дожди - ух, прохладный дождичек, до чего хорошо!
Пусть тут расхлебывают ученые, а с него, Кравцова, хватит.
Он видел, как белесый пар клубился вокруг столба, потом тьма
поглотила плот, и уже ничего не было видно, кроме освещенного пятна
причала.
Он слышал надтреснутый голос белокурой корреспондентки:
- На борту, доктор Брамулья, вас ожидает мировая пресса,
приготовьтесь к их атаке. Мои коллеги хотели пойти на катере, но капитан
судна не разрешил, он сделал исключение только для меня. Японцы не менее
галантны, чем французы. Почему все-таки не ломается этот столб?
- Сеньора, я же говорил вам: мы ничего еще не знаем о веществе
мантии. Видите ли, огромное давление и высокие температуры преображают...
- Да, вы говорили, я помню. Но наших читателей интересует, может ли
столб подниматься до бесконечности.
- Сеньора, - терпеливо отбивался Брамулья, - поверьте, я бы очень
желал сам знать...
Белый корпус электрохода сверкал огнями. Катер подбежал к спущенному
трапу, "островитяне" гуськом потянулись наверх. Они ступили на верхнюю
палубу "Фукуоки" и были ослеплены вспышками фоторепортерских "блицев".
Мировая пресса ринулась в наступление...
- Господа журналисты, - раздался высокий голос. - Я призываю вас к
выдержке. Эти люди нуждаются в отдыхе. Завтра в шесть вечера будет
пресс-конференция. Покойной ночи, господа.
Кравцов, окруженный несколькими репортерами, благодарно взглянул на
говорившего - пожилого морщинистого японца в сером костюме.
Вежливый стюард провел Кравцова в отведенную для него каюту, на
плохом английском языке объяснил, что ванная в конце коридора.
- О'кей, - сказал Кравцов и бросился на узкую койку, с наслаждением
потянулся. - Послушайте! - окликнул он стюарда. - Не знаете, в какой каюте
разместился инженер Макферсон?
- Да, сэр. - Стюард вытащил из кармана листок бумаги, посмотрел. -
Двадцать седьмая каюта. На этом же борту, сэр. Через две каюты от вас.
Кравцов полежал немного, глаза стали слипаться.
Осторожный стук в дверь разбудил его. Тот же стюард скользнул в
каюту, поставил в углу чемодан Кравцова, погасил верхний свет, неслышно
притворил за собой дверь.
Нет, так нельзя. Так и опуститься недолго. Кравцов заставил себя
встать. Его качнуло, пришлось упереться руками в письменный стол. Качка,
что ли, началась. А может, просто его качает от усталости... "К чертям, -
подумал он. - Хватит. Завтра же подаю это... Тьфу, уже слова из головы
выскакивают... Ну, как его... Рапорт".
Он собрал белье и вышел в длинный, устланный серым ковром коридор.
Навстречу, в сопровождении Брамульи и Штамма, шел высокий человек в
светло-зеленом костюме, у него была могучая седая шевелюра и веселые
зоркие глаза. Кравцов посторонился, пробормотал приветствие. Высокий
человек кивнул, Брамулья сказал ему:
- Это инженер Кравцов.
- А! - воскликнул незнакомец и протянул Кравцову руку. - Рад с вами
познакомиться. Морозов.
Кравцов, придерживая под мышкой сверток с бельем, пожал академику
руку.
- Мы в Москве высоко оценили вашу работу на плоту, товарищ Кравцов, -
сказал Морозов. - Вы вели себя достойно.
- Спасибо...
Сверток шлепнулся на ковер. Кравцов нагнулся за ним, и тут его опять
качнуло, он упал на четвереньки.
- Ложитесь-ка спать, - услышал он голос Морозова. - Еще успеем
поговорить.
Кравцов поднялся и посмотрел вслед академику.
- Мерзавец, - сквозь зубы сказал он самому себе. - Не можешь на ногах
держаться, идиотина...
В ванной он с отвращением взглянул на свое отражение в зеркале.
Хорош! Волосы всклокочены, морда небрита, в пятнах каких-то, глаза
провалившиеся. Охотник за черепами, да и только.
Кравцов принял ванну, потом долго стоял под прохладным душем. Душ
освежил его и вернул интерес к жизни.
