Николай легко настиг бежавшую впереди девушку и машинально скосил
глаза на ее лицо.
Это была она, та самая, что стояла в очереди позади него, и
поддавшись невольному порыву, Николай схватил ее за руку и дернул в
сторону заветного подъезда.
Девушка удивленно замедлила бег, но тут за углом беспорядочно
захлопали выстрелы, мешаясь с гулким на безлюдных улицах эхом, и она,
вздрогнув, побежала рядом с Николаем. Раздумывать было некогда.
2. ПОЛДЕНЬ. КВАРТИРА
Николай почти протолкнул девушку в дверь, проскочил в квартиру сам и
привычно запер замок на два оборота.
Ну, вот и все. Они стояли в прихожей рядом, Николай в разодранной
куртке, с испачканными коленями и все еще немного кровоточащим носом, и
дрожащая, тяжело дышащая девушка в порванном платье. Николай только теперь
смог приглядеться к ней повнимательнее.
Невысокая, стройная, с бледноватой, как у многих блондинок кожей.
Испугана, но старается этого не показывать. И совсем еще молодая - лет
восемнадцать, от силы девятнадцать.
- Извините, если что не так, - немного отдышавшись, прервал
затянувшееся молчание Николай. - Здесь все-таки безопаснее, чем на улице.
Вы на меня не обиделись?
Девушка покачала головой, не сводя с него широко распахнутых глаз, и
вздохнула.
- Да вы проходите, - Николай открыл дверь в гостиную и пропустил ее
вперед.
Девушка скользнула мимо него все так же молча. Квартира была не
новой, еще хрущевской постройки, с совмещенными удобствами и недорогой
мебелью, купленной лет двадцать назад. Вдоль дальней стены между окном и
дверью в спальню застыла стандартная секция из трех частей, отчего-то
называемая в обиходе "стенкой", у ближней стены - диван, посередине стол
со стульями, и у стены возле двери шкаф - вот и все убранство, если не
считать старого потертого ковра на полу.
- Садитесь, - Николай показал на диван. Девушка опустилась на него
послушно и устало.
На улице еще изредка слышались выстрелы, где-то выли сирены, но
Николай уже воспринимал это как некий абстрактный шум.
- Подождите, я сейчас.
Он прошел на кухню, поставил на табуретку драгоценный мешок с хлебом
и открыл кран. Вода пошла на удивление сильной струей и даже почти без
ржавчины. Он немного выждал, наполнил до половины чайник и поставил его на
плиту. Потом доверху залил свежей водой эмалированное ведро и для
спокойствия наполнил и две трехлитровые банки.
Газа не было уже четвертый день, но плита уже года два как была
переделана так, чтобы при случае подключиться к газовому баллону. Спасибо
отцу, он перед отъездом достал где-то почти полный баллон, спички тоже
пока были, так что скоро можно будет напоить неожиданную гостью горячим
чаем.
Он скинул куртку, отряхнул колени и наскоро умылся, потом заглянул в
шкафчик и в холодильник. Так, полторы пачки макарон, две банки рыбных
тефтелей да затерявшийся в морозилке маленький пожелтевший уже кусочек
сала. Честно говоря, небогато. Правда, в секции есть еще неприкосновенная
бутылка водки и бутылка вина, но это уже из другой области. Значит,
консервы.
Николай проворно вскрыл банку, вывалил содержимое в тарелку, в другую
положил несколько ломтей хлеба, прихватил вилки и понес все это в
гостиную.
- Вот, - он поставил еду на стол, немного подумал и извлек из секции
еще две тарелки. - Скоро будет чай.
- Ой, что вы... - Ему даже показалось, что она испугалась. - Не надо.
Я просто посижу немного, пока все успокоится, и пойду.
- Нет, без чая я вас все равно не отпущу, - возразил Николай. -
Мыслимое ли дело, с самого утра столько часов простоять без маковой
росинки. Да после этого мамонта съешь, не то что консервы.
Девушка пристально посмотрела на него, и на ее лице отразилась
внутренняя борьба. Потом она отвела взгляд и вздохнула.
