- И что же вы сделали?
- Ехал, пока вы не велели остановиться у отеля, где были свободные
места. Вы все прошли туда, а я отправился звонить в полицию.
- И в результате этого звонка к отелю подъехала полицейская машина?
- Наверно. Они забрали вас и сказали, что сами отвезут вас в
аэропорт.
- Значит, двадцать долларов вы получили за первую нашу поездку?
- Я вам все время об этом твержу.
- И это были единственные двадцать долларов в вашем кармане на
следующее утро?
- Ну да!
- А теперь хорошенько подумайте. Не тратили ли вы деньги вечером
четвертого?
- Нет, - покачал головой Робертс.
- Вспомните как следует, - настаивал Мейсон.
- Я... я хорошо поужинал. Вечер оказался удачным, и я решил, что могу
позволить себе хороший бифштекс. Заплатил, по-моему, десятидолларовой
бумажкой.
- Что вы сделали, когда я уехал в аэропорт?
- Я стоял у отеля, там была эта дама, которую вы привезли от
полицейского участка. Она хотела, чтобы я отвез ее в казино, и я отвез.
- Она заплатила?
- Конечно, у меня же такси.
- Как она вам заплатила?
- Деньгами, - сердито ответил шофер.
- Она дала вам нужную сумму, или вам пришлось давать ей сдачу?
- Она дала... Я не помню. Может, и всю сумму. Кажется, она дала
долларовые бумажки. Не помню.
- Не могла ли она дать вам двадцатидолларовую банкноту?
- Я же сказал: у меня в кармане была только одна двадцатидолларовая
бумажка. Я помню, что вы дали мне двадцать долларов, На следующее утро
полиция попросила меня посмотреть по карманам, нет ли там
двадцатидолларовых бумажек, и дать их номера. У меня оказалось двадцать
долларов, я дал им номер, они попросили меня написать на банкноте мои
инициалы, забрали ее и дали вместо нее две по десять.
- Если женщина из отеля, кстати, ее зовут миссис Карлотта Тейлман,
дала вам двадцатидолларовую купюру, когда вы везли ее в казино, и вы дали
ей сдачи, то вы могли заплатить этой купюрой за свой бифштекс, не так ли?
- Конечно, так. А если бы Рокфеллер подарил мне миллион долларов, я
был бы миллионером.
В зале раздался смех.
- Это не повод для веселья, - постучал карандашом по столу судья
Сеймур.
- Прошу Суд проявить снисхождение, - сказал Мейсон. - Я полагаю, с
точки зрения этики адвокат не должен давать показания в качестве свидетеля
по делу, а если будет вынужден, то не должен выступать перед присяжными. Я
хотел бы избежать этого и пытаюсь прояснить ситуацию с помощью детального
допроса.
- Продолжайте, мистер Мейсон, - кивнул судья Сеймур. - Суд понимает
ваше положение.
- Я хотел бы получить ответ на свой вопрос, - сказал Мейсон. - Если
ваша пассажирка дала вам двадцатидолларовую бумажку, могли ли вы заплатить
ею за бифштекс?
- Нет, не думаю.
- Вы считаете, что это невозможно?
- Да, я считаю, что невозможно. Она не давала мне двадцатидолларовой
бумажки. На следующее утро это были единственные двадцать долларов.
- Может, на следующее утро это и были единственные двадцать долларов,
но вы ведь не можете поклясться, что не потратили двадцатидолларовую
купюру, когда платили за бифштекс?
- Не думаю, что я это сделал.
- Вы можете поклясться?
- Поклясться не могу. Но думаю, что не тратил. Я в этом уверен.
- Это все, - объявил Мейсон.
- Если вы уверены, то можете поклясться, - вкрадчиво сказал Раскин, -
не так ли, мистер Робертс?
- Вношу протест, - вмешался Мейсон. - Это наводящий вопрос.
- Вопрос действительно наводящий, - признал судья Сеймур.
- Но это же свидетель с нашей стороны, - возразил Раскин.
- Не имеет значения. Вы не должны вкладывать свои слова в его уста.
- Сформулирую вопрос по другому. Она дала вам двадцатидолларовую
купюру, а вы ей - сдачу?
- Нет, не думаю.
- Вы уверены?
- Да, уверен.
- У меня все, - сказал Раскин.
