начинаю действовать. Я понимаю, что сильно рискую. Но ее визит начинает
мне нравиться все меньше и меньше. Мое сознание, слившееся воедино с
сознанием Анны Стюарт, не может одновременно существовать в моем
собственном центре восприятия. Поэтому она увидела мое тело таким, каким я
оставил его для нежданных посетителей: отвечающим на автоматические
сигналы реле и выполняющим другие простые операции, в том числе
открывающим и закрывающим двери.
Я высчитываю, что страх помешает ей почувствовать мое внутреннее
вмешательство. И я успешно вывожу ее за дверь и тут же перестаю
осуществлять свой контроль.
Увидев себя на участке перед домом, она испытывает потрясение. Но она
не помнит, как очутилась снаружи.
Она бежит прочь от дома, благополучно перелезает через забор и через
несколько минут уже перепрыгивает ручей в самом узком его месте,
задыхаясь, но начиная понимать, что ей удалось избежать опасности.
Позже, сидя за рулем несущегося по шоссе автомобиля, она постепенно
успокаивается и пытается трезво оценить пережитое: там что- то есть... еще
более странное и страшное, потому что оно другое, чем Мозг.
Выяснив отношение Анны Стюарт к тому, что произошло, я прерываю с ней
контакт. Передо мной стоит все та же главная проблема: как мне подчинить
себе Мозг, которой с точки зрения вычислительных возможностей если и не
равен мне, то весьма недалек от этого?
Может, самое правильное решение - сделать его частью себя? Я посылаю
Мозгу межпространственное сообщение, предлагая ему передать в мое
распоряжение его блоки и позволить мне демонтировать его центр восприятия.
Ответ следует незамедлительно:
"Почему бы тебе не позволить мне осуществлять над тобой контроль и
демонтировать твой центр восприятия?".
Я не удостаиваю его ответом. Совершенно очевидно, что Мозг не желает
рационально мыслить.
Мне не остается ничего иного, как действовать тем же обходным путем,
по которому я уже сделал первые шаги.
К полудню меня начинает беспокоить мысль об Уильяме Граннитте. Я хочу
быть твердо уверен в том, что он где-то неподалеку, по крайней мере до тех
пор, пока я не получу от него полной информации об устройстве Мозга.
К своему немалому облегчению, я выясняю, что он снял меблированный
дом на окраине Ледертона.
Как и прежде, он даже не чувствует, когда я проникаю в его сознание.
По обыкновению, он обедает рано, и к вечеру, чувствуя внутреннюю
неудовлетворенность, садится в машину и отправляется на холм, с которого
хорошо видна деревушка и здания Мозга. Остановившись на обочине дороги, у
самого конца долины, он получает возможность наблюдать за небольшим
потоком машин, снующих взад-вперед по шоссе, сам оставаясь вне поля
зрения.
У него нет определенной цели. Он хочет, раз уж приехал сюда, мысленно
воссоздать картину происходящего. Удивительное дело: он проработал здесь
одиннадцать лет, а знает так мало!
Справа от дороги расстилается почти первозданный ландшафт. Ручеек
извивается меж деревьев в долине, которой, кажется, нет конца и края.
Граннитт слышал, что вся эта земля, как и Мозг, является собственностью
Анны Стюарт, но до сих пор как-то не придавал этому особого значения.
Задумавшись сейчас о том богатстве, которое она унаследовала от отца, он
даже вздрагивает от удивления, и мысли его возвращаются к моменту их
первой встречи. Он в то время уже занимал пост главного инженера-
исследователя, а она была неуклюжей любопытной девочкой, только что
вернувшейся домой из колледжа. Впоследствии она всегда представлялась ему
именно такой, и он совсем не заметил, как она превратилась в женщину. Уже
сидя в машине, он вдруг понял, как сильно она изменилась. Это открытие
настолько поразило его, что он изумленно воскликнул:
- Какого черта она не вышла замуж? Ведь ей, должно быть, уже под
тридцать!
