него женщина является homo sapiens, отличный от всех других видов живых
существ. В пределах человеческого рода женщина, по его мнению, так же
соподчинена мужчине, как всякая самка соподчинена самцу соответственного
вида и рода. И философ не вправе сказать: какое мне дело до анатомов! У
него, пожалуй, мало надежды найти разрешение волнующих его вопросов с этой
именно стороны, но он говорит об антропологических вещах, и если он достиг
истины, то она должна дать объяснение, она должна быть с успехом применена и
к морфологическому факту.
В самом деле! В состоянии своей бессознательности женщины, несомненно,
стоят ближе к природе, чем мужчины. Цветы их сестры, и то, что они
значительно ближе стоят к животным, чем мужчины, ясно видно из их большей
склонности к содомии (мифы о Парсифале и Леде, отношение их к комнатной
собачке содержит в себе гораздо больше чувственности, чем это обыкновенно
себе представляют). Но женщины -люди. Даже Ж, которую мы рисуем себе без
всяких следов умопостигаемого "я", все же является неизменным дополнением к
М. Если тот факт. что особая половая и эротическая дополняемость к мужчине
сосредоточена в лице женщины и не представляет собою нравственного явления,
которым прожужжали уши защитники брака, то он, во всяком случае, обладает
чрезвычайной важностью для проблемы женщины. Далее, животные только
индивидуумы, женщины - лица (если и не личности), они все-таки обладают
внешней формой суждения, хотя и лишены внутренней. Если им отказано в
способности речи, то все же следует за ними признать способность говорить.
Правда, у них отсутствует единство самосознания, но у них ведь есть
некоторая память. У них есть соответствующие суррогаты решительно всего, чем
ни обладал бы мужчина. Эти-то именно суррогаты способствуют смешению
понятий, которое господствует в умах поклонников женственности. Возникает
своего рода амфисексуальность понятий, из которых многие (тщеславие-
стыд-любовь, фантазия, страх, чувствительность и т. д.) имеют два значения.
мужское и женское.
Здесь мы, таким образом, затронули вопрос о последней сущности
противоположности полов. Сюда не входит вопрос о той роли, которую играют в
животном и растительном царстве мужской и женский принципы. Здесь речь идет
только о человеке. Наше исследование еще в самых зачатках своих ясно
подчеркивало тот факт, что эти принципы мужественности и женственности
следует принять не как метафизические идеи, а как теоретические понятия.
Дальнейший ход нашего исследования показал, какие глубокие различия
существуют между мужчиной и женщиной, различия, которые по крайней мере у
людей выходят далеко за пределы одной только физиологически-сексуальной
природы их. Таким образом, взгляд, согласно которому фактический дуализм
полов есть выражение установленного природой распределения различных функций
среди различных существ, распределения, понимаемого в смысле разделения
физиологического труда. Это взгляд, который, по моему мнению, получил
особенно широкое распространение благодаря Мильн
- Эдварсу, совершенно неприемлем с нашей точки зрения. Не стоит терять
слов о его поверхностности, доходящей иногда прямо до смешного. Еще меньше
следует говорить об его интеллектуальной ограниченности. Дарвинизм особенно
сильно способствовал популяризации этого взгляда. Было уже чуть не всеобще
распространенным воззрением, что сексуально-дифференцированные организмы
ведут свое происхождение от низшей стадии половой нераздельности. Произошло
это будто путем победы, которую одержало существо, освобожденное от бремени
этой функции, над другими более примитивными, обремененными работой,
бесполыми или двуполыми видами. Но что такое именно "происхождение пола",
как результат "преимуществ разделения труда", "облегчения в борьбе за
существование", представляет собою совершенно необыкновенное явление - это
доказал с неопровержимой аргументацией задолго до появления могильных червей
у праха Дарвина, Густав Теодор Фехнер.
Нельзя отдельно, изолированно исследовать и постичь смысл мужчины и
женщины. Значение может быть познано при совместном изучении и взаимном
сопоставлении мужчины и женщины. В их отношении друг к другу следует искать
ключ к раскрытию обеих сущностей. Мы слегка коснулись этого отношения при
попытке обосновать природу эротики. Отношение между мужчиной и женщиной есть
не что иное, как отношение между субъектом и объектом. Женщина ищет своего
завершения, как объект. Она - вещь мужчины или вещь ребенка. Она хочет,
чтобы ее принимали только за вещь, что удачно скрывается вечной рисовкой.
Никто так скверно не понимает истинного желания женщины, как тот, который
интересуется всем тем, что в ней происходит, который проявляет внимание к ее
чувствам и надеждам, ее переживаниям и духовной оригинальности. Женщина не
хочет, чтобы к ней относились, как к субъекту. Она всегда и во всех
направлениях (в этом именно выра-жается ее бытие женщины) хочет оставаться
пассивной, хочет чувствовать волю, направленную на нее. Она не хочет, чтобы
ее стыдились или щадили, она вообще не хочет, чтобы ее уважали. Ее
единственная потребность заключается в том, чтобы ее желали, как тело, чтобы
она находилась в обладании чужих рук, как их собственность, как простое
ощущение приобретает реальность лишь тогда, когда оно выражено в понятии, т.
е. когда оно превращается в известный объект, так и женщина доходит до
своего существования и ощущения его лишь тогда, когда они возводится
мужчиной или ребенком, как субъектом, на ступень объекта. Таким путем, путем
подарка, она приобретает свое существование.
