- Вот так... ни за что... и пропадают люди! Она обняла ствол березы, но
тут к ней подскочили Таня и Нюрка.
- Женька! - закричала Таня. - Что с тобой? Женя, бежим! Там пришел
баянист, там начались танцы - пляшут девчонки.
Они схватили ее, затормошили и подтащили к кругу, внутри которого
мелькали яркие, как цветы, платья, блузки и сарафаны.
- Женя, плакать не надо! - так же, как всегда, быстро и сквозь зубы
сказала Нюрка. - Меня когда бабка колотит, и то я не плачу! Девочки, давайте
лучше в круг!.. Прыгнули!
- "Пр-рыгнули"! - передразнила Нюрку Женя. И, прорвавшись через цепь, они
закружились, завертелись в отчаянно веселом танце.
Когда Тимур вернулся домой, его подозвал дядя.
- Мне надоели твои ночные похождения, - говорил Георгий. - Надоели
сигналы, звонки, веревки; Что это была за странная история с одеялом?
- Это была ошибка.
- Хороша ошибка! К этой девочке ты больше не лезь: тебя ее сестра не
любит.
- За что?
- Не знаю. Значит, заслужил. Что это у тебя за записки? Что это за
странные встречи в саду на рассвете? Ольга говорит, что ты учишь девочку
хулиганству.
- Она лжет, - возмутился Тимур, - а еще комсомолка! Если ей что
непонятно, она могла бы позвать меня, спросить. И я бы ей на все ответил.
- Хорошо. Но, пока ты ей еще ничего не ответил, я запрещаю тебе подходить
к их даче, и вообще, если ты будешь самовольничать, то я тебя тотчас же
отправлю домой к матери.
Он хотел уходить.
- Дядя, - остановил его Тимур, - а когда вы были мальчишкой, что вы
делали? Как играли?
- Мы?.. Мы бегали, скакали, лазили по крышам. бывало, что и дрались. Но
наши игры были просты и всем понятны.
Чтобы проучить Женю, к вечеру, так и не сказав сестренке ни слова,
Ольга уехала в Москву. В Москве никакого дела у нее не было. И поэтому,
не заезжая к себе, она отправилась к подруге, просиде ла у нее дотемна и
только часам к десяти пришла на свою квартиру. Она открыла дверь, зажгла
свет и тут же вздрогнула: к двери в квартиру была пришпилена телеграмма.
Ольга сорвала телеграмму и прочла ее. Телеграмма была от папы.
К вечеру, когда уже разъезжались из парка грузовики, Женя и Таня забежали
на дачу. Затевалась игра в волейбол, и Женя должна была сменить туфли на
тапки.
Она завязывала шнурок, когда в комнату вошла женщина - мать белокурой
девчурки. Девочка лежала у нее на руках и дремала.
Узнав, что Ольги нет дома, женщина опечалилась.
- Я хотела оставить у вас дочку, - сказала она. - Я не знала, что нет
сестры... Поезд приходит сегодня ночью, и мне надо в Москву - встретить
маму.
- Оставьте ее, - сказала Женя. - Что же Ольга... А я не человек, что ли?
Кладите ее на мою кровать, а я на другой лягу.
- Она спит спокойно и теперь проснется только утром, - обрадовалась мать.
- К ней только изредка нужно подходить и поправлять под ее головой подушку.
Девчурку раздели, уложили. Мать ушла. Женя отдернула занавеску, чтобы
видна была через окно кроватка, захлопнула дверь террасы, и они с Таней
убежали играть в волейбол, условившись после каждой игры прибегать по
очереди и смотреть, как спит девочка.
Только что они убежали, как на крыльцо вошел почтальон. Он стучал долго,
а так как ему не откликались, то он вернулся к калитке и спросил у соседа,
не уехали ли хозяева в город.
- Нет, - отвечал сосед, - девчонку я сейчас тут видел. Давай я приму
телеграмму.
Сосед расписался, сунул телеграмму в карман, сел на скамью и закурил
трубку. Он ожидал Женю долго.
Прошло часа полтора. Опять к соседу подошел почтальон.
- Вот, - сказал он. - И что за пожар, спешка? Прими, друг, и вторую
телеграмму.
Сосед расписался. Было уже совсем темно. Он прошел через калитку,
поднялся по ступенькам террасы и заглянул в окно. Маленькая девочка спала.