- Хорошо. Скажите, а ниток у вас нет?
- Ниток? - не сразу понял Николай и спохватился. - Ах, да. Сейчас
посмотрю. Где-то должны быть. - Он порылся в секции и извлек коробку с
катушками. - Вот.
- Спасибо, - девушка стала перебирать полупустые катушки в поисках
нужного цвета. - Извините, вы не могли бы отвернуться?
- Я лучше выйду, - с готовностью предложил Николай. - Когда
закончите, позовите.
Он вернулся на кухню, щедро сыпанул в заварочный чайник чаю, залил
подоспевшим кипятком и накрыл чайник полотенцем. Делать пока было нечего,
ему снова вспомнилось о сигаретах, но шкаф стоял в гостиной, и
волей-неволей с этим придется обождать. Как-то незаметно, когда отпустило
напряжение, стали саднить царапины и ушибы. К счастью, ничего серьезного
не было, разве что не мешало бы залить их одеколоном, но и тот,
разумеется, не на кухне. Чем же заняться?
Николай снял куртку, осмотрел ее и невольно вздохнул. Да, крепко ей
досталось... Он бросил куртку на табуретку, переложил хлеб в
полиэтиленовый мешок и, порывшись по карманам, достал и пересчитал
оставшуюся наличность.
Тридцать шесть рублей. Прямо скажем, негусто. Правда, есть еще
обручальное кольцо, последняя память о неудавшемся браке. Можно будет
попробовать обменять его на продукты. А дальше что? Родителям хорошо, они
сейчас в деревне у бабки. Уговаривали и его ехать с ним, тем более что
завод все равно давно уже стоит, а когда заработает - неизвестно. Но он,
дурак, тогда заартачился. Никуда мол, не поеду, нам сказали, что вызвать
могут в любой день. Сиди теперь тут... И захочешь, так все равно не
уедешь. Поезда не ходят, автобусы - и подавно...
- Можете идти, - отвлек его от размышлений голос Марины.
Николай захватил оба чайника и вышел в гостиную. Девушка сидела на
диване и при его появлении попыталась встать, но Николай махнул рукой.
- Сидите, я сам. - Он выставил на стол сахарницу (слава богу, хоть
сахар пока есть) и чашки и указал на стол. - Прошу.
- Спасибо. - Девушка перебралась на стул, нерешительно помолчала,
робко взяла вилку и спросила. - А как вас зовут?
- Николай. А вас?
- Марина.
Пока пили чай, Николай узнал о ней почти все. Восемнадцать лет,
студентка, перешла на второй курс, живет в общежитии, задержалась после
экзаменов, а тут началось... В комнате осталась одна, денег почти нет, да
и в любом случае достать за них ничего невозможно. Есть тоже нечего,
хотела хоть талоны на хлеб отоварить, да и то не вышло...
Николай слушал и невольно мрачнел. Перед ним открывалась бездна, по
сравнению с которой его ситуацию можно было назвать верхом благополучия.
Что ни делай - падения в нее не миновать. Марина уловила его настроение и
грустно улыбнулась.
- Вы только не думайте, я как-нибудь выкручусь. Должно же все это
кончиться. Через неделю, ну, через две...
Вместо ответа Николай поднялся и направился к шкафу. Шкаф был
тяжелый, но злость на эту собачью жизнь, на невезучую страну, в которой
его угораздило родиться, придала ему сил, и угол шкафа отошел от стенки.
Сам шкаф заскрипел, протестуя против подобного неделикатного обращения, но
Николай уже заглянул в образовавшуюся щель и - о, чудо! - увидел там
заветную красную пачку. Он вытянул руку, ухватил пачку дрожащими от
нетерпения пальцами, быстро вытянул сигарету и сунул ее в рот.
- Не возражаете? - Николаю не хотелось оставлять девушку даже на
минуту. - Я открою балкон.
- Конечно, - улыбнулась Марина. - А мне можно?
- Вы курите? - удивленно спросил он и протянул ей пачку.
- Курила. Только теперь все равно сигарет нет. Хорошо, что у вас
осталось. Все полегче будет.
