Генерал снова соединился с комбатом.
- Почему не горят бутылки?
- Сам не понимаю, товарищ первый.
- А спичками их поджигали? - повысил голос генерал.
Было слышно, как шумно дышит в трубку командир батальона.
- Я тебя спрашиваю, - не дождался ответа Дрынов, - поджигали бутылки
или нет?
- Нет, товарищ генерал.
- Почему?
- Я не знал, товарищ первый, - помолчав, признался комбат.
- В трибунале узнаешь, - пообещал генерал. - Кто есть рядом с тобой
из комсостава?
- Младший лейтенант Букашев.
- Передай ему командование батальоном и отправляся под арест.
- Есть, товарищ первый, - упавшим голосом ответила трубка.
В это время застучал пулемет. Генерал удивился и, бросив трубку,
кинулся к перископу.
Он увидел, что цепи атакующих залегли, а бойцы ударного взвода,
вжавшись в землю, ползут обратно. Халаты на них были уже не совсем белые
или, точнее сказать, совсем не белые, теперь вполне пригодные для
масировки. Передвинув трубку перископа чуть левее, генерал увидел, что
пулеметный огонь идет из самолета, который, движимый непонятной силой,
вращается на месте.
- Что за едрит твою мать! - удивился генерал, но, отрегулировав
резкозть, удивился еще больше. Некто явно женского пола в цветастом
платье, расстегнутой телогрейке и сбившемся на плечи полушалке, таскает
этот самолет за хвост. Вот самолет повернулся боком, и на хвосте его
генерал отчетливо разглядел звезду. "Неужто - наш?"мелькнуло в
генеральском мозгу. Нет, не может быть. Обыкновенная вражеская уловка. Для
этого эта баба его и крутит, чтоб обмануть. Он опять повернулся к
телефону. Вызвал командира полка.
- Слушай, второй, - сказал он ему, - это говорит первый! У нас в
орудии сколько снарядов осталось?
- Один, товарищ первый.
- Очень хорошо, - сказал первый. - Прикажи подтащить орудие к
уборной, на которой что-то написано иностранными буквами, и пускай вдарят
прямой наводкой в упор.
- Так пулемет же, товарищ первый.
- Что пулемет?
- Не дает подойти. Стреляет. Люди погибнут.
- Погибнут! - загремел генерал. - Гуманист тоже нашелся. На то и
война, чтоб гибли. Подтащить орудие, я приказываю!
- Есть, товарищ первый.
В это время пулемет умолк.
Отбив атаку, Чонкин снял пальцы с гашетки. И сразу наступила тишина
до звона внушах. Со стороны неприятеля тоже никто не стрелял.
- Нюрка! - обернулся Иван.
- Чего? - Нюра стояла, прислонившись к хвосту, тяжело дышала, и лицо
ее было красным и мокрым, как после бани.
- Живая, - улыбнулся ей Чонкин. - Ну отдохни маленько.
Было уже совсем светло, и он хорошо видел и тех, в грязных халатах,
которые швыряли бутылки, и других в серых шинелях, которых было гораздо
больше. Но все они лежали, не проявляя никаких признаков жизни, и даже
ощущение опасности сталоокак будто бы проходить. Где-то громко закричал
петух: ему отозвался другой, потом третий...
"Ишь как голосисто кричат", - думал Чонкин, не замечая, что
артиллеристы подтягивают свою сорокопятку, прикрываясь уборной Гладышева,
на которой было написано "wаtеr сlоsеt".
- Нюрка, - сказал Иван ласково, - отдохнула маленько?
- А чего? - Нюра утирала лицо концом полушалка.
- Принесла бы водицы. Попить охота. Только бегом, а то ишо
подстрелят.
Нюра, пригнувшись, кинулась к избе.
Ахнул запоздалый выстрел, но Нюра была ужа за углом.
Вбежав в избу, она первым делом обратила внимание на крышку подпола,
но в этомксмысле все было в порядке, пленники сидели внизу и никак не
прявляли себя. Нюра зачерпнула из ведра воды, и в это время раздался такой
оглушительной силы взрыв, что пол под ней перевернулся, и, падая, она
слышала, как летели со звономпстекла.
41
Выстрел был очень удачным. Единственный снаряд угодил точно в цель.