Противоположность между субъектом и объектом с точки зрения теории
познания является с онтологической точки зрения противопоставлением формы и
материи. Это противопоставление есть только перемещение первой из сферы
трансцендентального в сферу трансцендентного, из опытно-критической области
в область метафизическую. Материя, а именно то, что абсолютно
индивидуализировано, что может принять какую угодно форму, но что не имеет
определенных длительных свойств, так же мало обладает сущностью, как простое
ощущение - материя опыта, обладает самостоятельным существованием. Итак,
противоположность между субъектом и объектом относится к существованию (тем,
что ощущение приобретает реальность как объект, противопоставленный
субъекту), противоположность же между формой и материей означает разницу в
сущности (материя без формировки абсолютно бескачественна). Поэтому Платон с
полным основанием мог и вещественность, массу, поддающуюся формировке, нечто
само по себе бесформенное, легко принимающую любую форму глину, то, во что
вливается форма, ее место, то - вечно второе, назвать не сущим. Кого эти
слова наводят на мысль о том, что Платон имел здесь в виду пространство, тот
низводит величайшего мыслителя на степень поверхностного философа. Мы
нисколько не сомневаемся в том, что ни один выдающийся философ не станет
приписывать пространству метафизическое существование, но он вместе с тем не
скажет, что пространство лишено всякой сущности. Для дерзкого болтуна
характерно именно то, что он считает пустое пространство "химерой", что оно
для него "нечто". Только у вдумчивого мыслителя оно приобретает реальность и
становится проблемой для него. Не сущее Платона есть именно то, что для
филистера кажется наиболее реальным, суммой всех ценностей существования.
Это не что иное, как материя.
Итак, я в этом месте присоединяюсь с одной стороны к Платону, который
сравнивает принимающее всевозможные формы "нечто" с матерью и кормилицей
всякого процесса возникновения вообще, а с другой стороны, следуя по стопам
Аристотеля, натурфилософия которого уделяет в акте оплодотворения женскому
принципу материальную, а мужскому - формирующую роль. Но не будет ли слишком
смело и рискованно утверждать на основании приведенных взглядов, что
значение женщины сводится лишь к факту воплощения в ней начала материи?
Чело- век, как микрокосм, сосредоточивает в себе оба начала. Он составлен из
жизни высшей и низшей, из метафизически существующего и несуществующего, из
формы и материи. Женщина же есть ничто. Она -только материя.
Это положение венчает все здание. Оно выясняет все, что до сих пор
оставалось неясным. Оно замыкает длинную цепь наших доказательств. Половое
влечение женщины направлено на прикосновение. Оно- влечение к контректации,
но не к детумесценции. Соответственно этому и самое тонкое чувство женщины,
и притом единственное, которое у нее более развито, чем у мужчины, есть
чувство осязания. Глаз и ухо направляют нас в неограниченное пространство и
доставляют нам предощущение бесконечности. Чувство осязания требует
теснейшей телесной близости для своего проявления. Человек сливается с
предметом, который он схватывает: это исключительно грязное чувство, как бы
созданное для существа, которое по природе своей чувство есть склонность к
физическому общению. Единственное, что оно способно вызвать - это ощущение
сопротивления, восприятие осязаемого, но именно о материи, как показал Кант,
нельзя высказывать ничем иного, как то, что она является такого рода
заполнением пространства, которое оказывает сопротивление всему, что только
ни стремится проникнуть туда. Факт "препятствия "создал, как психологическое
(не гносеологическое) понятие вещи, так и тот необычайный характер
реальности, который большинство людей приписывает чувству осязания, как
более солидному, "первичному" свойству опытного мира. Но тот факт, что для
чувства мужчины материя не вполне теряет характера истинной реальности,
объясняется наличностью в нем некоторого остатка женственности, которая все
же присуща ему. Если бы абсолютный мужчина существовал в действительности,
то материя и психологически (не только логически) не была бы для него чем-то
сущим.
Мужчина - форма, женщина - материя. Если это положение верно, то смысл
его должен также проявляться и в отношении отдельных психических переживаний
между собою. Давно упомянутая нами дифферен-цированность содержания духовной
жизни мужчины в сравнении с нерасчлененностью, хаотичностью способа
представления у женщины является выражением той же противоположности между
формой и материей. Материя хочет приобрести известную форму: поэтому женщина
требует от мужчины разъяснения своих запутанных мыслей, толкования генид.
Женщина и есть именно та материя, которая принимает любую форму. Тот
факт, что девочки обладают большей способностью запоминания учебного
материала, чем мальчики, можно объяснить только пустотой и ничтожеством
женщин, которые пропитываются любым содержанием. Мужчина же сохраняет в
своей памяти лишь то, что его действительно интересует, все же остальное он
забывает (см. часть II). Но то, что мы назвали приспосабливаемостью женщины,
ее полная подчиняемость пересоздающей воле мужчины - все это объясняется
только тем, что женщина является одной только материей, что она лишена
всякой изначальной формы. Женщина - ничто, поэтому и только ПОЭТОМУ она
может стать всем. Мужчина же может стать только тем, что он есть. Из женщины
можно сделать все, что только угодно, тогда как мужчине можно лишь помочь
достигнуть того, к чему он сам стремится. Поэтому. серьезно говоря, имеет
смысл воспитывать женщин, но не мужчин. Воспитание производит крайне
незначительную перемену в истинной сущности мужчины, в женщине же путем
одного внешнего влияния можно вытеснить глубочайшую природу ее - высшую
ценность, которую OH придает сексуальности. Женщина может создать какое