Возле ее головы на подушке лежал рыжий котенок. Значит,
хозяева были где-то около дома. Сосед открыл форточку и опустил через нее
обе телеграммы. Они аккуратно легли на подоконник, и вернувшаяся Женя должна
была бы заметить их сразу.
Но Женя их не заметила. Придя домой, при свете луны она поправила
сползшую с подушки девчурку, турнула котенка, разделась и легла спать.
Она лежала долго, раздумывая о том: вот она какая бывает, жизнь! И она не
виновата, и Ольга как будто бы тоже. А вот впервые они с Ольгой всерьез
поссорились.
Было очень обидно. Спать не спалось, и Жене захотелось булки с вареньем.
Она спрыгнула, подошла к шкафу, включила свет и тут увидела на подоконнике
телеграммы.
Ей стало страшно. Дрожащими руками она оборвала заклейку и прочла.
В первой было:
"Буду сегодня проездом от двенадцати ночи до трех утра тчк Ждите на
городской квартире папа".
Во второй:
"Приезжай немедленно ночью папа будет в городе Ольга".
С ужасом глянула на часы. Было без четверти двенадцать. Накинув платье и
схватив сонного ребенка, Женя, как полоумная, бросилась к крыльцу Одумалась.
Положила ребенка на кровать. Выскочила на улицу и помчалась к дому старухи
молочницы. Она грохала в дверь кулаком и ногой до тех пор, пока не
показалась в окне голова соседки.
- Чего стучишь? - сонным голосом спросила она. - Чего озоруешь?
- Я не озорую, - умоляюще заговорила Женя. - Мне нужно молочницу, тетю
Машу. Я хотела ей оставить ребенка
- И что городишь? - захлопывая окно, ответила соседка. - Хозяйка еще с
утра уехала в деревню гостить к брату.
Со стороны вокзала донесся гудок приближающегося поезда. Женя выбежала на
улицу и столкнулась с седым джентльменом, доктором.
- Простите! - пробормотала она. - Вы не знаете, какой это гудит поезд?
Джентльмен вынул часы.
- Двадцать три пятьдесят пять, - ответил он. - Это сегодня на Москву
последний.
- Как - последний? - глотая слезы, прошептала Женя. - А когда следующий?
- Следующий пойдет утром, в три сорок. Девочка, что с тобой? - хватая за
плечо покачнувшуюся Женю, участливо спросил старик. - Ты плачешь? Может
быть, я тебе чем-нибудь смогу помочь?
- Ах нет! - сдерживая рыдания и убегая, ответила Женя. - Теперь уже мне
не может помочь никто на свете.
Дома уткнулась головой в подушку, но тотчас же вскочила и гневно
посмотрела на спящую девчурку. Опомнилась, одернула одеяло, столкнула с
подушки рыжего котенка.
Она зажгла свет на террасе, в кухне, в комнате, села на диван и покачала
головой. Так сидела она долго и, кажется, ни о чем не думала. Нечаянно она
задела валявшийся тут же аккордеон. Машинально подняла его и стала
перебирать клавиши. Зазвучала мелодия, торжественная и печальная. Женя грубо
оборвала игру и подошла к окну. Плечи ее вздрагивали.
Нет! Оставаться одной и терпеть такую муку сил у нее больше нет. Она
зажгла свечку и, спотыкаясь, через сад пошла к сараю.
Вот и чердак. Веревка, карта, мешки, флаги. Она зажгла фонарь, подошла к
штурвальному колесу, нашла нужный ей провод, зацепила его за крюк и резко
повернула колесо.
Тимур спал, когда Рита тронула его за плечо лапой. Толчка он не
почувствовал. И, схватив зубами одеяло, Рита стащила его на пол.
Тимур вскочил.
- Ты что? - спросил он, не понимая. - Что-нибудь случилось?
Собака смотрела ему в глаза, шевелила хвостом, мотала мордой. Тут Тимур
услыхал звон бронзового колокольчика.
Недоумевая, кому он мог понадобиться глухой ночью, он вышел на террасу и
взял трубку телефона.
- Да, я, Тимур, у аппарата. Это кто? Это ты... Ты, Женя?
Сначала Тимур слушал спокойно. Но вот губы его зашевелились, по липу
пошли красноватые пятна. Он задышал часто и отрывисто. ,
- И только на три часа? - волнуясь, спросил он. - Женя, ты плачешь? Я
слышу... Ты плачешь. Не смей! Не надо! Я приду скоро...
Он повесил трубку и схватил с полки расписание поездов.