- Вы можете поклясться, что не давала? - улыбнулся Мейсон.
- Ну хорошо! - крикнул свидетель. - Клянусь, что не давала!
- Только что вы сказали, что не можете поклясться. Вы передумали?
Почему? Не потому ли, что так хочет прокурор?
- Протестую! - закричал Раскин. - Так нельзя вести допрос!
- Протест отклоняется, - сказал судья Сеймур. - Отвечайте, мистер
Робертс.
- Я готов поклясться, потому что она не давала мне двадцать долларов.
Чем больше я об этом думаю, тем больше уверен.
Раскин ухмыльнулся, глядя на Мейсона.
- Вы думаете об этом с четвертого числа? - спросил Мейсон.
- Ну да, время от времени.
- И несколько минут назад вы не захотели поклясться...
- А теперь готов!
- Потому что я вас рассердил?
- Просто клянусь.
- У меня все, - объявил Мейсон.
- Вызываю Луизу Пикенс, - объявил Раскин.
Луиза Пикенс оказалась молодой, привлекательной женщиной, излучающей
приветливость и добродушие. Как только она принесла присягу и улыбнулась
присяжным, те заулыбались в ответ.
- Чем вы занимаетесь? - начал Раскин.
- Я работаю в полиции.
- Знакомы ли вы с текстом письма, которое миссис Тейлман нашла в
кармане своего мужа?
- Да.
- Вы пытались составить такое же?
- Да.
- И что же?
- Я купила "Лос-Анджелес Таймс" и "Лос-Анджелес Экзаминер" за
вторник, третьего числа, и обнаружила, что письмо можно составить из
заголовков этих газет.
- Вы составили такое письмо?
- Да.
- Оно при вас?
- Да.
- Могу я взглянуть на него?
- Извините, - вмешался Мейсон. - Это не относится и делу. То, что
письмо могло быть составлено таким образом, ни в коем случае не является
уликой против обвиняемой.
- Я намерен доказать обратное, - ответил Раскин.
- Я думаю, что должен это разрешить, - сказал судья Сеймур. - Это
входит в сферу деятельности обвинения. Конечно, присяжные понимают, что
оно не обязательно было составлено именно таким образом. Возражение
отклоняется.
Луиза Пикенс достала письмо.
- Прошу приобщить его к делу в качестве вещественного доказательства,
- сказал Раскин.
- Прошу отметить, что защита вносит протест, - отозвался Мейсон.
- Протест защиты отклоняется, - сказал судья Сеймур. - Письмо будет
приобщено к делу.
- Перекрестный допрос, пожалуйста, - повернулся Раскин к Мейсону.
- У меня нет вопросов, - отозвался тот.
Раскин взглянул на часы и пошептался с окружным прокурором
Гамильтоном Бергером. Потом он обратился к судье:
- Вы позволите нам посовещаться?
Судья Сеймур утвердительно кивнул.
Раскин и Гамильтон Бергер долго шептались, время от времени
поглядывая на часы.
Наконец Бергер встал.
- Обвинение уже почти закончило свое выступление, но мы хотели бы еще
кое-что обсудить. Не могли бы мы попросить Суд объявить перерыв до двух
часов?
Судья Сеймур покачал головой:
- Еще нет одиннадцати, господа. У нас множество нерассмотренных дел.
Суды и так стали начинать работу на полчаса раньше, чтобы побольше успеть,
и я считаю, что мы не можем откладывать это дело. Предлагаю вызвать еще
одного свидетеля.
Бергер и Раскин снова зашептались. Потом Бергер объявил:
- Вызывается Вилбур Кенней.
Когда Вилбур Кенней вышел вперед и поднял руку, чтобы принести
присягу, Дженис Вайнрайт шепнула Перри Мейсону:
- Этот человек продает газеты на углу возле нашего офиса.
- Чем вы занимаетесь? - спросил свидетеля окружной прокурор Гамильтон
Бергер.
- Я торгую газетами и журналами. У меня собственный киоск.
- Вы знакомы с обвиняемой?
- Да, я знаю ее много лет.
- Вы видели ее утром во вторник, третьего числа?
- Да, видел.
- Что она делала?
- Купила у меня "Таймс" и "Экзаминер".
- А потом?
- Зашла в лавочку на другой стороне улицы.
