в месяц или год. Вместе с ними исчезают разговоры о ком бы то
ни было, ибо если с этим некто все хорошо - это тебя уже не
порадует, а если все плохо, то и говорить не следует. Остаются
разговоры только о погоде и еде, и мир сужается до размеров
кровати...
Белый кафель стен матово вздрагивает в полутьме,
освещаемый неровными всполохами грозы. Тугие крахмальные
занавески мертво, словно уродливой формы изваяния, застыли по
краям окна. Вспухла исколотая рука, редкие пузырьки воздуха
побулькивают в кровавом растворе капельницы. Спинки кроватей,
растворяясь в нереальности, плывут и плывут перед глазами.
"Если я жил, то зачем?" - всплывает из недр памяти вопрос...
День закатился, иссяк поток посетителей. Здесь, внутри клиники,
в отделении обреченных, они играют несвойственную им роль -
пытаются казаться веселыми - и не могут. "Если я жил, то
зачем?" - спрашивает сам себя Сан Саныч. Он балансирует на
зыбкой грани между жизнью и смертью, между сиюминутным и
вечностью, он уже отрешен от реального мира - и одной ногой в
небытии.
Змеятся молнии по фантастической формы занавескам,
беспорядочно мерцает кафель стен, канонадой грохочут удары. "Ты
должен жить," - странным шепотом прозвучало рядом. "Ты будешь
жить," - еще уверенней произнес кто-то. "Ты обязан, обязан,
обязан. Ты будешь жить!!!" - зазвенело в ушах Сан Саныча, и
громовые раскаты вторили этим непонятно откуда возникшим
словам.
Испуганные посетители торопливо разбегались по домам, и на
поднятых к небу лицах читалась печать страха... Какие-то
воспоминания промелькнули в мозгу, Сан Санычу показалось, что
он это уже когда-то видел. И белый кафель стен, и сполохи за
окнами, и боль и страх в глазах. В смотрящих на него глазах.
Это все уже было. БЫЛО. Но когда?
- Это было во время твоего рождения. В то самое мгновение,
как ты явился в этот мир, Ядерный принц предстал перед людьми.
Он был виден и в городе. Акушерка повернулась к окну на грохот
взрыва и это было первое, что ты увидел.
Одно из изваяний, сформированных крахмальной занавесью,
вдруг шевельнулось, и у своей постели Сан Саныч увидел
человека. Удивляться у него не было сил.
- Это не случайность. Ты меченый, - произнес он, садясь на
постель в ногах Сан Саныча.
- Меченый? - переспросил Драгомиров. - Как это? Что...
- Ты должен жить, - перебил человек.
- Кто ты? Объясни, объясни, что происходит? Это ты
кошмарными видениями являешься мне? Ты контролируешь мои мысли?
Ты подсовываешь мне эту тетрадь? Ты не даешь мне спокойно
умереть? Ты...
- Да, это все я, - с какой-то усталостью в голосе произнес
незнакомец. - Ты прав, я уже однажды спасал твою жизнь...
Хочешь, я расскажу тебе притчу? Старую глупую притчу. Когда-то
давным-давно, еще в доисторические времена, Всевышний послал
своего Гонца на Землю. Тогда Земля была еще совсем иной, юной,
гораздо теплее и обильней. Был в ту пору рай на Земле. А в это
время во вселенной какой-то скандал произошел. То ли Прозерпина
от горя взорвалась и разлетелась на тучу астероидов, то ли
Фаэтон, то ли гиганты начали ледяными глыбами швыряться друг в
друга, я уж и не помню. Всевышний как-то узнал (как узнал -
никто не знает, то ли ангел, то ли демон ему доложил, то ли
карты подсказали), что Земля с чем-то столкнется. С каким-то
роем то ли комет, то ли астероидов, то ли еще каких-то
космических тел. А на Земле уже жизнь была, бегали такие
человечки беззаботные и веселые за всякой прыгающей и летающей
пищей. Жалко их вроде. Посчитал Всевышний, прикинул, или кто-то
за него расчеты сделал, или на кофейной гуще погадал, неважно.
Так и так: ждет Землю всемирный потоп. Как в песне поется:
"...А над нами километры воды, а над нами бьют хвостами киты."
