ничего, кроме отчаяния, не ощущал, когда скрип шагов стал раздаваться
совсем близко.
- Он не смог бы забраться сюда. Слишком высоко. Я не достаю даже до
крыши.
- Ты не смог бы достать и до шнурков на ботинках, если бы нагнулся.
Давай посади-ка меня. Если ты поддержишь меня за ногу, я смогу дотянуться
до верха и ухватиться за что-нибудь. Только и надо-то, что взглянуть
разок.
Как же он был прав. Просто разок взглянуть. И я ничего не мог с этим
поделать. Мне стало совершенно безразлично мое поражение. Я лежал,
прислушиваясь к скрипу и проклятиям, тяжелому пыхтению и царапанию по
железу. Звуки становились все ближе, и наконец прямо перед моим лицом
появилась огромная лапища, уцепившаяся за край цистерны. Тут, наверное,
сработало мое подсознание, так как, клянусь вам, никаких логических
размышлений с моей стороны здесь не было задействовано. Моя рука
высунулась вперед и подтолкнула мертвую птицу на самый край, прямо под его
пальцы. Они опустились точно на нужное место и сгребли бедное создание.
Результат был просто потрясающим! Птица исчезла, а вместе с нею и рука,
последовали вопли и крики, а за ними два тяжелых удара.
- Зачем ты это сделал?
- Я схватил ее, аах - ооуу! Я сломал лодыжку.
- Проверь, можешь ли ты встать на ногу. Вот так, держись за мое
плечо. Опирайся на вторую ногу, пойдем сюда...
Через открытую дверцу люка были слышны крики, раздающиеся там и тут,
а я с облегчением поздравил себя с короткой передышкой. Они могли вскоре
вернуться, и это было вполне вероятно, но по крайней мере первый раунд
оставался за мной.
Секунды, а затем и минуты, текли очень медленно, и я наконец понял,
что выиграл и второй раунд. Поиски перенеслись далеко от крыши. Во всяком
случае, на некоторое время. Сирены замолчали, и суматоха охватила теперь
нижний этаж. Внизу раздавались крики и хлопание дверей, рев выезжающих из
тюремного двора в ночь машин. А через некоторое время - вот уж чудо из
чудес - огни стали выключаться один за одним. Предварительные поиски были
завершены. Меня охватила дремота - и я резко поднялся, чтобы стряхнуть ее.
- Чучело! Ты все еще в затруднительном положении. Разведка
произведена, но это место еще как следует не осмотрено. Можно поставить на
кон последнюю монету, что начни они с первым лучом солнца новый осмотр,
они не пропустят ни одного уголка или закуточка. И снова поднимутся сюда,
на этот раз с лестницей. Помня об этом, нужно что-то предпринимать.
И я знал, куда мне нужно было сейчас двигаться. Это было последнее
место, где им бы вздумалось меня искать этой ночью. Вниз через люк и
дальше по темному коридору. Кое-кто из заключенных все еще обсуждал
события этой ночи, но похоже, что все они уже лежали на своих койках.
Бесшумно я спустился по лестнице и пробрался в камеру 567Б. Отворив дверь
в абсолютной тишине и точно так же закрыв ее за собой. Мимо своей
разобранной кровати к кровати моего приятеля-доносчика Вилли,
похрапывающего в неправедном сне. Моя рука крепко сжала его рот, и он тут
те широко открыл глаза, в то время как я с каким-то первобытным садистским
наслаждением прошептал ему в ухо:
- Считай, что ты мертв, крыса позорная. Ты позвал охрану и сейчас
получишь то, что заслуживаешь...
Он сделал гигантское усилие приподнять свое тело и потерял сознание.
Глаза тут же закрылись. Уж не убил ли я его? Мне вдруг стало совестно
своей дурно пахнущей маленькой шуточки. Нет, не убил, он просто без
сознания, легко и размеренно дышит. Я пошел за полотенцем, намочил его в
холодной воде - затем дал ему почувствовать всю свою доброту. Его вопль
превратился в бульканье, так как я успел заткнуть ему рот полотенцем.
