по виску стекала крупная горячечная капля. Бласт он взял двумя руками, так
вернее.
Чутье не подвело его - еще один чужой пулей вылетел из-за угла, но
почти сразу остановился, будто споткнулся. Понятно, увидел мертвого
сородича.
Этого Риггельд тоже застрелил с первого выстрела и прыжком переместился
к вездеходу. Теперь он присел на корточки и спиной прижался к дверце.
Докучная капля с виска сорвалась когда он прыгал, но не замедлила сгуститься
и потечь вторая.
"Нервы, чтоб им, - подумал Риггельд зло. - Старею."
Третий чужак не спешил показываться из-за угла - Риггельд чувствовал
его, слышал негромкие шаги, и даже, вроде бы, удары сердца как-то
чувствовал. Частые-частые, словно барабанная дробь. У человека никогда
сердце так не колотится.
Наконец чужой начал осторожно красться - Риггельд откуда-то знал, что
крадется он в щели между стеной-окном вестибюля и жидкой порослью молодых
акаций у окна. Поросль была действительно жидкой, потому что несколько минут
назад не мешала Риггельду наблюдать за улицей из вестибюля.
Он бесшумно оторвал спину от вездехода, бесшумно развернулся и
чуть-чуть привстал, так, чтобы взглянуть в сторону чужака сквозь салон
"Даймлера". Даже через два стекла Риггельд чужака сразу заметил. Тот,
странно полуприсев - суставы на ногах у него гнулись не вперед, а назад, как
у птиц - и дугой согнув шею, семенил ко входу в вестибюль.
Риггельд еще привстал, навалился грудью на крышу вездехода и скосил
чужака длинной очередью, а потом рванул дверцу, плюхнулся в водительское
кресло и активировал привод.
Истекали долгие секунды; двор вблизи оставался пустынным, но Риггельду
казалось, что десятки глаз сейчас обращены к его "Даймлеру" и десятки
стволов глядят на вездеход сумрачным взглядом смерти.
Наконец привод ожил; Риггельд лихо развернулся на месте и направил
машину вглубь двора. Нырнул в арку, потом в другую, и оказался на соседней
улице. Вдали угрожающе гудело - к месту стычки наверняка спешил очередной
штурмовик. Спешил отследить одинокий движущийся вездеход и втянуть его в
свое ненасытное брюхо. Или сначала выкурить из кабины водителя, и его уже
втянуть.
Но только Риггельд знал, куда мчался. Рядом с памятной баней, помнится,
помещалась автостоянка, всегда забитая вездеходами.
Так и есть. Автостоянка. Забитая. И не найдешь куда втиснуться.
Риггельд дал максимальную мощность, перемахнул через невысокую
символическую оградку и юркнул в первую же подвернувшуюся щель. "Даймлер",
сдавленно ухнув, коснулся дасфальта, а за миг до этого Риггельд отключил
привод. И стек по сидению на пол, чувствуя как в спину упираются ребристые
педали.
Гул штурмовика нарастал. Наверное, Риггельд был бы счастлив ненадолго
обратиться в муравья.
Штурмовик завис над площадью, выискивая одинокого беглеца. Если у чужих
есть биодатчики, или приборы, которые в состоянии отличить холодные
вездеходы от недавно работавших - прятаться нет смысла. Но Риггельд
прятался. Он прятался бы даже в том случае, если бы точно знал, что у чужих
нужные приборы есть.
В душе разрасталась досада и злость - влип он неимоверно глупо.
Выскочил из здания, не глянул... Словно желторотый пацан.
А самое неприятное, что Риггельд подводил сейчас не только себя. Если
чужие возьмут его - Савельев, Смагин с Янкой и Чистяков не дождутся помощи.
И еще не дождется она - Юля Юргенсон. Последнее время Риггельд думал о
ней все чаще. И даже не знал что страшнее - подвести старого друга, или
обмануть надежды этой отчаянной девушки, отчаянной во всем - от рискованных
полетов на "бумеранге" до бесповоротной настойчивости, с которой она
пыталась завоевать его, Курта Риггельда, внимание.