В коридоре было тихо, безлюдно, плафоны лили мягкий свет. Возле каюты
N_27 Кравцов остановился. Спит Уилл или нет? Дверь была чуть приотворена,
Кравцов подошел и согнул палец, чтобы постучать, и вдруг услышал
надтреснутый женский голос:
- ...Это не имеет значения. Только не думай, что я приехала ради
тебя.
- Прекрасно, - ответил голос Уилла. - А теперь лучшее, что ты можешь
сделать, это уехать.
- Ну нет. - Женщина засмеялась. - Так скоро я не уеду, милый...
Кравцов поспешно отошел от двери. "Норма Хемптон - и Уилл! - подумал
он изумленно. - Что может быть общего между ними?.. Не мое это дело,
впрочем..."
Он вошел в свою каюту. А каютка - ничего. Маленькое, но уютное жилье
для мужчины. Он поскреб реденькую бородку. Побриться сейчас или утром?..
Кравцов щелкнул выключателем - и увидел на столе пачку писем.
17
Он проснулся с ощущением радости. Что это могло быть? Ах, ну да,
письма от Марины! Он читал их и перечитывал до трех часов ночи... Сколько
же времени сейчас? Ого, без двадцати десять!
Кравцов вскочил, отдернул шторки и распахнул иллюминатор. Голубое
утро ворвалось в каюту. Он увидел синюю равнину океана, небо в легких
клочьях облаков, а на самом горизонте - коробочку плота, накрытую белой
шапкой пара. Солнце слепило глаза, и Кравцов не сразу разглядел тонкую
черную нитку, вытягивающуюся из клубов пара и теряющуюся в облаках. Отсюда
загадочный столб казался даже не ниткой, а ничтожным волоском на мощной
груди Земли. Так, пустячок, не заслуживающий и сотой доли сенсационного
шума, который он произвел в мире.
Взгляд Кравцова упал на листок бумаги, лежавший поверх пачки писем.
Улыбаясь, Кравцов поднес листок к глазам, снова прочел слова, написанные
кривыми печатными буквами: "Папа, приезжай скорее, я соскучился". Это
Марина водила Вовкиной рукой. Внизу был нарисован дом, тоже кривой, из его
трубы шел дым завитушками. Ай да Вовка, уже карандаш в лапе держит!
Ну ладно, надо идти завтракать, а потом разыскать Морозова. Если он,
Кравцов, здесь не нужен, то с первой же оказией...
Он вздрогнул от неожиданности: зазвонил телефон.
- Александр? Вы уже позавтракали? - услышал он глуховатый голос
Уилла.
- Нет.
- Ну, тогда вы не успеете.
- А что такое, Уилл?
- В десять отходит катер. Вы не успеете. Идите завтракайте.
- Я успею! - сказал Кравцов, но Уилл уже дал отбой.
Кравцов торопливо оделся и выбежал в коридор. В просторном холле его
перехватил какой-то журналист, но Кравцов, пробормотав "Sorry" [извините
(англ.)], побежал дальше. Он попал в узенький коридор, в котором ревел
вентилятор, и понял, что заблудился. Назад! Расспросив дорогу, он
выскочил, наконец, на спардек и сразу увидел глубоко внизу катер,
приплясывающий на волнах у борта "Фукуоки". Прыгая через ступеньки,
Кравцов сбежал по трапу на верхнюю палубу. Возле группы людей остановился,
переводя дыхание, и тут его окликнул Али-Овсад:
- Зачем пришел? Я сказал, тебя не будить, пусть спит. Тебе инглиз
сказал?
- Да. Где он?
Али-Овсад ткнул пальцем в катер:
- Там. Ты не ходи, отдыхай.
- Отдыхай-мотдыхай... - Кравцов с досадой отмахнулся и бочком пролез
сквозь тесное кольцо журналистов к Брамулье и Штамму. Они разговаривали с
давешним пожилым японцем возле трапа, спущенного к катеру.
Кравцову было стыдно за свою сонливость. Он стесненно поздоровался, и
Брамулья, схватив его за руку, подтащил к японцу:
- Это инженер Кравцов.
Морщины на лице японца раздвинулись в улыбке. Он втянул в себя воздух
и сказал высоким голосом:
- Масао Токунага. - И добавил на довольно чистом русском языке: -
Удалось ли вам отдохнуть?
