И еще десяток мальчишек рванулись с тылу и с фланга.
- Эге! - заорал Квакин. - Да у них сила! За забор вылетай, ребята!
Попавшая в засаду шайка в панике метнулась к забору.
Толкаясь, сшибаясь лбами, мальчишки выскакивали на улицу и попадали прямо
в руки Ладыгина и Гейки.
Луна совсем спряталась за тучи. Слышны были только голоса:
- Пусти!
- Оставь!
- Не лезь! Не тронь!
- Всем тише! - раздался в темноте голос Тимура. - Пленных не бить! Где
Гейка?
- Здесь Гейка!
- Веди всех на место.
- А если кто не пойдет?
- Хватайте за руки, за ноги и тащите с почетом, как икону богородицы.
- Пустите, черти! - раздался чей-то плачущий голос.
- Кто кричит? - гневно спросил Тимур. - Хулиганить мастера, а отвечать
боитесь! Гейка, давай команду, двигай!
Пленников подвели к пустой будке на краю базарной площади. Тут их одного
за другим протолкнули за дверь.
- Михаила Квакина ко мне, - попросил Тимур. Подвели Квакина.
- Готово? - спросил Тимур.
- Все готово.
Последнего пленника втолкнули в будку, задвинули засов и просунули в
пробой тяжелый замок.
- Ступай, - сказал тогда Тимур Квакину. - Ты смешон. Ты никому не страшен
и не нужен.
Ожидая, что его будут бить, ничего не понимая, Квакин стоял, опустив
голову.
- Ступай, - повторил Тимур. - Возьми вот этот ключ и отопри часовню, где
сидит твой друг Фигура. Квакин не уходил.
- Отопри ребят, - хмуро попросил он. - Или посади меня вместе с ними.
- Нет, - отказался Тимур, - теперь все кончено. Ни им с тобою, ни тебе с
ними больше делать нечего.
Под свист, шум и улюлюканье, спрятав голову в плечи, Квакин медленно
пошел прочь. Отойдя десяток шагов, он остановился и выпрямился.
- Бить буду! - злобно закричал он, оборачиваясь к Тимуру. - Бить буду
тебя одного. Один на один, до смерти! - И, отпрыгнув, он скрылся в темноте.
- Ладыгин и твоя пятерка, вы свободны, - сказал Тимур. - У тебя что?
- Дом номер двадцать два, перекатать бревна, по Большой Васильковской.
- Хорошо. Работайте!
Рядом на станции заревел гудок. Прибыл дачный поезд. С него сходили
пассажиры, и Тимур заторопился.
- Симаков и твоя пятерка, у тебя что?
- Дом номер тридцать восемь по Малой Петраковской. - Он рассмеялся и
добавил: - Наше дело, как всегда: ведра, кадка да вода... Гоп! Гоп! До
свиданья!
- Хорошо, работайте! Ну, а теперь... сюда идут люди. Остальные все по
домам... Разом!
Гром и стук раздался по площади. Шарахнулись и остановились идущие с
поезда прохожие. Стук и вой повторился. Загорелись огни в окнах соседних
дач. Кто-то включил свет над ларьком, и столпившиеся люди увидели над
палаткой такой плакат:
ПРОХОЖИЕ, НЕ ЖАЛЕЙ!
Здесь сидят люди, которые трусливо по ночам обирают сады мирных жителей.
Ключ от замка висит позади этого плаката, и тот, кто отопрет этих
арестантов, пусть сначала посмотрит, нет ли среди них его близких или
знакомых.
Поздняя ночь. И черно-красной звезды на воротах не видно. Но она тут.
Сад того дома, где живет маленькая девочка. С ветвистого дерева
спустились веревки. Вслед за ними по шершавому стволу соскользнул мальчик.
Он кладет доску, садится и пробует, прочны ли они, эти новые качели. Толстый
сук чуть поскрипывает, листва шуршит и вздрагивает. Вспорхнула и пискнула
потревоженная птица. Уже поздно. Спит давно Ольга, спит Женя. Спят и его
товарищи: веселый Симаков, молчаливый Ладыгин, смешной Коля. Ворочается,
конечно, и бормочет во сне храбрый Гейка.
Часы на каланче отбивают четверти: "Был день - было дело! Дин-дон... раз,
два!.."
Да, уже поздно.
Мальчуган встает, шарит по траве руками и поднимает тяжелый букет полевых
цветов. Эти цветы рвала Женя.
Осторожно, чтобы не разбудить и не испугать спящих, он всходит на
озаренное луною крыльцо и бережно кладет букет на верхнюю ступеньку. Это -
Тимур.
