пить?
- Наверное, также, как она и поступила, но не обманывая мужа.
- Он был в командировке, а она... Она все время говорила, что ей
стыдно... И что она боится за своего сына...
- Вы же не один день знакомы, - возразил Антон. - Если ей стало
ясно, что она без тебя жить не может, то пришла бы к тебе, вы бы
вместе решили, серьезно это или нет, честно сказали бы об этом
мужу - что же делать, если так случилось? Я понимаю, что это нелег-
ко, да и совершать такой ответственный шаг надо тщательно все
взвесив, убедиться, что вы правы, но полгода, наверное, для этого срок
достаточный? И муж, наверное, вас понял бы... А так...
Виктор молчал. Что скажешь, если Антон был в принципе
прав. И не только бессонных ночей и мучений не было бы - не было бы
этого тяжелого разговора, если бы с самого начала не было бы
двойной игры.
- Так, - увидев, что его слова подействовали, продолжил Антон.
- Но это дело прошлое. Что поделаешь, раз так получилось? Испра-
вить все-таки не поздно. Поэтому позабудем прошлое... Нет, пожа-
луй, забывать не стоит, поэтому запомним прошлое, чтобы на повто-
рять ошибок, и заглянем в будущее... Хорошо?.. Предположим, вы
не только беззаветно любите, но и бесконечно преданы друг другу...
Наконец-то, вы порадовали ее мужа известием о свалившемся на вас
счастье... Что же делает муж? Как английский джентльмен,
откланяется и покинет помещение? Думаю, что нет. Скорее всего, он
ее выгонит. И я, и ты на его месте поступили бы также. И были бы
правы. Думаешь, она оставит ему сына? Никогда в жизни - это ясно,
как божий день. Куда ей деваться? Естественно, к тебе...
Антон обвел взглядом комнату.
Виктор молчал.
Антон опять был прав, но для Виктора в этот момент черный
эгоист в его душе и Антон слились в одно лицо, в одну маску, в одну
плутовскую ухмылку: "Давай, давай, Вика, полезай в петлю..."
- Ты сразу становишься не только счастливым мужем, но и пол-
новесным папой чужого дитяти. А если крошка окажется не только
вождем краснокожих и переколотит палкой все твои маски, но и не
взлюбит тебя? Дети очень тонко чувствуют свою власть над взрос-
лыми, не правда ли? И используют ее полностью, не задумываясь, как
тираны. Твой справедливый бунт будет бесполезен - мама тигрицей
встанет на защиту своего детеныша, начав подозревать тебя в самом
страшном - в том, что ты не любишь ее ненаглядного... И пусть, чем
бы дитя не тешилось... А здесь очень, очень недалеко до расхода,
до развода... Зачем же тогда, спрашивается, было огород городить?..
Но до финала еще очень далеко...
Антон сделал паузу.
Потом заговорил. Заговорил проникновенно, без всякой насмеш-
ки, но каждое его слово словно камнем ложилось в глухую стену, ко-
торая заслоняла свет, росла, отделяла Виктора от Люси.
- После долгих мучений, после диких скандалов и ссор вы оба
поймете, что, несмотря на вашу любовь и преданность, вам лучше
расстаться... Лучше, конечно, для ее сына, ведь мальчик должен
расти в нормальной обстановке. Значит, развод и размен квартиры.
Ну, если развод только основательно истреплет тебе нервы, а с нер-
вами у тебя всегда было слабо, особенно с лицевыми, то размен...
Размен - это тысяча и одна ночь. Шахерезада стала бы лауреатом
Нобелевской премии в области литературы, если бы работала в бюро
обмена жилплощади... Бюро, бюро... Кстати, по службе ты уже кое-
чего добился: кандидат наук, начальник лаборатории, в ГДР собира-
ешься. А как посмотрят твои товарищи по партийному бюро на твои
разводы-женитьбы? Где твоя моральная устойчивость? Жену у мужа
увел, семью разрушил, а новую не создал...
- Нельзя же так, Антон! - не выдержал Виктор. - Это же лю-
бовь, тут сердцу не прикажешь.