- Да, вот он, последний, в двадцать три пятьдесят пять. Следующий пойдет
только в три сорок. - Он стоит и кусает губы. - Поздно! Неужели ничего
нельзя сделать? Нет! Поздно!
Но красная звезда днем и ночью горит над воротами Жениного дома. Он зажег
ее сам, своей рукой, и ее лучи, прямые, острые, блестят и мерцают перед его
глазами.
Дочь командира в беде! Дочь командира нечаянно попала в засаду.
Он быстро оделся, выскочил на улицу, и через несколько минут он уже стоял
перед крыльцом дачи седого джентльмена. В кабинете доктора еще горел свет.
Тимур постучался. Ему открыли.
- Ты к кому? - сухо и удивленно спросил его джентльмен.
- К вам, - ответил Тимур.
- Ко мне? - Джентльмен подумал, потом широким жестом распахнул дверь и
сказал: - Тогда... прощу пожаловать!..
Они говорили недолго.
- Вот и все, что мы делаем, - поблескивая глазами, закончил свой рассказ
Тимур. - Вот и все, что мы делаем, как играем, и вот зачем мне нужен сейчас
ваш Коля.
Молча старик встал. Резким движением он взял Тимура за подбородок, поднял
его голову, заглянул ему в глаза и вышел.
Он прошел в комнату, где спал Коля, и подергал его за плечо.
- Вставай, - сказал он, - тебя зовут.
- Но я ничего не знаю, - испуганно тараща глаза, заговорил Коля. - Я,
дедушка, право, ничего не знаю.
- Вставай, - сухо повторил ему джентльмен. - За тобой пришел твой
товарищ.
На чердаке на охапке соломы, охватив колени руками, сидела Женя. Она
ждала Тимура. Но вместо него в отверстие окна просунулась взъерошенная
голова Коли Колокольчикова.
- Это ты? - удивилась Женя. - Что тебе надо?
- Я не знаю, - тихо и испуганно отвечал Коля. - Я спал. Он пришел. Я
встал. Он послал. Он велел, чтобы мы с тобой спустились вниз, к калитке.
- Зачем?
- Я не знаю. У меня у самого в голове какой-то стук, гудение. Я, Женя, и
сам ничего не понимаю.
Спрашивать позволения было не у кого. Дядя ночевал в Москве. Тимур зажег
фонарь, взял топор, крикнул собаку Риту и вышел в сад. Он остановился перед
закрытой дверью сарая. Он перевел взгляд с топора на замок. Да! Он знал -
так делать было нельзя, но другого выхода не было. Сильным ударом он сшиб
замок и вывел мотоцикл из сарая.
- Рита! - горько сказал он, становясь на колено и целуя собаку в морду. -
Ты не сердись! Я не мог поступить иначе.
Женя и Коля стояли у калитки. Издалека показался быстро приближающийся
огонь. Огонь летел прямо на них, послышался треск мотора. Ослепленные, они
зажмурились, попятились к забору, как вдруг огонь погас, мотор заглох и
перед ними очутился Тимур.
- Коля, - сказал он, не здороваясь и ничего не спрашивая, - ты останешься
здесь и будешь охранять спящую девчонку. Ты отвечаешь за нее перед всей
нашей командой. Женя, садись. Вперед! В Москву!
Женя вскрикнула, что было у нее силы обняла Тимура и поцеловала.
- Садись, Женя. садись! - стараясь казаться суровым, кричал Тимур. -
Держись крепче! Ну, вперед! Вперед, двигаем!
Мотор затрещал, гудок рявкнул, и вскоре красный огонек скрылся из глаз
растерявшегося Коли.
Он постоял, поднял палку и, держа ее наперевес, как ружье, обошел вокруг
ярко освещенной дачи.
- Да, - важно шагая, бормотал он. - Эх, и тяжела ты, солдатская служба!
Нет тебе покоя днем, нет и ночью!
Время подходило к трем ночи. Полковник Александров сидел у стола, на
котором стоял остывший чайник и лежали обрезки колбасы, сыра и булки.
- Через полчаса я уеду, - сказал он Ольге. - Жаль, что так и не пришлось
мне повидать Женьку. Оля, ты плачешь?
- Я не знаю, почему она не приехала. Мне ее так жалко, она тебя так
ждала. Теперь она совсем сойдет с ума. А она и так сумасшедшая.
- Оля, - вставая, сказал отец, - я не знаю, я не верю, чтобы Женька могла
попасть в плохую компанию, чтобы ее испортили, чтобы ею командовали. Нет! Не
