отрывая зубами куски от самых разных частей тела, и весело кричали: "Мы все
вспомнили! Теперь мы все вспомнили!" Потом земля под этими людьми задрожала
и с грохотом треснула. Грохот был настолько сильным, что Язон проснулся.
Грохот прозвучал на самом деле. Началось очередное извержение.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Жизнь персонального охранника Фуруху становилась день ото дня все
фантастичнее. Удовольствий и развлечений было хоть отбавляй, а работы -
никакой. Во всяком случае, поначалу. Случались утомительные разговоры со
всякими занудами типа Свампа, только более скучными и еще менее приятными на
вид. Бывали странные процедуры, когда его погружали в сильно пахнущие
жидкости, светили прямо в глаза разноцветно мигающими фонариками, щекотно
кололи тоненькими иголочками, после чего он обыкновенно засыпал. А очнуться
случалось и в постели, и в собственной купальне, и даже однажды за столом.
Случалось, от всей этой гадости поташнивало, случалось, болела голова или
появлялась ломота в суставах, но в целом по молодости лет он переносил эти
издевательства относительно легко и в себя приходил быстро.
Мало-помалу Фуруху начинал понимать, что его изучают, словно некий новый
вид животного. Ведь он же какой-то необычный. Один носатый тип в ярко-желтом
плаще еще в самый первый день спрашивал:
- Почему ты так точно запомнил слова бесноватого? Тебя кто-нибудь просил
об этом? Тогда почему? Почему? - монотонно допытывался он. - Просто так не
бывает! Говори, почему.
А Фуруху действительно запомнил просто так. Чего они все привязались? Ну,
если до конца честно, он и сам понимал, что просто так ничего не бывает.
Однако таинственные слова жили в голове Фуруху какой-то своей жизнью - И
теперь - то же самое: рассказать этим докучливым людям или не рассказать
что-то новое о себе - зависело не от его воли! А от чьей?!!
Когда до Фуруху дошел немудрящий смысл его собственного предположения, он
чуть не закричал от страха. Ведь это же полнейшее сумасшествие. Тогда
получается, что внутри его кто-то поселился. Как в бесноватых! Охранник
султана пошутил, общаясь с Фуруху через переговорник, а дело оказалось
нешуточным. Видать, он и впрямь сделался бесноватым.
Позднее Фуруху успокоился. Догадался каким-то образом, смекнул, что в
действительности все гораздо сложнее. И, не разобравшись в главном, делать
выводы и психовать - просто глупо. Особенно ясно это стало после самого
ужасного случая, когда ради очередного эксперимента ему не давали есть и
пить целых два дня. Или три. Он сбился со счету, потому что это было
чудовищно. Фуруху и не знал, что человеку может быть так плохо! Ребята
раньше рассказывали, а он не верил.
Он лежал, скрючившись на полу, кусал ножки стола из твердой сарателлы и
время от времени хрипел сквозь запекшиеся губы:
- Убейте меня! Убейте меня! Пожалуйста, убейте!
Больше он ничего сказать не мог. А эти кретины стояли вокруг, суетились,
цепляли что-то к рукам и к голове. Фуруху было наплевать на них. Он просто
хотел умереть. Впервые в жизни.
Вернули его к нормальному состоянию довольно резко, с помощью какого-то
укола, и, если он правильно понял, жестокий эксперимент не принес ничего
нового этим "фэдерам".
Он не знал, кто такие фэдеры, но само словечко часто мелькало в
разговорах, и про себя Фуруху именовал фэдерами всех своих мучителей. Надо
же было как-то называть их. Поначалу, например, он придумал кличку "желтые"
- по цвету этих ужасных блестящих плащей, в которые они вечно выряжались. Но
желтыми были, как правило, те, что делали уколы и окунали его во всякую
дрянь, а другие, которые любили поболтать по душам, чаще одевались в черное
и облегающее, как Свамп.
Кстати, он уже очень много слов понимал в их языке, я не только в том, на
котором говорили охранники, но и в другом, "макадрильском". Желтые заметили
это и предложили черным не пытаться извлекать выгоду из необразованности
подопытного, а шюборот - интенсивно обучать его, раз уж он такой способный.