- Я благородный человек, Вилли, так что тебе повезло. Я не собираюсь
тебя убивать. - Мой шепот, казалось, немного успокоил его, потому что я
почувствовал, что его тело перестало трястись от страха. - Ты мне
поможешь. Если ты это сделаешь, я не причиню тебе никакого вреда. Вот тебе
мое слово. Приготовься ответить на мой вопрос. Подумай хорошенько над ним.
Тебе надо будет прошептать только одно. Ты должен мне сказать, в какой
камере сидит Стингер. Кивни головой, если ты готов отвечать. Хорошо. Я
вытаскиваю полотенце. Но если ты вздумаешь шутить или скажешь что-либо
другое, тогда можешь распрощаться с жизнью. Итак...
... - 231 Б...
На нашем этаже, прекрасно. Полотенце возвратилось на место. Затем я
крепко придавил вену за его правым ухом, перекрывая поток крови,
снабжающий кислородом мозг. Шесть секунд - потеря сознания, десять -
смерть. Он задергался, потом снова затих. Я отпустил палец, досчитав до
семи. У меня и в самом деле была великодушная натура. Я вытер полотенцем
лицо и руки, затем наклонился за башмаками и надел их. Затем еще одну
рубашку и куртку. После этого я залпом выпил, наверное, целый литр воды и
был готов вновь предстать перед миром. Я сорвал с кроватей одеяла, намотал
их на руку и вышел из камеры. На цыпочках, стараясь ступать совершенно
бесшумно, я прокрался к камере Стингера. Мне показалось, что я свободен и
невосприимчив ни к чему вокруг. В то же время я понимал, что это глупо и
опасно. Но после полученных за этот вечер травм и переживаний я словно
исчерпал весь свой запас страхов. Дверь камеры открылась от одного моего
нежного прикосновения, и глаза Стингера тоже моментально открылись, стоило
мне только тронуть его за плечо.
- Одевайся, - тихо сказал я. - Мы бежим прямо сейчас.
Моих слов было для него достаточно - он не стал задавать лишних
вопросов. Просто натянул на себя одежду, пока я брал одеяло с его койки.
- Нам понадобится по крайней мере еще два.
- Я возьму у Эдди.
- Он проснется.
- Я прослежу, чтобы он снова уснул.
За вопросительным бормотанием последовал глухой удар. Эдди продолжал
досматривать свои сны, а Стингер забрал оставшиеся одеяла.
- Вот что мы сделаем, - сказал я ему. - Я нашел выход на крышу. Мы
пойдем туда и свяжем эти одеяла вместе. Затем спустимся но ним вниз и
удерем. О'кей?
О'кей! Никогда в жизни я не слышал более безумного плана. Но Стингер
ответил:
- О'кей! Пойдем!
Еще раз вверх по лестнице - я уже устал взбираться по ней - и вообще
устал за ночь. Я вскарабкался по железным ступеням, отпер дверцу люка и
вытолкнул одеяла наружу, когда он передал их мне. Мы не проронили ни
слова, пока я не опустил люк и не запер его на замок.
- Что случилось? Я слышал, что ты сбежал, и собрался уж было убить
тебя, если бы они вновь поймали тебя.
- Это не так-то просто. Я расскажу обо всем после, когда мы смоемся
отсюда. А сейчас давай вязать узлы. Бери за противоположные углы; мы
должны извлечь из того, что имеем, наибольшую длину. Вяжи двойным узлом,
как тебя учили в подростковом клубе. Вот так.
Он вязал и вязал, как безумный, пока все углы не были соединены,
затем потянул за концы и удовлетворенно хмыкнул. Я привязал один конец к
солидно выглядевшей трубе и сбросил одеяла вниз.
- Не хватает по крайней мере двадцати футов, - сказал Стингер, хмуро
посмотрев на землю. - Иди первым, ты легче. Если это все оборвется подо
мной, хотя бы ты будешь иметь шанс уцелеть. Давай двигай.
С его логичным рассуждением невозможно было спорить. Я взобрался на
перила и ухватился за верхнее одеяло. Стингер стиснул мою руку в
неожиданном порыве чувств. И я полез вниз. Это было не так уж легко. Руки
мои устали, и одеяла подо мной стали потрескивать. Я спустился так быстро,
как это было возможно, потому что ясно понимал, что силы покидают меня.