Ему вспомнились некоторые странности в ее поведении, особенно после
того, как скончалась его жена. Она старательно выискивала его на
вечеринках. Все время натыкалась на него в коридорах и со смехом отступала
в сторону. Заходила к нему в кабинет запросто поболтать о Мозге. Впрочем,
если задуматься, она уже не делала этого несколько месяцев. Он всегда
считал ее надоедливой и не понимал, что имеют в виду другие сотрудники,
называвшие ее гордячкой и недотрогой.
- Ох ты... - пораженный, говорит он вслух, - каким же глупым слепцом
я был!
Он горько смеется, вспоминая текст увольнительного письма. Женщина с
оскорбленным самолюбием... Просто невероятно. Но, видимо, это единственное
объяснение.
Граннитт принимается изыскивать возможности возвращения на свой
прежний пост. Он впервые думает об Анне Стюарт как о женщине и внезапно
испытывает сильное волнение. Мир вновь обретает краски, жизнь приобретает
смысл. Появляется надежда. Он начинает строить планы относительно
реконструкции Мозга.
Я с интересом отмечаю, что его острый аналитический ум развивает
подсказанные мною ранее мысли в новых направлениях. Он мечтает о прямом
контакте между мозгом человека и машины, задумывается над добавлением
последнему нервной системы человека.
На большее его не хватает. Мысль о том, что механический мозг может
быть личностью сам по себе, как-то не приходит ему в голову.
Следя за ходом его раздумий о том, что именно он намерен предпринять
для реконструкции Мозга, я получаю ту информацию, которая мне необходима.
Больше времени терять нельзя. Я оставляю Граннитта в машине наедине с
его мечтаниями и направляюсь в деревушку. Проникнув за ограду, обнесенную
колючей проволокой, по которой пропущен электрический ток, я быстро следую
к главному зданию, вхожу в помещение одного из восемнадцати контрольных
блоков, беру микрофон и говорю:
- 3Х минус - 11-10-9-0.
Могу представить себе сумятицу, возникающую в схемах, когда эта
безжалостная команда передается на эффекторы! Возможно, Граннитт и не
знал, как управлять Мозгом. Зато это знал я, особенно после того, как
составлял с Гранниттом одно целое и в тончайших деталях разобрался в том,
как он сконструировал Мозг. Пауза. Затем на телетайпной ленте появляется
сообщение:
"Операция завершена. 3Х перекрыт сервомеханизмами 11, 10, 9 и О по
инструкции".
Я подаю следующую команду:
- Внешние рецепторы помех КТ - 1- 2 - 3 на 8.
Вскоре приходит ответ:
"Операция КТ-1 и т. д. завершена. 3Х полностью отключен от внешних
коммуникаций".
Я твердо приказываю:
- Эн - 3Х.
Я жду в волнении. Наступает томительная пауза. Затем машинка
неуверенно выстукивает:
"Но ведь это команда самоуничтожения. Повторите приказ".
Я повторяю и снова жду. Моя инструкция - это команда старым отделам
Мозга создать перегрузку тока на электрические цепи 3Х.
Машинка начинает печатать:
"Передал ваш приказ 3Х и получил следующий ответ..."
К счастью, я уже начал растворять свой человеческий облик. Молния,
ударившая в меня, частично отражается от стен здания. На металлическом
полу вспыхивают огоньки. Часть того, что в меня попало, мне удается
передать в энергохранилище моего тела на другой стороне долины. А затем и
я оказываюсь там же, несколько помятый, но в безопасности.
Я не чувствую особого восторга по поводу того, что так легко
отделался. Но в конце концов я ведь отреагировал в ту же секунду, как
только понял, что 3Х узнал о моей команде. И мне не требовались печатные
сообщения для того, чтобы знать, как 3Х отреагирует на мои действия и что
он по их поводу думает.