Николай кивнул, соглашаясь, и когда они закурили, с непривычки ощущая
легкое, но приятное головокружение, предложил:
- Давайте на "ты". И вообще... пока этот бардак не кончится,
перебирайтесь лучше ко мне. Не куковать же вам одной в общаге. Вы только
не подумайте чего... Я буду здесь, вы - в спальне. Ну, как, идет?
Марина на мгновение изменилась в лице, затянулась и вздохнула.
- Идет.
3. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. РЫНОК
Он проводил Марину до общежития, договорился зайти за ней через два
часа, и почти бегом двинулся к Центральному рынку. Путь был неблизкий,
через добрую половину города, но это его не пугало. Город выглядел почти
как всегда. Все так же сновали люди, вокруг стояли знакомые с детства
дома, а с торца одного из них все еще свисал ободранный снизу до половины
(выше, наверное, не дотянулись) лозунг, до которого никому уже теперь не
было дела. Главное отличие было в другом - за всю дорогу Николай увидел
только одну машину, милицейский полубронированный "джип" с толстыми,
пуленепробиваемыми стеклами, медленно кативший по середине улицы. Все
четверо сидевших внутри были в бронежилетах и касках, а у двоих на заднем
сиденье между колен были зажаты стволы коротких десантных "калашниковых" с
коротким раструбом на конце. На машину почти никто не обращал внимания, и
лишь немногие, шагавшие по мостовой, уступали ей дорогу и прижимались к
краю тротуара. Большинство же пешеходов по привычке ходило по ним и
сейчас.
Возле горисполкома, на крыше которого все так же трепыхался на ветру
флаг, уже привычно стояли два бронетранспортера. Вооруженные солдаты
лениво разглядывали прохожих. А в остальном - город как город. Пустые
магазины, бесконечные, стоящие на авось и неизвестно за чем очереди. Для
будничного дня народу было многовато, впрочем, почти все предприятия в
городе стоят. Сырья нет, комплектующих нет... да и вообще ни черта нет.
Ну, вот и рынок. Народу и здесь было много. Кто пришел в надежде
что-нибудь купить, кто - продать или обменять на еду. Николай еще не успел
как следует углубиться в толпу между рядами, как к нему уже начали
подходить то одетые "в фирму" парни, то сомнительного вида мужики, без
конца повторяя одни и те же вопросы:
- Что сдаешь?
- Надо что?
Связываться с ними не хотелось. Тут могли подсунуть вместо денег
"куклу", могли и просто накостылять и отобрать все, что менял, и медленно
шел дальше, покачивая головой в ответ на вопросы.
Он уже начал отчаиваться, когда ему неожиданно повезло - встретил
давнишнего знакомого, тот когда-то учился на класс младше, а теперь вовсю
фарцевал, и он согласился по старой памяти взять кольцо за тысячу и пачку
"Явы". Отошли в сторонку, пересчитали деньги и разошлись, довольные
результатом.
На остальное ушло от силы десять минут. Николай купил картошки, лука,
кусочек масла и даже немного мяса, отдав за это половину приобретенных
богатств, а в довершение прихватил еще и пять белых роз по рублю за штуку
- цветы сейчас практически никто не покупал. Потом направился к выходу.
Но выйти ему не удалось. По толпе внезапно прошло какое-то движение,
на лицах отразился испуг.
От выхода, отрезая единственный путь к спасению и разворачиваясь в
цепь, двигались десятка два здоровых парней в черных кожаных куртках.
Николай тоскливо обернулся, но со всех сторон рынок окружала
трехметровая каменная стена.
Кожаные двигались не спеша, на кого-то не обращая внимания, у кого-то
отбирали приглянувшееся, и эта неторопливость была страшнее любого
стремительного нападения.
Не сопротивлялся практически никто, но накачанные мускулы просились в
дело, и время от времени на некоторых обрушивались короткие жестокие
удары. Обидно было и то, что людей на рынке было во много раз больше, но
людей неорганизованных, не знавших друг друга, и оттого трусливых.
Николай, наверное, как и все, прикинул свои возможности к
