разрушены, - сдержанно сказал Уилл.
- Вы не думаете, - резюмировал австриец. - А я думаю, что надо
немедленно спустить телекамеру и посмотреть, что происходит с грунтом.
Телекамера на плоту имеется, не так ли? Пока мы будем се опускать,
обсадная колонна выйдет из грунта, и мы увидим, как ведет себя
искусственная обсадка. Я удивлен, господин Макферсон, что вы не
предприняли спуска телекамеры с самого начала явления. Прошу вас,
продолжайте.
- Да, насчет камеры - моя оплошность, согласен, - сказал Уилл. -
Вещество, которое выдавливает трубы, обладает магнитными свойствами. Я
проводил измерения с начала вахты и убедился: трубы намагничены.
Минуточку, - повысил он голос, видя, что австриец открыл рот. - Я предвижу
ваш вопрос. Да, трубы сделаны из немагнитного сплава, но тем не менее это
факт: они намагничены. Их магнитное поле нейтрализует ионизатор
плазменного резака. Прошу ознакомиться со сводным графиком моих
наблюдений.
Штамм поспешно нацепил очки и склонился над графиком. Брамулья, шумно
отдуваясь и оттопыривая толстые губы, смотрел через его плечо. Али-Овсад
подставил Кравцову волосатое ухо, и тот, понизив голос, переводил ему
слова Уилла. Выслушав до конца, Али-Овсад задумчиво поковырял мизинцем в
ухе. Старый мастер, на своем веку основательно издырявивший землю буровыми
скважинами, был озадачен.
- Хотите что-нибудь сказать, сеньор Али-Овсад? - спросил Брамулья, и
Кравцов перевел мастеру его вопрос.
- Что сказать? Бурение-мурение - это я, конечно, немножко понимаю, -
нараспев ответил Али-Овсад. - А такую породу, честное слово, никогда не
встречал. Давай подождем, это вещество наверх пойдет - тогда посмотрим.
Штамм поднял голову от графика.
- Ждать нельзя ни в коем случае. Неизвестно, что произошло в недрах.
Извержение обсадки может вызвать сильные толчки. После спуска телекамеры
предлагаю эвакуировать всех на голландский транспорт.
- Ну уж нет! - вскричал Кравцов. - Простите, мистер Штамм, но я
поддерживаю Али-Овсада: надо подождать, посмотреть, что последует за
выбросом труб. Надо получить информацию!
- Согласен, - кивнул Уилл. - Приборы здесь, уходить нельзя.
Теперь все посмотрели на Брамулью - за ним оставалось последнее
слово. Толстяк-чилиец размышлял, поглаживая себя по лысой голове.
- Сеньоры, - сказал он наконец. - Вопрос, насколько я понимаю, стоит
так: есть ли прямая опасность? Ответить трудно, сеньоры, поскольку мы
столкнулись с непонятным природным явлением. Но я привык подходить к
подобным вопросам как сейсмолог. Мне кажется, коллега Штамм, что с
сейсмической точки зрения непосредственной опасности нет... Карамба! -
воскликнул он вдруг, посмотрев в окно. - Что это такое?
Из устья скважины ползла вверх серая обсадная колонна, а на ней,
обхватив ее руками и ногами, висел человек в синей кепке и синем
комбинезоне. Монтажники, стоявшие внизу, свистели и орали ему вслед. Из
люльки, поднимавшейся рядом с колонной, свесился газорезчик и тоже что-то
кричал в совершенном восторге.
- Это ваш парень, Джим? - встревоженно спросил Брамулья.
Паркинсон, хладнокровно жевавший резинку, мотнул головой.
- Это мой бурильщик Чулков-Мулков немножко хулиганит, - сказал
Али-Овсад и, выйдя из каюты, вразвалку пошел по обрезкам труб к вышке.
Все последовали за ним.
- Чулков-Мулков? - переспросил Брамулья.
- Да нет, просто Чулков, - усмехнулся Кравцов.
Али-Овсад прокричал что-то вверх. Автогенщик в люльке, повинуясь
команде мастера, перерезал колонну метрах в двух ниже висящего Чулкова.
Обрезок трубы с Чулковым медленно опустился на крюке.
- Прыгай! - крикнул Али-Овсад.
Чулков рывком оторвался от трубы, упал на четвереньки и сразу
поднялся, потирая коленки. Его круглое, мальчишеское лицо было бледно,
светлые глаза смотрели ошалело.