- А потом?
- Отправилась к себе на работу.
- Вы видели ее еще раз в то утро?
- Да, видел.
- Когда?
- Примерно через полчаса.
- Что она делала?
- Пришла и купила еще по одному экземпляру "Таймс" и "Экзаминер".
Сидящие в зале ахнули, когда до них дошла важность сказанного.
- В котором часу?
- Утром, без пятнадцати девять. Она шла на работу в восемь тридцать и
заговорила со мной. Потом спустилась и купила газеты, зашла в магазинчик
напротив и поднялась к себе в контору. А примерно через полчаса снова
спустилась и купила еще две газеты.
- Она как-то объяснила вторую покупку?
- Сказала, что ей надо оттуда что-то вырезать.
- Спасибо, - сказал Гамильтон Бергер и с победным видом повернулся в
Перри Мейсону: - Теперь спрашивайте вы, господин адвокат.
- У меня нет вопросов, - ответил Мейсон.
- Вызывается Люсиль Рэнкин, - объявил Гамильтон Бергер.
Люсиль Рэнкин привели к присяге.
- Видели ли вы когда-нибудь обвиняемую? - спросил Бергер.
- Да.
- Где?
- В магазинчике, где я работаю.
- Когда?
- Во вторник, третьего числа.
- В какое время?
- Примерно без пятнадцати девять.
- У вас были какие-то контакты с обвиняемой?
- Да.
- Какие именно?
- Я продала ей ножницы.
- Вы о чем-нибудь говорили?
- Она сказала, что ей нужны маленькие ножницы, которыми удобно делать
вырезки из газет. Левой рукой она прижимала к себе свернутые газеты.
- Защита может задавать вопросы, - сказал Бергер.
- У меня нет вопросов, - вежливо ответил Мейсон.
- Обвинение закончило выступление, - с триумфом в голосе объявил
Гамильтон Бергер.
Мейсон встал и посмотрел на часы.
- Высокий Суд, - начал он, - довольно необычно, что дело об убийстве
рассматривается столь поспешно. Защита несколько растеряна. Я бы попросил
отложить дело до двух часов, чтобы я мог посовещаться со своей
подзащитной.
Судья Сеймур покачал головой:
- Мы стараемся уложиться в расписание, мистер Мейсон. Признаю, что
для столь серьезного дела такая поспешность необычна, но у нас есть еще
целый час. Сейчас наступает время утреннего перерыва, и вместо обычных
десяти он будет длиться двадцать минут, чтобы вы успели посовещаться с
подзащитной. - Судья встал и сказал: - Суд объявляет перерыв на двадцать
минут. В это время господа присяжные заседатели не должны ни обсуждать
данное дело, ни позволять другим делать это в их присутствии, ни выражать
какие-либо мнения.
Судья Сеймур встал и вышел из зала.
Когда публика покинула зал судебного заседания, Мейсон повернулся к
Дженис Вайнрайт и спросил шепотом:
- Ну, Дженис, что скажете?
- Мистер Мейсон, - ответила она, - они говорят об этом, как о чем-то
ужасном, а это было просто обычное поручение мистера Тейлмана. Мистер
Тейлман попросил купить утренние газеты. Он сказал, что хочет вырезать
оттуда кое-что о земельных участках, и попросил принести ему ножницы. Мне
пришлось пойти купить их, потому что те, что были в конторе, я сломала за
несколько дней до этого.
- Что было дальше?
- Когда я вернулась, он попросил спуститься и купить еще две газеты.
- Что стало с этими газетами?
- Не знаю. В корзину для бумаг он их не бросил, это точно. Но обычно
он и не бросал газеты в корзину, а складывал в шкаф, Когда набиралась
большая стопка, уборщица их выносила. Иногда мистер Тейлман искал в старой
газете какое-нибудь объявление о продаже недвижимости. Но, сделав вырезки,
обычно выбрасывал газету в корзину, а в этот раз не выбросил.
- Дженис, - сказал Мейсон, - вам придется давать показания. Вы должны
понять, что все косвенные улики против вас. Конечно, у вас есть объяснения
всему: Тейлман сказал это, Тейлман велел сделать то, я следовала
инструкциям мистера Тейлмана. Тейлман мертв. Вы понимаете, что сделает с