Редкая цепочка солдат-цоофт пересекла улицу. Риггельд их не видел и не
знал, что эта раса именует себя "цоофт". Для Риггельда они были просто
чужими. Врагами, который вторглись в его дом.
И Курт Риггельд, старатель, покрепче сжал бласт, в надежде если не
спастись, то хотя бы подороже продать свою свободу.
А еще он очень жалел, что не прихватил с собой чего-нибудь мощного и
взрывчатого - вдруг удалось бы подарить безмятежному небу Волги еще одну
огненную вспышку, которая пожрет вражеский штурмовик?
29. Михаил Зислис, военнопленный, Homo, крейсер Ушедших.
После завтрака, на удивление вкусного и сытного, чужие дали отдохнуть
всего минут пятнадцать. Едва последние роботы, похожие на столы с
колесиками, увезли прочь грязную посуду и облизали насухо столы, явилась
команда свайгов в компании других роботов - не то боевых, не то охранных.
Эти походили на летающие шары размером с футбольный мяч. С дырочками по всей
поверхности. Что именно могло вырваться из этих дырочек - Зислис не знал, а
спрашивать у Суваева поленился. Наверняка что-нибудь смертоносное. Или
оглушающее. Вероятнее - оглушающее, ведь зачем-то же понадобилось чужим
такое количество живых людей? Но роботы, несомненно, могли при необходимости
и убить.
Зислис изо всех сил надеялся, что такая возможность им не
предоставится.
Чужие разбивали людей на группки по десять-пятнадцать человек и куда-то
уводили. Зислис, Веригин, Суваев, Хаецкие, Мустяца, Прокудин, Фломастер,
Ханька, Яковец и рядовой-служака попали в одну группу. Кроме того в нее же
угодил Бэкхем и пожилая супружеская пара, оба перепуганные донельзя.
Остальные держались отменно - для пленников.
- Сследовать зза! - отрывисто скомандовал свайг-руководитель, и
Фломастер первым вышел из камеры.
Вел их свайг в голубом комбинезоне; парализатор он держал как-то
неубедительно. Или неумело. Зислису показалось, что это не то научник, не то
техник, и вообще существо невоенное и подневольное. Охраняли группу шесть
роботов, бесшумно скользящие вдоль стен.
Сначала их привели в небольшой, уставленный продолговатыми шкафами зал.
В дальней части зала помещался просторный пульт с несколькими большими
экранами. Зислису показалось странным, что перед пультом не было ни одного
кресла. Экраны слепо глядели на пришедших. Перед пультом и экранами
копошилось несколько свайгов в таких же голубых комбинезонах; едва группа
людей вошла в зал, они перестали копошиться и уставились на пришедших,
изредка перебрасываясь свистящими фразами. Перевода не воспоследовало, стало
быть людей их диалог не касался.
- Ссадитьсся!
Угол, где им велели сесть, был пуст. То есть, совершенно пуст. Ханька
первым, с достаточно беспечным видом, уселся на пол и привалился спиной к
стене. Остальные последовали его примеру - пожилая чета уселась последней, с
кряхтением и тихим оханьем. Роботы гирляндой повисли в воздухе, символизируя
условную границу, которую людям пересекать не рекомендовалось - чужие умели
быть красноречивыми при минимуме слов.
Не переставая обмениваться репликами, свайги разделились. Двое остались
у пульта, остальные распахнули один из шкафов. Зислис присмотрелся, и
углядел внутри нечто вроде вакуумного скафандра, однажды виденного у Ромки
Савельева на корабле. Кажется, в таких костюмчиках можно было выходить в
открытый космос для мелкого ремонта и непродолжительных работ. Больше в
шкафе ничего и не было.
Минут пять свайги возились и переговаривались, потом жестом подняли
Стивена Бэкхема и подозвали к шкафу. Тот, угрюмо ссутулившись, подошел.
Жестами же обЦяснили, что ему предстоит залезть в этот самый скафандр. Один
из свайгов пошуршал чем-то внутри шкафа и в скафандре спереди образовалась
щель. Зислис прищурился.
- Черт возьми! - вырвалось у дальнозоркого Прокудина.