- Зачем хулиганишь? - грозно сказал Али-Овсад.
- С ребятами поспорил, - пробормотал Чулков, озираясь и ища взглядом
кепку, слетевшую при прыжке.
Из толпы бурильщиков выдвинулся коренастый американец с головой,
повязанной пестрой косынкой. Ухмыляясь, он протянул Чулкову зажигалку с
замысловатыми цветными вензелями.
- Не надо, - сказал Чулков и отвел его руку.
Брамулья обратился к бурильщикам с краткой речью, и бригады,
посмеиваясь, вернулись к работе. Инцидент был исчерпан.
И только Кравцов заметил, что у Чулкова дрожали руки.
- Что это у вас с руками? - тихо спросил он парня.
- Ничего, - ответил Чулков. И вдруг, подняв на инженера растерянный
взгляд, сказал: - Труба притягивает, Александр Витальич...
- То есть как?
- Притягивает, - повторил Чулков. - Не очень сильно, правда... Будто
она магнит, а я железный...
Кравцов поспешил в кают-компанию, где Брамулья заканчивал совещание.
- Эвакуировать плот пока не будем, - говорил чилиец. Он вдруг
засмеялся и добавил: - С такими отчаянными парнями нам ничего не страшно.
Штамм пригладил жесткой щеткой льняные волосы и направился к лебедке
телекамеры, бормоча под нос что-то о русской и чилийской беспечности.
Под навесом Кравцов отозвал Уилла в сторонку и сообщил ему о том, что
услышал от Чулкова.
- Вот как? - сказал Уилл.
10
Уже четвертый час шел спуск телекамеры. Кабель-трос сматывался с
огромного барабана глубоководной лебедки и, огибая блок на конце
решетчатой стрелы, уходил в черную воду. Полуголый монтажник из бригады
Али-Овсада дымил у борта сигаретой, изредка посматривая на указатель
глубины спуска.
Подошел Али-Овсад.
- Папиросу курят, когда гулять идут, - сказал он строго. - Рука на
тормозе держи.
- Ничего не случится, мастер, - добродушно отозвался монтажник и
щелчком отправил сигарету за борт. - Кругом автоматика.
- Автоматика сама по себе, ты сам по себе.
Для порядка старый мастер обошел лебедку, пощупал ладонью, не греются
ли подшипники.
- Интересно, в Баку сейчас сколько времени, - сказал он и, не
дожидаясь ответа, направился в каюту телеприемника.
Там у мерцающего экрана сидели Штамм, Брамулья и Кравцов.
- Ну, как? - Кравцов сонно помигал на вошедшего.
- Очень глубокое море, - печально сказал Али-Овсад. - Еще полчаса
надо ждать. Или час, - добавил он, подумав.
В дверь просунулась голова вахтенного радиста.
- Кравцов здесь? Вызывает Москва. Быстро!
Кравцов выскочил на веранду.
Плот был ярко освещен прожекторами, лязгали труби у автокрана,
слышался разноязычный говор. Кравцов помчался в радиорубку.
- Алло!
Сквозь шорохи и потрескивания - далекий, родной, взволнованный голос:
- Саша, здравствуй! Ты слышишь, Саша?
- Маринка? Привет! Да, да, слышу! Как ты дозвони...
- Саш, что у вас там случилось? О тебе пишут в газетах, я очень,
очень тревожусь...
- У нас все в порядке, не тревожься, родная!.. Черт, что за музыка
мешает... Маринка, как ты поживаешь, как Вовка, как мама? Маринка,
слышишь?
- Да, да, мешает музыка... У нас все хорошо! Саша, ты здоров? Правду
говори...
- Абсолютно! Как Вовка там?
- Вовка уже ходит, бегает даже. Ой, он до смешного похож на тебя!
- Уже бегает? - Кравцов счастливо засмеялся. - Ай да Вовка. Ты его
поцелуй за меня, ладно?
- Ладно! Тут пришли твои журналы на испанском, переслать тебе?
- Пока не надо! Много очень работы, пока не посылай.
- Саша, а что все-таки случилось? Почему трубы выползают?
- А шут их знает!
- Что? Кто знает?
- Никто пока не знает. Как у тебя в школе?
- Ой, ты знаешь, очень трудные десятые классы. А вообще - хорошо!
Сашенька, меня тут торопят...
