Ну, пошли...
Девушка тихо проговорила "С Богом!", быстро перекрестилась и взяла
Степу под руку.
- Нет, - покачал головой Косухин. - Идите вперед. А я чуток сзади.
Вроде как конвоир. Эх, винтарь бы!....
Они вышли из-за камня и неторопливо двинулись вниз, но не прямо к
спасительным скалам, а чуть левее. Издалека, как прикинул Степа, можно
подумать, что он ведет девушку к лагерным воротам. Особого плана у
Косухина не было, да и быть не могло. Тут могла помочь наглость. Ведь
окажись он на месте того же Гольдина, то был бы уверен, что беглецы
побояться сунуться прямо под прожектора...
Метров сто прошли спокойно. Ворота и вышки над высоким забором
приблизились, можно было уже разглядеть часовых в черных полушубках,
спокойно стоявших на постах.
- А тут чего, строители живут? - поинтересовался Степа.
- Вроде бы... Я тут не была, да и работают они не в монастыре.
- А где?
- Как я поняла, где-то под ним. Ниже, чем подземелья. Что-то роют.
Через пару лет здесь будет такое - куда там Челкелю!
- Оно и видно, - вздохнул Степа. Внезапно со стороны центрального
поста - того, что у ворот, раздался крик. Слов было не разобрать, но смысл
не вызывал сомнений - им велели остановиться.
- Вот, чердынь... - Косухин оглянулся. Темная громада Шекар-Гомпа
была спокойна. Похоже, их все еще искали по подземельям. Крик повторился.
- Стойте!
Наташа взглянула удивленно, но подчинилась. Из калитки вышло двое
солдат в черном, небрежно закидывая за плечи карабины.
- Ждем, - велел Степа. - Когда подойдут, я это... ну, кашляну. Бейте
левого. Лучше - в горло.
Девушка кивнула и закусила губу. Минуты тянулись бесконечно. Косухин
еще раз оглянулся - монастырь молчал. Они находились в зоне
ответственности охраны лагеря, и те, кто охранял лестницу, не спешили
вмешиваться.
Солдаты были уже близко. Степа всмотрелся и вздохнул с явным
облегчением - обыкновенные косоглазые, низкорослые, со смуглыми лицами.
Шли они вразвалку, даже не снимая карабинов с плеч. Похоже, беглецы их
особо не заинтересовали.
"Давай, давай! - мысленно подбодрил Косухин. - Шевели ногами,
служба!"
Не доходя двух метров, солдаты остановились. Один из них, очевидно
старший, не спеша снял карабин с плеча и что-то произнес.
- А чего? - спокойно отреагировал Косухин, доставая все то же
удостоверение Сиббюро.
Солдат протянул руку, но Степа не сдвинулся с места.
"Карабин со штыком, - в голове у Косухина окончательно сложился
нехитрый план. - Это хорошо, чердынь... Ну, давай!"
Косоглазый повторил приказ, но уже громче, а затем, не выдержав,
шагнул вперед. Степа спокойно отдал бумагу, искоса поглядывая на второго
бхота. Старший несколько секунд смотрел на удостоверение, затем подозвал
второго солдата. Тот тоже заглянул в бумагу. Косухин шагнул вперед и самым
спокойным тоном произнес:
- Да чего вы, ребята?
Солдаты подняли на него удивленные глаза, и в ту же секунду Степа
негромко кашлянул.
Тускло блеснуло серебро. Солдат, стоявший слева, захрипел, и начал
оседать на землю. Штык второго карабина дернулся. Но Косухин изо всей силы
врезал "своему" солдату в челюсть. Бил он крепко - бхот рухнул на спину, а
карабин был уже в руках у Степы. Косоглазый дернулся, пытаясь встать.
Косухин резко нагнулся, штык с легким хрустом вонзился солдату в грудь.
- Винтарь! Винтарь бери! - крикнул Степа, передергивая затвор.
- Что? - секунду девушка непонимающе глядела на Косухина, затем,
сообразив, подняла с земли оружие.
- Прожектора! - командовал Степа. - Видишь? Левый, у вышки?
- Да! - Берг деловито щелкнула затвором.
- Бей!
Стрелял Косухин неплохо, но сейчас спешил, и первые две пули ушли в
"молоко". Раздался выстрел Наташи - и угловой прожектор погас.