Было утро выходного дня. В честь годовщины победы красных под Хасаном
комсомольцы поселка устроили в парке большой карнавал - концерт и гулянье.
Девчонки убежали в рощу еще спозаранку. Ольга торопливо доканчивала
гладить блузку. Перебирая платья, она тряхнула Женин сарафан, из его кармана
выпала бумажка.
Ольга подняла и прочла:
"Девочка, никого дома не бойся. Все в порядке, и никто от меня ничего не
узнает. Тимур".
"Чего не узнает? Почему не бойся? Что за тайна у этой скрытной и лукавой
девчонки? Нет! Этому надо положить конец. Папа уезжал, и он велел... Надо
действовать решительно и быстро".
В окно постучал Георгий.
- Оля, - сказал он, - выручайте! Ко мне пришла делегация. Просят
что-нибудь спеть с эстрады. Сегодня такой день - отказать было нельзя.
Давайте аккомпанируйте мне на аккордеоне.
- Оля, я с пианисткой не хочу. Хочу с вами! У нас получится хорошо.
Можно, я к вам через окно прыгну? Оставьте утюг и выньте инструмент. Ну вот,
я его вам сам вынул. Вам только остается нажимать на лады пальцами, а я петь
буду.
- Послушайте, Георгий, - обиженно сказала Ольга, - в конце концов вы
могли не лезть в окно, когда есть двери...
В парке было шумно. Вереницей подъезжали машины с отдыхающими. Тащились
грузовики с бутербродами, с булками, бутылками, колбасой, конфетами,
пряниками.
Стройно подходили голубые отряды ручных и колесных мороженщиков.
На полянах разноголосо вопили патефоны, вокруг которых раскинулись
приезжие и местные дачники с питьем и снедью.
Играла музыка.
У ворот ограды эстрадного театра стоял дежурный старичок и бранил
монтера, который хотел пройти через калитку вместе со своими ключами,
ремнями и железными "кошками".
- С инструментами, дорогой, сюда не пропускаем. Сегодня праздник. Ты
сначала сходи домой, умойся и оденься.
- Так .ведь, папаша, здесь же без билета, бесплатно!
- Все равно нельзя. Здесь пение. Ты бы еще с собой телеграфный столб
приволок. И ты, гражданин, обойди тоже, - остановил он другого человека. -
Здесь люди поют... музыка. А у тебя бутылка торчит из кармана.
- Но, дорогой папаша, - заикаясь, пытался возразить человек, - мне
нужно... я сам тенор.
- Проходи, проходи, тенор, - показывая на монтера, отвечал старик. - Вон
бас не возражает. И ты, тенор, не возражай тоже.
Женя, которой мальчишки сказали, что Ольга с аккордеоном прошла на сцену,
нетерпеливо ерзала на скамье.
Наконец вышли Георгий и Ольга. Жене стало страшно: ей показалось, что над
Ольгой сейчас начнут смеяться.
Но никто не смеялся.
Георгий и Ольга стояли на подмостках, такие простые, молодые и веселые,
что Жене захотелось обнять их обоих.
Но вот Ольга накинула ремень на плечо.
Глубокая морщина перерезала лоб Георгия, он ссутулился, наклонил голову.
Теперь это был старик, и низким звучным голосом он запел:
Я третью ночь не сплю Мне чудится все то же
Движенье тайное в угрюмой тишине
Винтовка руку жжет. Тревога сердце гложет,
Как двадцать лет назад ночами на войне.
Но если и сейчас я встречуся с тобою,
Наемных армий вражеский солдат,
То я, седой старик, готовый встану к бою,
Спокоен и суров, как двадцать лет назад.
- Ах, как хорошо! И как этого хромого смелого старика жалко! Молодец,
молодец... - бормотала Женя. - Так, так. Играй, Оля! Жаль только, что не
слышит тебя наш папа.
После концерта, дружно взявшись за руки, Георгий и Ольга шли по аллее.
- Все так, - говорила Ольга. - Но я не знаю, куда пропала Женя.
- Она стояла на скамье, - ответил Георгий, - и кричала: "Браво, браво!"
Потом к ней подошел... - тут Георгий запнулся, - какой-то мальчик, и они
исчезли.
- Какой мальчик? - встревожилась Ольга. - Георгий, вы старше, скажите,
что мне с ней делать? Смотрите! Утром я у нее нашла вот эту бумажку!
Георгий прочел записку. Теперь он и сам задумался и нахмурился.