Бойцы по-прежнему лежали, прижавшись к земле и ожидая ответа со стороны
противника. Ответа не было.
И тогда временно исполняющий обязанности командира первого батальона
младший лейтенант Букашев поднялся на четвереньки.
- За Родину! - прокричал он хриплым от волнения голосом. - За
Сталина! Ура-а!
Вскочил на ноги и побежал по мокрой траве, размахивая пистолетом.
На какой-то миг замерло сердце, показалось, что он один и за ним
никого. Но уже в следующее мгоновение услышал он за спиной мощное "ура" и
топот десятков ног. Тут же заметил он и второй батальон, который тоже с
криком "ура" бежал рассеянной цепью по улице, третий батальон, обойдя
деревню понизу, приближался со стороны реки.
Младший лейтенант Букашев со своими орлами первым перемахнул через
ограду и ворвался на огород. То, что он увидел, показалось ему
невероятным. Не увидел он горы вражеских трупов, не увидел сдающихся в
панике солдат противника. Он увидел разбитый самолет, у которого правая
верхняя плоскость была срезана осколком и висела на тонких тросиках, а
хвост вообще валялся в стороне.
Недалеко от самолета на развороченной земле лежал красноармеец с
голубыми петлицами, а над ним безутешно рыдала женщина в расстегнутой
телогрейке и с растрепанными волосами.
Букашев остановился. Остановились и подбежавшие за ним бойцы. Задние
привставали на цыпочки, чтобы рассмотреть, что происходит впереди. Младший
лейтенант, смущенно потоптавшись, стащил с головы каску. Бойцы последовали
его примеру.
Подошел и полковник Лапшин. Тоже снял каску.
- Как фамилия этого красноармейца? - спросил он у женщины.
- Чонкин это Ваня, муж мой, - сказала Нюра, заливаясь слезами.
С грохотом подъехал бронетранспортер. Из него выскочили автоматчики и
стали теснить красноармейцев, расчищая путь тяжело вылезавшему генералу.
Разобрали часть изгороди, чтобы комдиву не пришлось задирать ноги. Заложив
руки за спину, генерал не спеша прошел к самолету. Увидев лежавшего на
земле Чонкина, медленно стянул с головы папаху.
Подбежал полковник Лапшин.
- Товарищ генерал, - доложил он, - задание по ликвидации банды
Чонкина выполнено.
- Это и есть Чонкин? - спросил Дрынов.
- Да, товарищ генерал, это Чонкин.
- А где же банда?
Полковник растерянно закрутил головой. В это время дверь избы
отворилась, и несколько вооруженных красноармейцев вывели связанных людей
в серых мундирах.
- Вот она, банда, - сказал сзади кто-то из красноармейцев.
- Какая же это банда? - появился откуда-то Ревкин. - Это наши
товарищи.
- Кто сказал про них "банда"? - спросил генерал и вгляделся в
напиравших друг на друга красноармецев.
В рядах произошло некоторое замешательство. Бойцы попятились. Каждый
старался спрятаться за спиной другого.
- Развязать их! - приказал генерал полковнику Лапшину.
- Развязать! - приказал полковник младшему лейтенанту Букашеву.
- Развязать! - приказал Букашев бойцам.
- Где же все-таки банда? - спросил генерал, всем корпусом
поворачиваясь к стоявшему сзади Ревкину.
- А это надо у него спросить, - сказал Ревкин и показал на
подъезжавшего в двуколке председателя Голубева. - Иван Тимофеевич! Где же
банда?
Голубев привязал лошадь к забору и подошел.
- Какая банда? - спросил он, с жалостью глядя на вчерашнего своего
собутыльника.
- Ну как же, - заволновался Ревкин. - Помнишь, я тебе звонил по
телефону, спрашивал насчет вот товарищей, кто их арестовал? А ты мне
сказал: "Чонкин со своей бандой".
- Я не говорил "с бандой", - нахмурился Голубев. - Я сказал "с
бабой". С ней вот, с Нюрой.
Услыхав свое имя, Нюра зарыдала еще пуще. Горючая слеза упала на лицо
Чонкина. Чонкин вздрогнул и открыл глаза, потому что был не убит, а только
слегка контужен.
- Жив! Жив! - прошелестело среди бойцов.
- Ванечка! - закричала Нюра. - Живой!