Все-таки интересно, что старые отделы Мозга уже получили указания
против самоубийства. Я-то считал, что они являются просто компьютерами,
гигантскими вычислительными машинами и центрами информации, но, очевидно,
все части Мозга обладают превосходным чувством единения.
Если бы только мне удалось сделать их частью себя, получить
возможность путешествовать во времени, когда я этого захочу! Только эта
великая цель удерживает меня от насилия - применив его, мне ничего не
стоит справиться с Мозгом. Пока у меня остается хоть малейший шанс, я могу
позволить себе атаковать Мозг лишь малыми силами: отрезать его от внешних
коммуникаций, пережечь кое-какие схемы... Я вновь испытываю холодную
ярость при мысли об ограничениях, которые не дают мне возможности напрямую
сконструировать и присоединить к себе новые агрегаты.
Мне остается только надеяться обрести контроль над уже созданными
механизмами... над Мозгом, например ... через Анну Стюарт.
Войти в деревушку, где расположены здания Мозга, не представляет для
меня проблемы и на следующее утро. Я иду по дорожке, которая приводит меня
к утесу, откуда прекрасно просматривается бунгало Анны Стюарт. Мой план
заключается в том, чтобы вложить в ее сознание свои вычисления, которые
она будет воспринимать как собственные. Я хочу, чтобы она подписывала
документы и отдавала приказы, которые заставят инженеров быстро
ремонтировать секции Мозга.
Стоя на дорожке, я смотрю вниз, на белый забор, за которым находится
ее дом. Он лежит подо мной, в самом конце долины, окруженный множеством
деревьев. В саду изобилие цветов и кустарников. На лужайке у самого склона
холма завтракают Анна Стюарт и Уильям Граннитт.
Судя по всему, Граннитт времени даром не теряет.
Я с удовлетворением смотрю на них. Его присутствие значительно
облегчит мою задачу. Если мне - как Анне - будет непонятна какая- нибудь
функция Мозга, она всегда сможет задать ему вопрос. И я мгновенно
синхронизирую себя с ее нервной системой. Но еще не успев завершить
процесса, чувствую, как ее нервные импульсы слегка изменяются. Я в
удивлении отступаю и делаю вторую попытку. И вновь неравномерно текущий
поток энергии изменяется на неизмеримо малую величину. И вновь я не могу
соединиться с ней.
Она наклоняется вперед и что-то говорит Граннитту. Оба они
поворачиваются и смотрят в мою сторону. Граннитт машет рукой, приглашая
меня сойти вниз.
В ответ я тут же пытаюсь взаимодействовать с его нервной системой. И
вновь - едва заметное изменение потока энергии, и у меня ничего не
получается.
Я вычисляю, что причиной этого является контроль Мозга над ними
обоими. Это меня поражает, ставит в тупик. Несмотря на неоспоримое
механическое превосходство над противником, мои возможности ограничены:
создатели строжайшим образом запретили мне управлять более чем одним
разумным органическим существом в один и тот же отрезок времени.
Теоретически, располагая многочисленными сериями сервомеханизмов, я мог бы
одновременно осуществлять контроль над миллионами людей. В
действительности же я могу осуществлять такой множественный контроль лишь
над другими механизмами.
Зная это, я еще сильнее чувствую острую необходимость сделать Мозг
частью себя. У него нет ограничений. Его создатель, Граннитт, в своем
невежестве дал Мозгу возможность полного самоопределения.
Это диктует мои следующие действия. Если в первый момент я решил
удалиться, то теперь не смею: слишком высоки ставки.
Тем не менее, спускаясь вниз, я испытываю чувство разочарования. Анна
Стюарт и Граннитт встречают меня хладнокровно и с достоинством. Я не могу
не восхититься искусством Мозга: совершенно очевидно, что он контролирует
поведение этой пары, и это отнюдь не сводит их с ума. Скорее наоборот, они
выглядят явно лучше, чем раньше.
Глаза женщины ярче, чем я их помню, а сама она как бы излучает
счастье. Она держится превосходно, по-видимому, страх оставил ее. Граннитт