- Годится! - одобрил Степа. - Теперь центральный, у ворот!
Сам он, ругая себя "мазилой", прицелился тщательнее, но вновь
промахнулся. И тут нехотя, лениво ударил пулемет. Пули щелкнули по камням
саженях в пяти от беглецов.
Ругаясь вполголоса, Косухин заставил себя на миг забыть обо всем,
кроме прицела и слепящего ока прожектора. Спокойнее, красный командир,
спокойнее! Еще одна очередь взрыхлила редкий снег уже ближе - но тут палец
Косухина мягко надавил на спусковой крючок, и прожектор погас.
Вновь ударил пулемет, на этот раз сзади, со стороны монастыря.
Шекар-Гомп опомнился и вступил в бой. Но тут сухо хлопнул карабин Наташи.
Свет третьего прожектора мигнул и пропал, погрузив дно котлована во тьму.
Только справа, возле входа на аэродром, было по-прежнему светло. Вновь
ударили пулеметы, но уже вслепую. Пули ушли далеко в сторону.
- Побежали! - Степа схватил девушку за руку, и они бросились вперед,
к скалам. Бежать было нелегко - мешали карабины. Сзади гремели выстрелы,
темноту пронизывали отсветы трассирующих пуль, но враги стреляли, явно не
видя цели. Луч одного из прожекторов метнулся по склону, нащупывая
беглецов, но прошел мимо.
- Я... Стойте, Степан! - Берг остановилась, тяжело переводя дыхание.
- Я сейчас...
Степа оглянулся. Теперь уже два прожектора шарили по дну котловины,
но пока без толку. Стрельба утихла. Со стороны ворот и от лестницы,
ведущей к монастырю, бежали черные фигурки, но они были еще далеко.
Косухин прикинул расстояние - до скал оставалось метров двести.
- Скорее, Наташа...
Девушка кивнула и, чуть пошатываясь, сделала шаг.
- Я... что-то с сердцем... Бегите, Косухин...
Степа не ответил, вдруг заметив то, отчего стало действительно не по
себе. Со стороны ворот, обгоняя бегущих солдат, к ним неслись легкие
темные тени.
"Собаки... или волки, чердынь их! Кажись, попались..."
Он еще раз оглянулся - скалы были недалеко.
- Бегите, Косухин, - повторила девушка, - я...
Степа забрал у Наташи винтовку, аккуратно положил оружие на
каменистую землю, и сильно, не размахиваясь, ударил девушку по лицу.
Наташа дернулась и негромко вскрикнула.
- К скалам! Бегом! Поняла, интеллигентка?
- Да! - в глазах Наташи плавал страх. Косухину на мгновенье стало не
по себе, но отступать было нельзя:
- Беги!
Наташа быстро кивнула и побежала, Косухин, вздохнув, передернул
затвор. Что бы добежать, девушке понадобится минут пять. Или даже чуть
больше...
Девушка бежала неровно, чуть пошатываясь и спотыкаясь. "Добежит, -
попытался успокоить себя Косухин. - Чердынь, она же не знает, где вход!.."
Оставалось надеяться, что темнота поможет Наташе скрыться, а те, кто
находится в убежище, не спят и помогут. Впрочем, сейчас Степе пора было
подумать о другом.
Он вскинул винтовку и стал всматриваться в приближающиеся тени.
Темнота, скрывавшая беглецов, мешала прицелиться. И тут в глаза ударил
яркий свет - луч прожектора наконец-таки поймал его. Секунда - и второй
прожектор направил свой свет на Косухина. Степа зажмурил глаза, чтобы не
ослепнуть, упал и перекатился в сторону, на мгновенье оказавшись в
спасительной темноте. Он успел вскинуть карабин, надеясь разбить хотя бы
один из прожекторов, но тут в глаза вновь ударил свет, и Косухин опустил
бесполезную винтовку.
"Почему не стреляют? - и тут же пришел ответ. - Живым хотят, гады! А
у меня и стилета нет... Ладно..."
Глаза немного привыкли к свету. Степа встал и поднял карабин. Он уже
знал, что стрелять в оборотней бессмысленно, но вес оружия успокаивал.
Первая собака - огромная, куда больше тех, что уже приходилось
видеть, вынырнула из темноты и молча бросилась на Степу, пытаясь
допрыгнуть и вцепиться в горло. Косухин был начеку - штык ударил зверю в
грудь, скользнув по крепким ребрам. Собака, сверкнув красными глазами,
отпрыгнула в сторону.