Монотонный голос на английском языке произнес:
- Плот МГГ. Плот МГГ. Вызывает Лондон.
- Марина! Марина! - закричал Кравцов. - Марина!
Радист тронул его за плечо. Кравцов положил трубку на стол и вышел.
Белый свет прожекторов. Гудящее, осыпающее искры пламя горелок.
Палуба, заваленная обрезками труб. И вокруг - черный океан воды и неба.
Душная, влажная ночь вокруг...
Кравцов, прыгая с трубы на трубу, пошел к вышке. Работала бригада
Джима Паркинсона.
- Как дела, Джим?
- Неважно. - Джим отпрянул в сторону: со звоном упал отрезанный кусок
трубы. Он откатил его и посмотрел на Кравцова. - Как бы вышку не разнесло.
Прислушайтесь, сэр.
Кравцов уже и сам слышал смутный гул и ощущал под ногами вибрацию.
- Вода стала горячей, - продолжал Паркинсон. - Ребята полезли
купаться и сразу выскочили. Сорок градусов на поверхности - не меньше.
У Кравцова еще звучал в ушах высокий голос Марины. "О тебе пишут в
газетах..." Интересно, что там понаписали? "Я очень тревожусь..." Я и сам
тревожусь. Приближается что-то непонятное, грозное...
В каюте Уилла горел свет. Кравцов постучал в приоткрытую дверь и
услышал ворчливый голос:
- Войдите.
Уилл, в расстегнутой белой рубашке и шортах, сидел за столом над
своими графиками. Он указал на кресло, придвинул к Кравцову сигареты.
- Как телекамера? - спросил он.
- Скоро. Уилл, я разговаривал с Москвой.
- Жена?
- Жена. Оказывается, о нас пишут в газетах.
Шотландец презрительно хмыкнул.
- А у вас, Уилл, есть семья? Вы никогда не говорили.
- У меня есть сын, - ответил Уилл после долгой паузы.
Кравцов взял со стола фигурку, вылепленную из зеленого пластилина.
Это был олень с большими ветвистыми рогами.
- Я был с вами немного невежлив, - сказав Кравцов, вертя оленя в
руках. - Помните, я накричал на вас...
Уилл сделал рукой короткий жест.
- Хотите, расскажу вам short story? [короткая история (англ.)] - Он
повернул к Кравцову утомленное лицо, провел ладонью по седоватому ежику
волос. - В Ирландии, в горах, есть ущелье, оно называется Педди Блек. В
этом ущелье самое вежливое эхо в мире. Если там крикнуть: "Как поживаете,
Педди Блек?", то эхо немедленно отзовется: "Очень хорошо, благодарю вас,
сэр".
- К чему вы это?
- Просто так. Вспомнилось. - Уилл повернул голову к открытой двери. -
В чем дело? Почему все стихло у вышки?
11
Бригада Паркинсона толпилась на краю мостков буровой.
- Почему не режете, Джим? - осведомился Уилл.
- Посмотрите сами.
Обсадная колонна была неподвижна.
- Вот так штука! - изумился Кравцов. - Неужели кончился самоподъем?..
Тут труба дрогнула и вдруг подскочила вверх и сразу упала до прежнего
положения, даже ниже. Плот основательно тряхнуло: автоматический привод
гребных винтов не успел среагировать.
Опять дернулась обсадная колонна - вверх, вниз, и еще рывок, и еще,
без определенного ритма. Палуба заходила под ногами, по ней с грохотом
перекатывались обрезки труб.
- Берегите ноги! - крикнул Кравцов. - Крепите все, что можно!
Из жилых помещений выбегали монтажники отдыхавших бригад. Уилл и
Кравцов бросились в каюту телеприемника. Там Брамулья сидел, чуть ли не
уперев нос в экран, а рядом стояли Штамм и Али-Овсад.
- Обсадная труба скачет! - выпалил Кравцов, переводя дух.
- Я предупреждал, - ответил Штамм. - Смотрите, что делается с
грунтом.
На экране телеприемника передвигалось и сыпалось что-то серое.
Изображение исчезло, потом возникла мрачноватая картина пустынного и
неровного океанского дна - и снова все задвигалось на экране. Видимо,
телекамера медленно крутилась там, в глубине.
Теперь Кравцов разглядел: над грунтом высилась гора обломков, она
шевелилась, росла и опадала, по ее склонам скатывались камни - не быстро,