Изучение языков было трудным, но интересным занятием. Фуруху и какой-то
момент по-настоящему увлекся, особенно нравилось ему сопоставлять, "как
странно и даже смешно звучат одни и те же понятия в разных наречиях.
Наконец, когда первый этап языковой подготовки был пройден, ему вручили
специальный обруч, называемый гипноизлучателем, и велели запомнить слова и
грамматические правила, предварительно надев эту штуку на голову. Вот
веселье-то началось! Словно какой-то псих внутри его думал в десять раз
быстрее, чем это возможно. Опять Фуруху вспомнил про бесноватых. Но страшно
уже не было. Было действительно весело. И очень интересно.
Гипнообруч у Фуруху не забирали даже на ночь, и, очевидно, заразившись от
этих "фэдеров" духом экспериментаторства, он вначале попробовал с обручем
есть. Появились новые вкусы! Потом - пить чорум. И это было потрясающее
опьянение! Как любили говорить десятники, очумительный, ломовой кайф. Затем,
не снимая чудодейственного прибора, он взял в руки гынду, на которой теперь
сам умел играть. О! Фуруху изобразил такое "под чорум с обручем"!.. Птицы
слетелись слушать! Впрочем, возможно, птицы ему и примерещились, но в любом
случае впечатление осталось очень яркое. И наконец, он рискнул не снимать
обруча, когда остался ночью с женщиной. Вот что было по-настоящему
неописуемо! "Ах, если бы еще второй обруч!" - мечтал Фуруху - И высказав
свою оригинальную мысль очередной пришедшей к нему подруге. С этого все и
началось.
Подруга была самкой фруктовика.
К этому моменту Фуруху давно перестал считать фруктовиков грязными,
неопрятными и дикими. Брезгливость сменилась устойчивой симпатией. Он уже
знал, что они практически во всем как люди. То есть они и вправду люди,
просто, другой расы. Было теперь в лексиконе Фуруху и такое слово. И вот,
пообщавшись уже с несколькими самками, а к тому же распознав среди "желтых"
и "черных" нескольких переодетых самцов, он пришел к окончательному выводу:
фруктовики - более высокоразвитая раса, чем люди планеты Моналои. Как ни
дико казалось поначалу сознавать такое, двух мнений на этот счет быть уже не
могло. Во всяком случае, у человека, мало-мальски разобравшегося в общей
ситуации на планете. А когда разберешься мало-мальски, очень хочется
разобраться и как следует. Очень - не то слово. Сильнее всего на свете
хочется: сильнее, чем еды, чорума или женщин.
Впрочем, насчет еды, это он, конечно, загнул... Фуруху вспомнил, как грыз
зубами сарателловые ножки и усомнился в неистребимости своей тяги к знаниям.
Но... Ведь подобного выбора никто перед ним пока не ставил И Фуруху рискнул
поговорить всерьез. С кем? Понятно, с кем. С самкой фруктовика, точнее с
пушистой девушкой, как он стал называть их теперь, отучая себя от грубого
прозвища.
И не случайно именно ей он предложил раздобыть где-нибудь такой же, как у
него, гипноизлучатель, чтобы они могли одновременно и очень тонко
чувствовать друг друга. Предложение это не могло не удивить своей
необычностью и послужило неплохой затравкой для разговора.
В общем, Фуруху не обманулся в ожиданиях. Пушистая девушка оказалась
хорошо образованной, как и большинство людей ее расы. Она знала невообразимо
много интересного о других планетах, звездах и звездных скоплениях. Она
прочла ему целую лекцию по астрономии и космонавтике Потом перешли к делам
земным, то есть моналойским. В истории родной планеты для Фуруху
существовало изрядное количество белых пятен. И похоже было, что к некоторым
из этих тайн не имеют доступа даже фруктовики. Во всяком случае, пушистая
девушка оказалась не в курсе многих важных событий прошлого. Она, например,
не знала, когда и откуда появились здесь первопоселенцы, а также когда и
зачем на смену старой, эмирской власти пришла новая, фэдерская Но она
достаточно подробно рассказала о самих фэдерах Так называли в
действительности лишь нескольких высших руководителей планеты. Фадер -
пошведски отец, фэдер - отцы, а все руководство и служба безопасности, как
наверху, так и на местах, разговаривают именно на упрощенном шведском языке.