- Не бойся - это значит не слушайся. Ох, и попадись мне этот мальчишка
под руку, то-то бы я с ним поговорила!
Ольга спрятала записку. Некоторое время они молчали. Но музыка играла
очень весело, кругом смеялись, и, опять взявшись за руки, они пошли по
аллее.
Вдруг на перекрестке в упор они столкнулись с другой парой, которая, так
же дружно держась за руки, шла им навстречу. Это были Тимур и Женя.
Растерявшись, обе пары вежливо на ходу раскланялись.
- Вот он! - дергая Георгия за руку, с отчаянием сказала Ольга. - Это и
есть тот самый мальчишка.
- Да, - смутился Георгий, - а главное, что это и есть Тимур - мой
отчаянный племянник.
- И ты вы знали! - рассердилась Ольга. - И вы мне ничего не говорили!
Откинув его руку, она побежала по аллее. Но ни Тимура, ни Жени уже видно
не было. Она свернула на узкую кривую тропку, и только тут она наткнулась на
Тимура, который стоял перед Фигурой и Квакиным.
- Послушай, - подходя к нему вплотную, сказала Ольга. - Мало вам того,
что вы облазили и обломали все сады, даже у старух, даже у осиротевшей
девчурки; мало тебе того, что от вас бегут даже собаки, - ты портишь и
настраиваешь против меня сестренку. У тебя на шее пионерский галстук, но ты
просто... негодяй.
Тимур был бледен.
- Это неправда, - сказал он. - Вы ничего не знаете.
Ольга махнула рукой и побежала разыскивать Женю.
Тимур стоял и молчал.
Молчали озадаченные Фигура и Квакин.
- Ну что, комиссар? - спросил Квакин. - Вот и тебе, я вижу, бывает
невесело?
- Да, атаман, - медленно поднимая глаза, ответил Тимур. - Мне сейчас
тяжело, мне невесело. И лучше бы вы меня поймали, исколотили, избили, чем
мне из-за вас слушать... вот это.
- Чего же ты молчал? - усмехнулся Квакин. - Ты бы сказал: это, мол, не я.
Это они. Мы тут стояли, рядом.
- Да! Ты бы сказал, а мы бы тебе за это наподдали, - вставил обрадованный
Фигура.
Но совсем не ожидавший такой поддержки Квакин молча и холодно посмотрел
на своего товарища. А Тимур, трогая рукой стволы деревьев, медленно пошел
прочь
- Гордый, - тихо сказал Квакин - Хочет плакать, а молчит
- Давай-ка сунем ему по разу, вот и заплачет, - сказал Фигура и запустил
вдогонку Тимуру еловой шишкой.
- Он... гордый, - хрипло повторил Квакин, - а ты... ты - сволочь! - И,
развернувшись, он ляпнул Фигуре кулаком по лбу.
Фигура опешил, потом взвыл и кинулся бежать. Дважды нагоняя его, давал
ему Квакин тычка в спину.
Наконец Квакин остановился, поднял оброненную фуражку; отряхивая, ударил
ее о колено, подошел к мороженщику, взял порцию, прислонился к дереву и,
тяжело дыша, жадно стал глотать мороженое большими кусками.
На поляне возле стрелкового тира Тимур нашел Гейку и Симу.
- Тимур! - предупредил его Сима. - Тебя ищет (он, кажется, очень сердит)
твой дядя.
- Да, иду, я знаю.
- Ты сюда вернешься?
- Не знаю.
- Тима! - неожиданно мягко сказал Гейка и взял товарища за руку. - Что
это? Ведь мы же ничего плохого никому не сделали. А ты знаешь, если человек
прав...
- Да, знаю... то он не боится ничего на свете. Но ему все равно больно.
Тимур ушел.
К Ольге, которая несла домой аккордеон, подошла Женя.
- Оля!
- Уйди! - не глядя на сестру, ответила Ольга. - Я с тобой больше не
разговариваю. Я сейчас уезжаю в Москву, и ты без меня можешь гулять с кем
хочешь, хоть до рассвета.
- Но, Оля...
- Я с тобой не разговариваю. Послезавтра МЫ переедем в Москву. А там
подождем папу.
- Да! Папа, а не ты - он все узнает! - в гневе и слезах крикнула Женя и
помчалась разыскивать Тимура.
Она разыскала Гейку, Симакова и спросила, где Тимур.
- Его позвали домой, - сказал Гейка. - На него за что-то из-за тебя очень
сердит дядя.
В бешенстве топнула Женя ногой и, сжимая кулаки, вскричала:
