Офицер усмехнулся и заговорил снова:
- Русская девушка... давать слово... нет оружия...
- Нет у меня оружия, - грустно улыбнулась Берг. - Безоговорочная
капитуляция...
Офицер услышал перевод, вновь усмехнулся и поднес руку к козырьку
шапки. Берг оставили в покое, она тут же подошла к Степе и прислонилась к
его плечу. Между тем Арцеулов не выходил.
- Вылазь, беляк! - крикнул Степа, но капитан не ответил. Китайцы
переглянулись, подняли винтовки.
Арцеулов стоял, прижавшись к стене. Может, впервые за всю жизнь он
был в растерянности. Будь здесь красные, капитан не сомневался бы ни
секунды - патронов в обоих револьверах хватало, а как велит долг поступать
с последней пулей, сомнений не было. Но тут были не краснопузые, а
какие-то китайцы, к тому же Ростислав не знал, как они поступят с
девушкой, окажи он сопротивление. Арцеулов без всякой симпатии подумал о
Степе, поспешившим капитулировать, но тут же понял, - тот поступил верно.
В конце концов он, капитан Арцеулов, выполнил свой долг, а если китайцы не
сдержат слово, то на душе его по крайней мере не будет лишнего греха. К
тому же, если говорить честно, Ростиславу очень не хотелось умирать.
Он бросил на пол оба револьвера и нож, чтобы не сдавать оружие врагу
и, набрав побольше воздуха, шагнул за порог. Ничего страшного не
случилось. Его обыскали, забрали офицерскую книжку и оставили в покое.
Солдаты осмотрели домик, после чего офицер вежливо приложил руку к
козырьку.
- Вы есть... временно интернированные... какие имеются просьбы?..
- Папирос дайте! - потребовал Косухин, не дослушав переводчика.
Офицер вручил Степе пачку папирос с изображением дракона, после чего им
было предложено следовать за караулом. Спорить не приходилось, и все трое
медленно зашагали к стоявшей в отдалении полусожженной казарме...
Их поместили в одной из уцелевших комнат, но втроем им пришлось
пробыть всего несколько минут. Все тот же офицер вежливо пригласил Берг
пройти с ним, после чего дверь заперли, и Степа с Арцеуловым остались
одни. Вначале они не особо волновались, решив, что девушку вызвали на
допрос, но ни через час, ни к вечеру, Наташа не вернулась. Степа пытался
протестовать, но караульные были немы и лишь один раз отворили дверь,
вручив арестованным по миске совершенно несъедобной каши из какого-то
странного пшена и по кружке желтого ароматного чая.
Ни Косухин, ни Арцеулов не разговаривали. Беседовать было не о чем, к
тому же Степа медленно сочинял длинную речь, которую он собирался
произнести, буде попадет на допрос, а заодно прикидывал как лучше вести
революционную агитацию при полном незнании китайского языка.
Ростислава эти проблемы не мучили. Он почему-то успокоился. В конце
концов, им сделано все, что в человеческих силах. Бороться было не с кем,
да и незачем. Беспокоила судьба Берг, но об этом он решил спросить на
неизбежном допросе.
Их действительно вызвали, причем обоих сразу. В небольшой комнате
первого этажа Степа и Арцеулова ждали уже знакомый им переводчик и
какой-то офицер, принявшийся задавать обычные в таких случаях вопросы.
Единственным отличием в этой стандартной процедуре было то, что
заполняемый офицером протокол выглядел странно - это был длинный лист
бумаги, на котором выстраивались сверху вниз цепочки затейливых
иероглифов.
Узнав фамилии, звания и должности, китаец долго писал, время о
времени переспрашивая переводчика, а затем замолчал, словно чего-то
ожидая.
Косухин уже собрался произнести заготовленную речь, как вдруг дверь
отворилась, и в комнату вошел высокий офицер в такой же форме, как и у
всех остальных, но с маленькой серебряной медалью на груди. При виде его
китайцы вскочили, Арцеулов и Степа переглянулись и тоже встали. Высокий
движением головы выслал обоих китайцев из комнаты и неторопливо сел за
стол.
- Присаживайтесь, господа - произнес он почти без акцента. -
Разрешите представиться - генерал Мо, командующий Синцзянским военным
округом. Ваши фамилии мне известны, так что обойдемся без лишних
формальностей. У вас есть жалобы на обращение?
- А то! - пришел в себя Степа. - А по какому, собственно, праву нас
заарестовали? Здесь советский объект, чердынь-калуга. Я, эта... протестую!
- Ваш протест отклонен, господин комиссар. Эта территория суверенного
Китая, к тому же мы не признаем большевистской власти...
- Ах так! - взъярился Степа. - А договор! Ваш же этот... принц его
подписал! Это российская территория, а значит, советская! И насчет
большевиков - постереглись бы. А то не ровен час...
- Вы хорошо информированы, Степан Иванович, - кивнул генерал. -
Согласно договору, подписанному покойным господином Ли Хунчжаном в 1896
году, территория возле озера Челкель передана в аренду России на пятьдесят
лет. Все эти годы мы честно придерживались договоренности.
- Это называется честно? - поразился Степа.
- Да, - кивнул Мо. - Именно так. Несмотря на то, что ни правительство
в Бэйлине, ни власти Кантона не признают ни белых, ни большевиков...
- Ах, не признают!
Степа наконец-то получил возможность высказаться. Сначала он
проинформировал генерала по поводу сущности китайского милитаризма и
белогвардейщины, представителем которых генерал Мо непосредственно
являлся. Вслед за этим Косухин поделился своими соображениями по поводу
мощи победоносной рабоче-крестьянской Красной армии, руководимой Львом
Революции товарищем Троцким. И наконец, последовала короткая, но яркая
картина неизбежного, по мнению Степы, будущего, когда беднейшее
крестьянство Китая в союзе с китайским пролетариатом и при помощи
вышеупомянутой непобедимой рабоче-крестьянской окончательно разберется с
местными буржуями и помещиками, а уж заодно и с их наймитами, включая,
естественно, и командующих военным округами.
Арцеулову эта речь, несмотря на явно чуждую классовую направленность,
неожиданно понравилась, Он даже слегка испугался за краснопузого. Впрочем,
генерал слушал совершенно спокойно и даже время от времени кивал.
- Благодарю вас, господин Косухин, - заявил он, когда раскрасневшийся
Степа наконец умолк. - Вы были весьма откровенны. Что ж, откровенность за
откровенность. Я мог бы, конечно, заявить, что я военный и выполняю
приказы, и между прочим, это чистая правда. Но я не хотел бы оставлять вас
в явном заблуждении... Итак, мы не трогали Челкель. Более того, проводимые
там научные эксперименты - о них мы, естественно, осведомлены - приводили
нас в восхищение. Поэтому мы вполне благоприятно реагировали на просьбы
Колчака, связанные с их осуществлением, и даже обеспечивали внешнее кольцо
охраны. Ведь места здесь опасные. Но Колчак отрекся. Единственной реальной
властью в России осталась власть Совета народных комиссаров, как вы только
что верно указали, господин Косухин...
Он чуть иронично поглядел на Степу. Тот нахмурился и отвернулся.
- ...Итак, мы ждали распоряжении вашего руководства по поводу
Челкеля. Они последовали быстро и были достаточно неожиданны. Для меня, во
всяком случае. Их суть вам уже ясна...
- Большевики приказали уничтожить Челкель? - переспросил Арцеулов,
хотя и так все было ясно.
- Именно уничтожить, господин капитан. Честно говоря, я не хотел
заниматься подобным делом и несколько затянул исполнение приказа. Но вчера
вечером он был продублирован, причем самым решительным образом. Не знаю
уж, как господа большевики сумели надавить на наше правительство. Я и так
выполнил приказ лишь частично - помешать запуску "Мономаха" я не смог, да
и не хотел. Полигон же уничтожили вы сами. Вероятно, господин Косухин,
ваше руководство держало вас в неведении по поводу этих планов...
"Венцлав, - вспомнил Степа. - Но ведь переговоры с китайцами вел не
Венцлав, а наверняка кто-то повыше. Вот дела!.."
- Теперь - второе... - Мо несколько секунд помолчал, а затем
продолжил. - Вы поступили разумно, сложив оружие. Мои подчиненные обещали
вам отправку на Родину и делали это по моему приказу...
Он вновь замолчал, как бы не решаясь продолжать. Впрочем, кое-что
Степа и Арцеулов уже начинали понимать.
- Они пошутили? - поинтересовался капитан. - Или это вы шутки шутите?
- Я не шучу. Я не мог предвидеть, что все трое, попавшие в плен, то
есть точнее сказать, интернированные, оказались в том списке, который я
получил сегодня утром. Вы были крайне неосторожны, господа...
- Что будет с госпожой Берг? - перебил Арцеулов.
- С ней как раз ничего страшного. Завтра утром за ней прибудет
аэроплан, а о дальнейшем меня не информировали. Речь не о ней, речь о
вас...
- Интересно получается, - вновь прервал его Ростислав. - Я - офицер
русской, то есть белой, армии. Господин Косухин - красный командир, а этот
ваш приказ - один на всех?
- Да, - кивнул Мо. - Разве что лично у вас мне приказано изъять
какой-то серебряный перстень. Впрочем, я не мародер, и заниматься этим в
любом случае не собираюсь...
Тут уж Косухин не выдержал и недоуменно покрутил головой. Арцеулов
лишь усмехнулся - выходит, он распорядился перстнем более чем разумно. В
том, кто стоял за этим приказом, сомневаться не приходилось.
- Я сожалею, господа - проговорил генерал, вставая. - Все, что я мог,
это поставить вас в известность о том, что знаю сам. Вам виднее, господин
Косухин, отчего ваши руководители так, а не иначе, распорядились вашей
судьбой...
- Когда... - начал было Арцеулов, но не договорил. Впрочем, генерал
понял:
- Часов через шесть. Перед рассветом... Прощайте.
Он встал, резко кивнул и вышел из комнаты.
- Забавно, - пробормотал Ростислав, хотя ничего забавного в
происходящем, пожалуй, и не было.
Их заперли в комнатушке на первом этаже. В разбитое окно дуло, и
Степа, оставшийся без полушубка, начал изрядно мерзнуть. Это не особо
беспокоило красного командира. Не обращая внимания на холод, Косухин
присел на разбитый табурет, сунул руки в карманы и застыл, о чем-то
напряженно размышляя.
Арцеулову табурета не досталось, и он медленно ходил из угла в угол,
чтобы не замерзнуть.
"Забавно, - вновь повторил капитан столь неподходящее слово, правда,
на этот раз не вслух, а про себя. - Похоже, придется помирать вместе с
этим краснопузым. Что ж приказ адмирала я выполнил, а вот со всем
остальным вышла неувязка..."
До дня рождения оставалась пара недель, но теперь этот небольшой срок
воспринимался уже чисто теоретически. С красным капитан тоже не успел
расквитаться полной мерой, и уже, пожалуй, не доведется. Вдобавок еще
оставалась фляжка с шустовским коньяком, которую он так и не вернет
хозяину...
Ростислав хлопнул себя по поясу - фляжка была на месте. Странно, он
умудрился не потерять ее, несмотря на невероятные события последних
недель.
- Их обманули! - вдруг громко произнес Степа. Арцеулов остановился и
не без удивления посмотрел на него.
- Обманули! - решительно повторил Косухин. - Товарищей Ленина и
Троцкого! Семен прав - банда, вроде этого Венцлава...
Арцеулов не стал спорить, хотя в его глазах все большевики были одной
большой бандой.
- Надо бежать, чердынь-калуга! - продолжал Степа, вынимая замерзшие
руки из карманов и ожесточенно массируя покрасневшие пальцы. - Надо
добраться до Столицы, и все рассказать!
Он взглянул на зарешеченное оконце, потом на дверь, за которой
толпились караульные, и вздохнул.
- Про что рассказать? - без особого интереса поинтересовался капитан.