И стала покрывать лицо его поцелуями.
Чонкин потер висок.
- Что-то я долго спал, - сказал он неуверенно и вдруг увидел над
собой много любопытных лиц. Чонкин нахмурился и остановил взгляд на одном
из стоявших над ним людей, а именно на человеке, который держал в руке
папаху.
- Кто это? - спросил он у Нюры.
- А бес его знает, - сказала Нюра. - Какой-то начальник, я в их чинах
не разбираюсь.
- Так это ж генерал, Нюрка, - подумав, сказал Иван.
- Да, я генерал, сынок, - ласково сказал человек с папахой.
Чонкин смотрел на него недоверчиво.
- Нюрк, - спросил он взволнованно, - а я, случаем, не сплю?
- Нет, Ваня, ты не спишь.
Чонкин ей не очень поверил, но подумал, что генерал есть генерал и к
нему надо относиться соответственно даже во сне. Он пошарил по земле рукой
и, найдя лежавшую рядом пилотку, напялил ее на уши. Поднялся на нетвердые
ноги и, чувствуя легкое головокружение и тошноту, приложил растопыренные
пальцы к виску.
- Товарищ генерал, - доложил он, глотая слюну, - за время вашего
отсутствия никакого присутствия... - Не зная, что говорить дальше, он
замолчал и, часто хлопая ресницами, уставился на генерала.
- Послушай, сынок, - сказал генерал, надевая папаху, - неужели ты
один сражался с целым полком?
- Не один, товарищ генерал! - Чонкин подтянул живот и выпятил грудь.
- Значит, все-таки не один? - обрадовался генерал. - А с кем же?
- С Нюркой, товарищ генерал! - приходя в себя, рявкнул Чонкин.
Среди красноармейцев раздался смех.
- Кто там смеется?! - генерал разгневанно стрельнул глазами по толпе.
Смех сразу стих. - Смеяться нечего, мать вашу так! - продолжал генерал,
постепенно припоминая все известные ему выражения. - Раздолбаи
трах-тарарах... целым полком не могли справиться с одним говенным
солдатом. А ты, Чонкин, я тебе прямо скажу, - герой, хотя на вид
обыкновенный лопух. От имени командования, так твою мать, объявляю тебе
благодарность и награждаю орденом.
Генерал сунул руку под плащ-полатку, снял с себя орден и прикрутил
его к гимнастерке Чонкина. Вытянувшись по стойке "смирно", Чонкин
покосился на орден и перевел взгляд на Нюру. Он подумал, что хорошо бы
сфотографироваться, а то ведь потом никто не поверит, что сам генерал
вручал ему этот орден. Он вспомнил Семушкина, старшину Пескова,
каптенармуса Трофимовича. Вот перед ними сейчас показаться!..
- Товарищ генерал, разрешите обратиться! - лейтенант Филиппов
молодцевато кинул руку к виску.
Генерал вздрогнул и посмотрел на лейтенанта без особой приязни. Не
успели развязать, а он уже лезет.
- Ну говори, - сказал генерал неохотно.
- Прошу ознакомиться с этим документом! - Лейтенант развернул лист
бумаги с дыркой в правом нижнем углу. Генерал взял бумагу и медленно стал
читать. Чем больше читал, тем больше хмурился. Это был ордер. Ордер на
арест изменника Родины Чонкина Ивана Васильевича.
- А где же печать? - спросил генерал, надеясь, что ордер не оформлен
законным образом.
- Печать прострелена в бою, - с достоинством сказал лейтенант и
потупился.
- Ну что ж, - сказал генерал смущенно, - ну что же... Если так, то
конечно... У меня нет оснований не верить. Поступайте согласно ордеру. -
Он отступил назад, освобождая путь лейтенанту. Лейтенант шагнул к Чонкину
и двумя пальцами, как гвоздодером, вцепился в только что полученный орден.
Чонкин инстинктивно попятился, но было поздно. Лейтенант дернул рукой и
выдрал с орденом клок гимнастерки.
- Свинцов! Хабибуллин! - последовала команда. - Взять арестованного!
Чонкина схватили под локотки. По рядам красноармейцев прошел шум.
Никто ничего не понимал.
Помня о роли командира как воспитателя, генерал Дрынов повернулся к