Из темноты возник второй пес и тоже попытался прыгнуть, но в
последнюю секунду передумал и, уклонившись от штыка, отбежал в сторону.
Сзади послышался шорох, Степа обернулся и успел ударить штыком в живот еще
одному псу, пытавшемуся прыгнуть на спину. И в тот же миг свет погас. На
мгновение Степа ослеп, а когда глаза стали привыкать, заметил что-то
странное. Собаки - и те три, что уже успели подбежать, и остальные,
которые были уже совсем близко - падают на землю, пытаясь перекувырнуться.
Косухин решил, что ему мерещится, помотал головой и окаменел - там, где
была первая собака, вставало с земли нечто, напоминающее человека -
высокое, выше Степы, с длинными кривыми руками. Но это был не человек -
узкая, почти волчья голова сидела на плечах, спина странно горбилась, тело
покрывала густая шерсть. Степа не успел даже испугаться - когтистые пальцы
потянулись к горлу, он ударил прикладом, отступил на шаг, и тут на голову
обрушилось что-то тяжелое. Перед глазами вспыхнул огонь, на миг стало
больно - и наступила тьма...
Арцеулов спал тревожно. Короткие, странные сны сменяли друг друга.
Снилась война - уже далекая, Германская, и эта, страшная, казавшаяся во
сне еще более нечеловеческой, бессмысленной. Он увидел заснеженное поле,
обгорелые хаты на окраине брошенной станицы. Мелькнули лица Орловского,
Корфа, убитого под Екатеринодаром Мити Завалишина. И тут, заслоняя других,
появился знакомый силуэт в короткой, не по росту, шинели с косо висевшим
солдатским "Георгием". Из-под теплой зимней фуражки насмешливо сверкнули
серые глаза:
- Отдыхаешь, Ростислав?
Виктор Ухтомский стоял, опираясь на винтовку, и на левой щеке
краснела знакомая отметина, полученная в бою под Невинномысском.
- Виктор! - капитан обрадовался, краешком сознания понимая, что это
сон.
- Мы увидимся, правда? - непонятно было, спрашивает князь или говорит
утвердительно. Арцеулов не нашелся, что ответить.
- Я сейчас далеко, Виктор...
- Знаю...
- Я выберусь. Найду тебя и всех наших...
- Меня не найдешь, - князь усмехнулся, на раненой щеке стала медленно
проступать большая капля крови. - Тебе скажут, что я пропал без вести под
Каховкой. Это будет через полгода...
- Не болтай ерунды!
Виктор покачал головой:
- Это решат без нас. Мы ведь офицеры, Слава! Но не хорони меня. Мы
увидимся. Только очень нескоро... Ты меня дождись...
- Дождусь, - даже во сне капитан сообразил, что Виктора уже давно
может не быть в живых. Похоже, князь понял:
- Нормально, гвардия! Как там ты про меня придумал? "Не падайте
духом...
- ...поручик Ухтомский", - одними губами проговорил капитан, и вдруг
лицо Виктора исчезло. В ушах прогремел резкий голос генерала Маркова:
- Ар-рцеулов! Пр-роспите цар-рствие Небесное!
...Ростислав открыл глаза и мгновенно привстал. Рука по фронтовой
привычке сжала лежавший рядом трофейный револьвер. В комнате все было
спокойно, разве что немного душно - отсутствие вентиляции давало о себе
знать. Фонарь светил теплым розовым огоньком, Тэд спал, положив ладони под
щеку и чему-то улыбался, отчего его лицо казалось совсем юным. Косухина в
комнате не было.
Поначалу этот факт был воспринят Арцеуловым вполне спокойно.
Возможно, краснопузого потянуло перекурить. Капитан и сам был не прочь
выкурить папиросину. Рука потянулась к лежавшей на виду пачке, вторая -
привычно нащупала зажигалку в кармане полушубка. Но перекурить Ростиславу
в этот раз так и не удалось. Взгляд упал не неровные пляшущие буквы,
нацарапанные карандашом по твердому картону. Еще не понимая, но почуяв
неладное, капитан поднес пачку к свету...
...Первое, что почувствовал Арцеулов - это обиду. Обыкновенную
человеческую обиду. Краснопузый не должен был так поступать! Это, в конце