Послал Гонца. "Объясни ты, - говорит, - людям, чем все это
обернется. Пусть корабли строят, да к плаванию готовятся, кому
повезет - выживут."
Прибыл Гонец на Землю, а что делать - не знает. Начал
людям по одному являться, а те то открыто в глаза смеются, то
отмахиваются, то за оборотня его принимают. Умаялся весь, а
толку... Эта задача аналогична той, чтобы вот сейчас в
преддверии атомной катастрофы найти дураков, которые будут для
своей семьи бомбоубежища с запасом еды на десятилетия
строить... Я, конечно, не имею в виду Сталина. Он и не сам
строил, и не на свои деньги... Были, однако, и в те времена
люди, кто поверил. Но из этого не вышло проку. В миру их кого
сумасшедшими окрестили, кому взбучку устроили, мол, смотри,
дубина, до чего пьянство доводит, кого в шарлатанстве, кого в
сношении с бесами обвинили да на кострах в назидание другим
пожгли. Помыкался Гонец, помыкался, из края в край Землю
обошел, да только одного и нашел чудака, Ноя, который свой
исторический ковчег строить собрался.
Тем временем приблизилось это самое, непонятно что, к
Солнцу, распустило огненный хвост. Вот тогда-то кое-кто
вспомнил про Гонца и испугался не на шутку. Решили, что дракон
сейчас Солнце съест, а потом и на Землю нападет. Облетевши
светило, эти космические пришельцы направились прямехонько к
Земле. А потом это непонятно что, этот вселенского холода
огромный снаряд влепился в Землю, да так, что все пошло
вразнос. А может, и несколько ударов было, кто знает. В теплые
джунгли, где жили мамонты, налетели ураганные студеные ветры,
бедные звери даже траву дожевать не успели, как их заморозило.
А может, и не было всего этого. Может быть, просто в атмосфере
эти космические пришельцы сначала развалились на куски, а потом
их взрывами разнесло в пыль. Неважно. Суть в том, что атмосфера
запылилась, и этот пылевой щит закрыл солнечный свет плотной
завесой. Настала на Земле ночь, так как весь солнечный свет
отражался пылью обратно в космическое пространство. День не
видит Солнца Земля, два не видит - остывать начала. Внешнего
тепла не стало, а внутреннее - плохо греет. Первой остыла
атмосфера, и потекла из нее на Землю, как небесные слезы, вода.
И если раньше над теплой Землей все время бродили мохнатыми
толпами облака, то с похолоданием все они начали вытекать
дождями. С дождей и начался Всемирный потоп. В то время Земля
была еще круглая, ровная, как апельсин, еще не было ни высоких
гор, ни глубоких океанов, поэтому озера с морями начали
выходить из берегов, смывая все на своем пути.
Прошло время, пыль развеялась, и удивленное Солнце увидело
вместо тепленькой, зелененькой Земли, купающейся в белой
плотной пене облаков, сверкающий в некоторых местах ледяной
шарик с тоненькой прозрачной атмосферкой. Естественно,
потребовалось много времени, чтобы растопить льды и обогреть
Землю. Льды таяли, вода все прибывала, и земная кора
прогнулась, образуя океаны, и вулканическими вершинами из воды
полезли горы. А может, и не так все было, но это неважно.
Счастливый Ной вылез на горе Арарат и возопил, что Господь спас
его, как единственного послушного из всех людей. А тем временем
в безвременьи Всевышний отчитывал Гонца за столь погано
исполненное задание, втайне соглашаясь с Ноем, поскольку
все-таки любил послушание.
Мораль сей притчи проста: что же делать Гонцу теперь,
когда сами люди запускают планету вразнос...
В голове Сан Саныча все смешалось от нелепых мыслей,
догадок и предположений. Он совсем запутался и только и смог
доверчиво спросить:
- Ты и есть гонец?
Однако пришелец предпочел не расслышать вопроса и встал с
явным намерением исчезнуть.
- Объясни, почему ты явился ко мне? - с ударением на
последнем слове заторопившись спросил Сан Саныч.