Фуруху уже знал этот язык, но как-то слово "фэдеры", знакомое ему еще из
моналойского, не соединилось в голове со своим изначальным смыслом. Бывает.
Ну что ж, отцы так отцы. Не слишком удивился Фуруху. Куда больше
заинтересовало его, что означает "наверху" и "на местах". Пушистая
рассказала и об этом. О северном материке Томфастланде и экваториальном
Караэли. О спецпомощниках, которые в каждом султанате представляют фэдерскую
власть. О том" что поставлены эти помощники, конечно же, над султанами, а
сами фэдеры стоят над эмир-шахом Зульгидоем.
Фуруху аж вздрогнул, когда она назвала превеликого сокращенным именем. Не
полагалось
- Так. Но им, фруктовикам, видно, было наплевать и на это: одно слово -
высшая раса!
В общем, потихоньку вырисовывалось, кто есть кто на планете Моналои. И
это в целом радовало, ведь Фуруху сам начинал чувствовать себя уже не совсем
моналойцем.
Он изначально был необыкновенным человеком. Выродком, как он сам сказал
бы раньше. Федоменом - как, замирая от восторга, именовал себя теперь.
Фруктовикам такие нужны, они его обучат И станут использовать в совместных
проектах - Для изучения наук, для освоения других планет, Для разработки
новых технологий... Так вот о каких должностях говорил, надо понимать,
Свамп, Когда туманно намекал на большие перспективы молодого вчерашнего
сотника!
И Фуруху поделился своими мечтами с пушистой девушкой. А она вдруг
загрустила. Фуруху не понял отчего. Стал допытываться. Девушка - в слезы.
Что такое?! Его заело, как всегда, - не остановить теперь. Хочу все знать -
и точка! Вынь да положь мне новую информацию. Девушка отплакалась, вытерла
слезы и вдруг проговорила шепотом:
- Об этом нельзя рассказывать моналойцам, но тебе я расскажу. Ваша раса
никогда не сможет выйти в космос. И ты никогда не сможешь заниматься
освоением новых планет. Ты привязан к этой, потому что вы едите совершенно
другую пищу. Понимаешь...
Вдруг гримаса боли исказила ее черты. Пушистая девушка поднялась, быстро
оделась и спросила:
- Можно, я пойду?
- Конечно, - сказал вконец растерявшийся Фуруху. - Приходи завтра.
Хорошо?
Она не ответила, ушла молча, и Фуруху в который уж раз подивился сам на
себя: "Почему отпустил ее? Почему?"
На следующий день он попросил Свампа прислать ему ту же девушку.
- Не получится, - сказал Свамп равнодушно.
- Почему? - удивился Фуруху.
- Потому что сегодня утром ей отрубили голову, - пояснил Свамп еще
равнодушнее.
- Жаль, - сказал Фуруху совершенно не своим голосом.
Ему вдруг захотелось плакать, что было абсолютно не присуще и дико для
любого нормального моналойского сотника или охранника. С огромным удивлением
он впервые в жизни почувствовал, что ему жалко не собственных утраченных
возможностей - не удастся встретиться вновь с приятной партнершей, - а было
ему жаль именно пушистую девушку. Как человека, как личность. Безумно жаль.
Чтобы сменить тему, Фуруху спросил:
- Сколько дней я уже провел здесь?
- Всего лишь двенадцать, - напомнил Свамп.
- Надо же! - искренне удивился Фуруху. - А кажется, что целую вечность.
- Еще бы, - со странной усмешкой сказал Свамп. - А уж мне-то и моим
сотрудникам такое подчас кажется, что и произнести страшно...
Высокий представитель фэдеров выдал эту загадочную фразу и словно
прикусил язык. Но Фуруху-то хорошо успел понять его. Конечно, фраза была не
случайной. Разве такой человек способен обмолвиться? Просто Свампу хотелось