- Почему же нельзя? - удивился Антон. - Тебе можно, а другим
нельзя? Что же, выходит, мы поощряем тех, которые по три-четыре
раза женятся и каждый раз по велению сердца? Все правильно. Не
думаю, что сердечные страдания будут серьезным доводом, когда
станут разбирать твой моральный облик. А недоброжелателей, на-
сколько я знаю, у вас в институте хватает.
И это было правдой.
По мере того, как говорил Антон, у Виктора остывало жела-
ние спорить с ним - он и сам видел, сколько же было всего "против",
и только одно "за" - любовь.
- А теперь я скажу тебе самое главное... - подчеркнуто сделал
паузу Антон. - Тебе тридцать четвертый, ты стоишь на какой-то, пусть
не на верхней, но достаточно высокой ступеньке своего духовного,
служебного, физического и умственного развития. Сейчас ты поступа-
тельно растешь, набираешь количественный потенциал, чтобы сде-
лать качественный скачок - защитить докторскую диссертацию. По-
том уйдешь заведующим кафедрой в какой-нибудь учебный инсти-
тут, и тебя ждет спокойная и свободная, подчеркиваю, свободная
жизнь. А эта женитьба-развод сломает тебе карьеру, ты остановишься
в своем развитии, ты перестанешь набирать свой потенциал. Годы,
лучшие годы уйдут безвозвратно. И не заметишь как. Впустую. В
ссорах и огорчениях. Останется только горечь, комплекс неудачника,
ощущение невосполнимой потери. А главное - ты потеряешь свою
независимость, свою свободу... А что может быть дороже свободы?..
- Что же делать, Антон? - Виктор почувствовал, что его поки-
нули светлые силы, что он сдался, очерствел, что что-то в нем умер-
ло, погибло.
Антон долго не отвечал.
Антон думал о своем, также страдая, как и Виктор, хотя внешне
оставался спокойным и сдержанным. Антон, сталкиваясь с чужими
судьбами, всегда приходил к выводу, что нет на этом свете человека,
который был бы счастлив долгое время, который жил бы не страдая,
не испытывая унижения и оскорблений. Жизненный опыт Антона
можно было бы назвать недоброй мудростью.
При этом сам Антон не был ни злым, ни черствым. Он одинаково
высоко ценил и проявление лучших качеств в человеке, и эстетическое,
духовное, облагораживающее переживание, полученное от со-
прикосновения с произведениями настоящего искусства.
Антон располагал к себе. С ним часто делились сокровенным, но
сам Антон был замкнутым, угрюмым, одиноким. Ему было нелегко
нести мрачное бремя своего пессимизма. Антон нуждался в друге, в
духовном соратнике, в чьей-то преданности. И поэтому в течение
долгих лет, начиная со школьной парты и студенческой скамьи,
Антон формировал Виктора по своему подобию. Он внимательно
опекал Виктора в минуты душевной невзгоды и был даже где -то рад
тому кризису, который не мог преодолеть без его помощи Виктор.
Таким же духовным наставником Антон был и для Марины, хотя
до конца в женскую верность и дружбу Антон никогда не верил.
Хотел Антон переделать на свой лад и Таисию. Она привлекла его
неуемной жаждой жизни, брызжущей радостью, открытым, легким
характером. Антон и не собирался поднимать ее до ледяных высот
своего духовного совершенства. Он считал, что Таисия - несложная,
незатейливая натура, что достаточно держать ее в состоянии почти-
тельного поклонения, умно, незаметно, но постоянно внушая Таисии,
насколько ей повезло с ним и что, лишившись Антона, ей станет про-
сто неинтересно жить. В то же время Антон проповедовал прелести
свободной, ни с кем не связанной жизни.
Таисия покорно слушала, соглашалась, потом отмахивалась от
Антона, ерошила ему волосы на голове и спешила совершить очеред-
ные хозяйственные подвиги.
Однако в один прекрасный день идиллия Антона и Таисии
кончилась. Разом и навсегда. Произошло это за сутки до встречи
Антона с Виктором. Почти одновременно, как у Виктора с Люсей.