- Да, вполне...
Так вот он, знаменитый академик! Когда-то, двадцать пять лет тому
назад, он с первой группой японских ученых обследовал пепелище Хиросимы и
выступил с гневным заявлением против атомного оружия. Ходили слухи, что
Токунага поражен лучевой болезнью. Вид у него и в самом деле неважный...
- Господин Токунага, - сказал Кравцов. - Разрешите мне пойти на
катере.
- А вы знаете, зачем отправляется катер?
- Нет...
Токунага тихонько засмеялся.
- Но я хорошо знаю плот, - сказал Кравцов, чувствуя, как краска
заливает лицо, - и... смогу быть полезен...
Тут подошел академик Морозов.
- Последние известия, Токунага-сан, - весело сообщил он. - Локатор
показывает высоту столба около тридцати километров. Он движется со
скоростью восьмисот метров в час, но это надо еще проверить.
- Тридцать километров! - ахнул кто-то из журналистов.
- Так. Ну, все готово? - Морозов ступил на трап. - Кравцов, вы с
нами?
- Да!
- Поехали.
Они спустились в катер, и тотчас матрос оттолкнулся от нижней
площадки трапа, и катер побежал вдоль белого борта "Фукуоки". Морозов
помахал рукой, Токунага грустно закивал в ответ.
Кравцов поздоровался с Уиллом, Джимом Паркинсоном и Чулковым.
- Вы тут как тут, - сказал он Чулкову.
- А как же! - ухмыльнулся тот. - Куда вы, туда и я.
- Без завтрака? - спросил Уилл.
- Ерунда, - сказал Кравцов.
Уилл задумчиво посмотрел на него, попыхивая трубкой. Кроме них, на
катере был не знакомый Кравцову белобрысый парень в пестрой рубашке с
изображением горы Фудзияма. Он возился с приборами, негромко
переговаривался с Морозовым. Приборов было пять или шесть, самый большой
из них напоминал газовый баллон, самый маленький, в деревянном футлярчике,
парень держал в руках.
По мере приближения к плоту разговоры на катере затухали. Все взгляды
были прикованы к Черному столбу, подымающемуся из облака пара. Теперь он
уже не казался Кравцову безобидным волоском - в нем было что-то жуткое и
грозное.
- Н-да, - сказал Морозов после долгого молчания. - Неплохим хвостиком
обзавелась матушка-Земля.
Вода возле плота была неспокойна. Катер подошел к причалу, и Морозов
прежде всего велел спустить в воду контейнер с термометром-самописцем для
долговременных замеров температуры. Затем перетащили приборы в кабину
грузового лифта и сами поднялись на верхнюю палубу плота.
Ух, как на раскаленной сковородке... Кравцов с беспокойством взглянул
на Морозова: все же пожилой человек, как он перенесет такую дьявольскую
жарищу? Морозов, мокрый от пота, натягивал на себя скафандр из
стеклоткани, и все поспешили сделать то же самое.
- Все слышат меня? - раздался в шлемофоне Кравцова голос Морозова -
по-русски и по-английски. - Отлично. Итак, начинаем первичные измерения.
Замеры будем делать через каждые двадцать пять метров. Юра, у вас все
готово?
- Да, Виктор Константинович, - ответил белобрысый парень. Он был,
оказывается, техником-прибористом.
- Ну, начали.
Джим Паркинсон пошел вдоль рельсов к середине плота, разматывая
рулетку. Отмерив двадцать пять метров от борта, он обмакнул кисть в
ведерко с суриком и сделал красную отметку. Морозов нажал кнопку и
прильнул к зрительной трубке, которая торчала из контейнера, похожего на
газовый баллон. Он смотрел долго, его глаз освещался вспышками света из
трубки. Затем Морозов вытащил записную книжку, снял с правой руки рукавицу
и принялся писать.
Юра тем временем снимал показания с двух других приборов, а Уилл
возился со своим магнитографом. Кравцову Морозов поручил замеры
радиоактивности.
Юра и Чулков перетащили приборы к отметке, сделанной Джимом - здесь
было 225 метров от Черного столба, - и замеры были повторены. Джим ушел с
рулеткой вперед, отмеряя очередные двадцать пять метров, и Кравцов
поглядывал на него с беспокойством. Конечно, до столба еще далеко, но кто