Изнутри это выглядело совсем не как скафандр. Скорее, как вскрытая
свиная туша. Красноватое желе, прожилки какие-то, сочащаяся органической
слизью плоть, а не одежда. И - что удивительно - при всей кажущейся
неприглядности эти потроха не вызывали отвращения даже у брезгливых людей.
Таких, как Хаецкие. Мысль примерить эту живую одежку не внушала ничего
неприятного, не ужасала, а наоборот - казалось, что должно открыться нечто
новое и захватывающее.
И еще казалось, что мозга кто-то исподволь коснулся, прощупал, и этот
кто-то был огромным могучим и, слава богу, доброжелательным.
- Е-мое! - покачал головой Суваев и доверительно прошептал Зислису: - А
не биоскафандр ли это? Сдается мне - именно он.
Бэкхем полез в этот диковинный скафандр, отчего экраны за пультом
немедленно ожили, замерцали ровными строчками, а потом высветили красную
надпись и благополучно погасли.
- Биоскафандр? - переспросил Зислис.
- Ага. Эдакая псевдоживая надстройка над организмом. Я читал кое-что в
этой области, но моя база утверждала, что чужие так и не научились делать
подобные вещи. Точнее, не делать, а выращивать.
- Значит, научились, - вздохнул Веригин.
- Или учатся, - хмуро поправил Фломастер. - Прямо сейчас. На живцах.
Тем временем Бэкхема извлекли из шкафа и заставили раздеться. Донага.
Зислис заметил, что единственная в группе женщина растерянно отвернулась.
Это не ускользнуло от внимания свайгов. Один подошел ближе.
- Вопрос? Снимать одежду в присутствие другой человек противоречить
этике? Правда?
"А падежи выучить им лениво, что ли?" - подумал Зислис мимоходом.
- Правда, - ответил за всех Суваев. - А если точнее, в присутствие
людей противоположного пола.
Некоторое время чужой совещался с кем-то находящимся за пределами зала.
Пара свайгов, что торчала у открытого шкафа, обменялась одной единственной
фразой, причем Зислис голову отдал бы на отсечение, что значило это нечто
вроде: "надо же, дикари дикарями, а этика какая-никакая присутствует."
Потом женщину подняли и увели прочь. Муж ее попробовал вежливо
попротестовать, но к нему выразительно подплыл один из шаров роботов и
вынудил вновь усесться. Такой шарик убедил бы и Геракла, не то что подобного
старичка.
Тем временем Бэкхем залез в скафандр вторично. На этот раз - голышом.
Снова вспыхнули экраны, а скафандр плотно сомкнул створки, поглотил
человека, словно чья-то ненасытная пасть.
Свайги закрыли шкаф. И ушли к экранам. Минут десять они колдовали над
пультом, потом вызвали Суваева. Тот под присмотром робота приблизился к
пульту, поглядел на экраны и что-то негромко стал свайгам обЦяснять. Свайги
таращились на него, изредка шевеля кончиками гребней и переглядываясь.
Потом Суваев вернулся, а двое свайгов поспешили к шкафу.
- Чтоб я сдох! - шепотом сообщил Суваев. - Данные на экраны выводятся
на русском и английском!
- Какие данные? - так же тихо спросил Зислис.
- Рабочее место номер такой-то. Недостаточный индекс доступа.
Опознанный индекс - семь, необходимый индекс - пятнадцать. Оператор превысил
полномочия, что-то в этом роде.
- Недостаточный индекс? Я всегда знал, что наш начальник смены - осел,
- хмыкнул Веригин. Бэкхема тем временем извлекали из шкафа. Под косыми
взглядами американер торопливо одевался.
А потом к нему подошел свайг с продолговатой, похожей на портсигар
штуковиной в руках и схватил за запястье. Коснулся портсигаром тыльной
стороны ладони и жестом приказал вернуться к стене.
Бэкхем боязливо поглядел на собственную руку, словно там отрос,
например, густой светящийся мех.
Но там оказалась всего лишь цифра. Семерка. Маленькая отчетливая
семерка, а перед ней - незамысловатый, похожий на вытянутый треугольник
знак. Вероятно, семерка же, но в начертании свайгов.
Следующим подняли оробевшего старичка, супруга дамы, которую недавно
