Сверкающая белизной африканская архитектура, воздушный сон,
правительственные здания на окрестных холмах, море зелени... Дряхлый
автофургон одиноко стоял на стоянке отеля.
Эта девка! Эта обманщица!
Я отпер дверь и рухнул на сиденье. Я не чувствовал жара раскаленной
печи, не замечал красоты Каирского бульвара. Я лежал на полу в стальном
омуте, а Гут сигнализировал: "Жду тебя, жду тебя, жду тебя..."
Но, возможно, это стучала кровь в висках. Улицы обезлюдели, сиеста.
Город впал в неподвижный покой. Только я сидел, обхватив голову руками, и не
знал, с чего начать. Слишком быстро я забыл, что "Гильдеборг" не была сном,
что я все еще затравленный человек и у меня это написано на лбу. Корнелия
избавилась от меня быстро и без колебаний, как Гофманов корпус. Чего я еще
ожидал, чем себя обнадеживал? Я тупо посмотрел на ее сиденье. Пусто, она не
дремала в углу. Тут, прикрыв веками глаза, она все обдумала. Или на
раскладушке, рядом со мной.
Я вспомнил пустоту жестяного остова грузовика у края дороги, который мы
миновали в центре саванны. Бог знает кто его там оставил, что могло
случиться и спаслись ли люди. Но он уже был ни на что не годен, только
поржавевшее железо и кучи пыли, как наш грузовик. Что теперь с ним делать?
Эта вечная обыденная мысль вернула меня на землю. Надо бы мне продать
его, разумеется, я его продам... Я разозлился. Продам немедленно! Я повернул
ключ зажигания: чего мне ждать - пока не проголодаюсь?
Мотор заработал. Я еще раз оглядел окрестности - нет ли ее все-таки
где-нибудь поблизости, но ее не было. Крепко сжав губы, я поехал. Один. Один
среди чужого, незнакомого и страшно далекого города. Это было гнетущее
сознание, оно давило на ме- ня свинцовой тяжестью, которую я не мог унести.
Хочу вернуться домой, я хочу домой!
По широкой магистрали Кейптаун-Каир, проходящей через город, наугад я
направился к аэродрому. Туда она уехала, туда она убежала, а я спал в