Мои ноги забарахтались в воздухе - я дополз до последнего угла. Твердое
покрытие двора казалось еще совсем далеко. Мне было нелегко отпустить
руки. Или наоборот, очень легко. Я не мог уже дольше держаться. Пальцы мои
разжались, и я упал... стукнулся, покатился и сел на землю, едва переводя
дух. Я все же сделал это. Высоко наверху я видел темную фигуру Стингера,
карабкающуюся вниз по веревке. Через несколько секунд он был уже на земле,
легко приземлившись рядом со мной и помогая мне встать на ноги. С трудом я
доковылял к воротам. Пальцы мои дрожали, и я никак не мог открыть замок.
Мы были до неприятности заметны здесь, прямо под фонарем, и если бы хоть
один часовой удосужился выглянуть в окошко над нами, мы бы оказались в
ловушке. Я глубоко вздохнул и передернул плечами, затем снова поковырял в
двери отмычкой, неторопливо и тщательно, прочувствовав все выпуклости и
пазы внутренностей запора. Он щелкнул и открылся, и мы бросились бежать.
Стингер успел бесшумно затворить ворота, затем повернулся и помчался в
ночь, я не отставал от него ни на шаг.
Мы были свободны!
- Подожди! - окликнул я, когда Стингер помчался в сторону дороги. -
Не сюда. У меня есть план получше. Я разработал его еще до того, как меня
посадили.
Он замедлил ход и задумался над моими словами, затем, видно, принял в
уме какое-то решение.
- До сих пор ты не ошибался. Так что мы будем делать?
- Для начинающих - оставляй след, по которому они пустят
роботов-ищеек. Бежим сюда.
Мы свернули с дороги и помчались по траве к ближайшему ручью. Он был
мелким, но холодным, и я не мог сдержать дрожь, когда мы побрели по нему.
Главная магистраль проходила совсем близко, и мы пробирались в том же
направлении, пригибаясь к самой воде, когда по дороге проезжало
какое-нибудь транспортное средство. Некоторое время дорога оставалась
совсем безлюдной.
- Самое время! - выкрикнул я. - Бегом к магистрали, а затем обратно,
ступая в свои же собственные следы.
Стингер сделал так, как было сказано, возвратившись по своим следам
вместе со мной в ледяной ручей.
- Здорово придумано, - сказал он. - Ищейки найдут то место, где мы
якобы вышли из воды, и пойдут по следам до дороги. Тогда они подумают, что
нас подобрала какая-нибудь проезжающая мимо машина. Что дальше?
- Мы пойдем вверх по течению - не выходя из воды - до ближайшей
фермы. Которая наверняка окажется свинофермой...
- Только не это. Я их ненавижу до смерти. Мне как-то досталось от
одного свинобраза, когда я был еще ребенком.
- У нас нет другого выхода. Если мы станем делать что-либо другое,
легавые загребут нас на рассвете. Я тоже не могу сказать, что очень уж
люблю этих свинок. Но я вырос на ферме и знаю, как с ними обращаться. А
теперь пошли, пока я не отморозил себе ноги.
Это было довольно долгое путешествие, я продрог и никак не мог
остановить начавшуюся дрожь. Но нам абсолютно ничего не оставалось больше
делать, как продвигаться вперед. Зубы стучали у меня во рту, словно
кастаньеты, когда мы наконец-то добрались до ручейка, который, извиваясь
по полям, впадал в широкий поток, по которому мы брели. Звезды стали
понемногу тускнеть; приближался рассвет.
- Вот оно, - сказал я. - Тот самый ручеек, который нам нужен. Это
срубленное дерево - моя заметка. Не отставай - мы уже совсем близко. - Я
потянулся и обломил старую ветку, нависшую над ручьем, показывая путь. Мы
брели дальше, пока не дошли до высокого электрифицированного забора,
который перекрывал ручей. Он был отчетливо виден в предрассветных
сумерках. С помощью сучка я приподнял нижний край изгороди, чтобы Стингер
смог подлезть под ней; затем он проделал то же самое для меня. Когда же я
встал, то услышал знакомое шуршание огромных игл, доносящееся из-за
растущего неподалеку дуба. Большая темная тень отделилась от деревьев, и
направилась к нам. Я забрал ветку у Стингера и тихонько позвал:
- Суу-ии, суу-ии... Сюда, хрюша, хрюша...