- Видишь ли, можно строить ковчег, а можно уничтожить
астероид на подлете к Земле. И ты мне где-то в чем-то можешь
помочь. Скажем так, не вдаваясь в деталь, - ты мне нужен.
- Но зачем ты всучил мне эту тетрадь? Кто ее хозяин? При
чем здесь я? - засыпал его вопросами Сан Саныч.
Пришелец спокойно ответил:
- Ты хочешь знать, почему к тебе попала эта тетрадь и где
ее хозяин? Отвечу. Его хотели расстрелять вместе с Берией,
однако не расстреляли. Он умер сам где-то через месяц или два
после твоего рождения.
- Но при чем здесь я?
- Ты - его сын. Точная биологическая копия, у вас даже все
хромосомы одинаковы, по крайней мере были изначально до твоей
встречи с Ядерным принцем.
- Но этого не может быть. С чего ты взял? И ты еще хочешь,
чтобы я поверил тебе?
- Ты спросил - я ответил... Если ты боишься правды, зачем
спрашиваешь?
- Ты можешь доказать? И вообще, кто ты такой? - заорал Сан
Саныч, но таинственный гость уже исчез, растворился, слился с
причудливой формы занавеской у окна. Только всполохи грозы
змеились по ее изгибам да вздрагивал при каждом ударе грома
матовый кафель стен.
Под утро Сан Санычу приснился странный сон. В зыбком
предутреннем забытьи ему грезилось нечто непонятное, какое-то
смутное тревожащее воспоминание или предупреждение о чем-то
грядущем. Он ощущал себя в великолепном, непревзойденной
красоты городе. Скованная холодом река обнимала город
заснеженными леденящими пальцами, и дома в страхе тесно жались
друг к другу, сбивались в кучу плотными монолитными рядами,
причудливо громоздились змеящимися отростками внутри кварталов.
Лениво выплывшее к полудню солнце скользило лучами по
купающимся в роскоши дворцам, вздыбленным спинам мостов,
изящному кружеву старинных решеток и оград, играло поблекшим
золотом шпилей и куполов. В каком-то неведомом танце проплывали
напряженные спины вставших на дыбы коней и переполненные
неземной тоской глаза мраморных и бронзовых богов, наместников
и богинь редкой красоты. Печально скалили морды каменные львы с
парапетов набережных и грустно-грозно смотрели на них львы с
фасадов домов. Великий город был мертв, неподвижен и прекрасен.
Ненормальная пустота зимнего полдня тревогой нависла над ним,
вселяя ощущение неестественности, невозможности. Город, который
помнился Сан Санычу шумным и многоголосым, в пустоте своей
казался призрачным, заколдованным, подобным нелепому миражу
морозного зимнего дня. Удивленно застыли, подняв свои
журавлиные шеи к золотистым, медленно ползущим облакам,
портовые краны, и холодными белыми сугробами стояли на вечном
приколе океанские лайнеры. Одни только вороны, словно
срубленные головы, торчали на вершинах деревьев, обрамляя их
траурной каймой, и хриплым карканьем беспрестанно повторяли,
что это все-таки не сон и не мираж. Из зыбкого тумана прошлого
в призрачный ирреальный город спускались ожившие воспоминания.
Вспомнилось, что когда-то Сан Саныч был счастлив здесь... И
вдруг нахлынуло, закружило сладостное ощущение нарушенного
покоя, его кровь снова бурлила, бунтовала, захлестываемая
неудержимой волной счастья. Помнилось, что он жил когда-то,
любил, верил безгранично и ждал каждой встречи как первого
глотка после перехода пустыни или последнего глотка перед
вечной разлукой. Счастье было слишком огромным, чтобы быть
долгим. Легкими тенями наполнился город, они скользили мимо и
растворялись, размытыми до боли знакомыми силуэтами. Город не
вынес пустоты, "призрачный город туманов" стал городом
призраков. Силуэты растворялись в студеной зыбкой пелене,
оставляя только ощущение прошедшей, прощальной радости...
Сан Саныч открыл глаза, липкий пот капельками выступил у
него на лбу. Жидкость в капельнице кончилась и прозрачные
трубки казались Драгомирову его продолжением, словно Сан Саныча