Антон позвонил Таисии и предложил придти к Виктору, чтобы
помочь ему перед визитом высокого гостя, но тут впервые за время их
знакомства Таисия отказалась. Более того, она пригласила Антона к
себе домой, вместо того, чтобы идти к Виктору. К ней приехала из
Сибири, откуда родом была вся семья Таисии, бабушка, а точнее ста-
рейшина рода. Приехала, как она сама сказала, прощаться, потому
что ей пора было собираться в те края, откуда не возвращаются. И
просила Таисию, свою любимую внучку, показать ей "своего".
"Свой" оказался перед необходимостью трудного выбора:
явиться в дом Таисьи в качестве жениха, обманув ожидания Виктора,
или...
Антон выбрал второе.
Несмотря на все свои ухищрения и хитроумную словесную изво-
ротливость, Антон не смог уйти от ответа на прямой вопрос Таисии:
"Ты придешь?.."
И лишь только ответив "нет" и услышав частые гудки отбоя, Ан-
тон понял, кого он потерял...
Только поэтому Антон так долго раздумывал, прежде чем решил-
ся полностью, до конца раскрыться перед Виктором.
- Что делать, говоришь? - переспросил Антон. - Это самый
сложный вопрос. Ответ, конечно, есть... Ты помнишь, я тебе рас-
сказывал о своем знакомом, Валерии Истомине? Он - журналист ме-
ждународник, человек очень нелегкой судьбы... И поэт. Я сейчас по-
пробую тебе прочесть, хотя нет, просто рассказать его стихи, а ты
над ними подумай, почувствуй их кожей, осознай полностью. В них,
по-моему, содержится истина, которую мы с тобой ищем. И ты, и я.
Стихи эти написаны в разное время. Они короткие, больше похожи на
афоризмы, но каждое из них - концентрат состояния, итог случивше-
гося, прожитого, прошедшего... Например, случилась любовь... Слу-
шай...
И не ищи свой идеал напрасно -
Нет красоты, а только лесть.
Но если я решил, что ты прекрасна,
Так значит, так оно и есть.
Ты заметил, как я решил, так оно и есть. Ты влюбился, ты влюб-
лен, ты любишь, именно ты - именно ее и равнодушно проходишь
мимо остальных, также, как остальные равнодушно проходят мимо
нее. Любовь - чувство индивидуальное, эгоистическое. Вспыхивает,
как порох. И обжигает. Как порох твоих эмоций. А время проходит,
уходит время...
Все постепенно тает,
скоро и мы уйдем.
Юность моя золотая
в небе теряется журавлем.
Да, время уходит, все пройдет, ничто не вечно - это истины, из-
вестные всем, да не всем они по силам... А что вокруг тебя? Оглянись...
Шагаешь, думаешь, творишь,
и ищешь, чтобы лично
придти к сознанию, что лишь
первична боль!
Страдание вторично.
Первична боль, понимаешь? Не сразу, только потом ты осоз-
наешь, что любое действие, любой поступок, любая радость, даже
любовь таят в себе боль, вершат ее, как кару, как рок. А за что?..
Есть пол и потолок
моих стремлений,
а между ними - я.
И если потолок высок,
как гений,
то пол, как сгусток бытия.
А время идет, а время уходит. И копится в душе горечь утрат.
Привыкай к потерям, с каждым днем их больше...
Я с каждым годом все мудрей.
И все кристальнее познанье.
О, тяжесть скорби!
С ней - трудней.
Без смысла день.
Ночь - наказанье.
А время идет, а время уходит. И если ты сейчас, сегодня счаст-
лив, весел и наслаждаешься жизнью, то завтра наступит похмелье, и
ты поймешь, что ничего не было, нет и не будет, кроме пустой суеты.
Неумолимо летит время, все быстрей, все быстрей...
А умирать жалко.
И неохота.
Только работа, работа, работа.
Как тяжелый труд землекопа.
Каждый день себе яму копать кайлом,
а потом,
смертельно устав,
лечь в нее
и спать, спать, спать
вечным сном.
Бом!.. Прозвенит колокол, пойдешь на последний круг... Фи-
нал... Нас на Земле скоро пять миллиардов. А сколько уже ушло в
небытие? И жизнь твоя, и смерть твоя - песчинка в великой реке бес-
конечного времени... А итог?..
Ощущение утерянного,
безвозвратно уходящего
и в высоком царском тереме,
и в кирпично-блочных башнях.
И желание остаться,
