мяса, рыбы, овощей. Этот запах напомнил Конану, что он не
ел со вчерашнего дня.
- Можно и голодным повисеть, чего даром пищу переводить,
- заявил утром надзиратель.
Это высказывание стоило одному из охранников сломанного
зуба, когда Конана отковывали от стены. Только оглушив
киммерийца алебардой, тюремщики смогли закончить свою работу.
- 3а это,- пообещал стражник, тыча окровавленным носком
сапога в разбитое лицо Конана,- ты будешь повешен последним.
У тебя будет возможность понаблюдать, как вздернут остальных
крыс, а затем мы не спеша займемся тобой, и ты покажешь
нам все па, на какие способен и каким обучился у своих
приятелей-висельников.
Для киммерийца такой поворот событий был, в какой-то мере,
на руку. У остальных заключенных оковы сняли, а руки стянули
веревкой за спиной. Но опасаясь необузданной ярости молодого,
сильного варвара, стражники не рискнули снять с него
кандалы, и Конан отправился на виселицу в цепях.
Как истинный стоик Конан решил, что если ему будет суждено
умереть, он умрет с достоинством. Он спокойно взойдет
на эшафот, если, конечно, не возникнет возможности бежать.
Единственное, что его мучило, это голодные спазмы в желудке.
Конан мысленно приплюсовал это к остальным оскорблениям, которые
ему пришлось пережить за последнее время, с тем чтобы
впоследствии отомстить за все сразу. В ту минуту, когда большинство
людей взывают к богам с просьбой о помиловании и милосердии,
Конан испытывал только жгучую ненависть и жажду
мщения.
Запах мертвечины усилился. Семь трупов, вынутых из петли
и брошенных подле эшафота, молча лежали, уставясь в небо
пустыми глазницами. Вороны уже успели попировать на их лицах,
искалечив их черты до неузнаваемости. Они висели целую
неделю, как наглядный пример преступникам, а теперь их тела
валялись подле эшафота, как бы в последний раз прощаясь со
всем живым. Служитель по очереди оттащил их трупы к наковальне,
где с них сбили кандалы; ведь мертвецам не нужны оковы,
есть много живых, которые ждут своей очереди.
В соответствии с королевским указом на площади началась
оживленная распродажа различных частей тела повешенных, которые
использовались как амулеты. Куча ребятишек с визгом толкалась
у самого эшафота, стараясь занять наиболее выгодную
позицию для обозрения.
- Прядь волос мертвеца - взывал торговец, потрясая над
головой своим товаром.- Подходите, девушки. Стоит приколоть
их возле самого сердца, и от парней отбою не будет!
С громким хохотом ребятишки разбежались и затеяли веселую
игру в пятнашки между столбами виселиц.
- Кисть мертвеца! Есть желающие приобрести? - удар топора,
и отрубленная кисть поднялась для всеобщего обозрения.-
Кисть повешенного! - кричал торговец, потрясая ею в воздухе.
- Человеческий жир для факелов! Хотите отыскать клад?
Вот амулет, который поможет вам. Кто заплатит серебро, чтобы
найти золото?
- Семенные железы повешенного! - кричал другой, поднимая
небольшую склянку.- Они принадлежали Вулозису, известному насильнику
и убийце. Вся сила этого жеребца перейдет к вам.
Дамы! Ваши мужья приобретут пыл молодого быка! Семенные железы
повешенного! Кто желает?
Среди этого гама к эшафоту медленно двигалась вереница
исполнителей главных ролей сегодняшнего спектакля. Толпа
расступалась перед алебардами стражников, давая проход печальной
процессии. Тысячи любопытных глаз жадно разглядывали
семерых узников, одетых в лохмотья и закованных в железо.
Родители поднимали своих детей на плечи, чтобы те могли
лучше видеть. Опоздавшие лихорадочно прокладывали себе дорогу,
пуская в ход локти и колени. Многие зрители жевали
хлеб или мясо, с опаской прижимая к себе кошельки и кошели
со скудным содержимым: в толпе было полно воров. Когда осужденные
добрались до эшафота, ребятишки радостно завопили
и начали прыгать вокруг них. Торговцы временно прекратили
торговлю и приготовились наблюдать спектакль, который, впрочем,
видели уже не раз.
Взобраться на эшафот в ножных кандалах да еще со связанными
руками - задача непростая, поэтому стражники приготовили
алебарды, чтобы "помочь" узникам. Человек, идущий
впереди Конана, оступился и упал. Острием алебарды стражник
начал поднимать упавшего. Конан, у которого руки были закованы
спереди, протянул их, насколько позволяла цепь, и поднял
упавшего на ноги. Не обращая внимания на ругательства стражника,
они заняли свои места в шеренге под виселицами.
- Благодарю,- сказал сосед. Он был примерно одного с
Конаном возраста: стройный юноша с аристократической внешностью
и лихорадочным блеском в глазах.
- Не стоит благодарности.
- Умирать нужно достойно,- произнес юноша, как бы угадав
мысли Конана. Он с отвращением кивнул головой в сторону
первых в шеренге, один из которых от страха лишился сознания,
и несколько стражников приводили его в чувство, другой
же со слезами молил о пощаде гогочущую толпу.
- Пусть те, кто продолжит нашу борьбу, видят, что мы с
радостью умираем за общее дело,- добавил он. Конан не понял,
к кому были обращены эти слова, и слегка поразмыслив, решил,
что юноша разговаривает сам с собой.
Теперь, когда они стояли на длинном помосте, лица толпы
плескались у самых их ног. Конан смог поближе разглядеть
сам эшафот. Массивные опоры поддерживали поперечный брус,
достаточно толстый, чтобы легко выдержать всех семерых. На
помосте не было никаких возвышений. Петли поднимались и
опускались с помощью вращающегося барабана, на который
наматывалась веревка. Благодаря этому тело осужденного поднималось
медленно и плавно, веревка затягивалась на его
шее постепенно, а не рывком, в результате чего он умирал не
мгновенно от перелома шейных позвонков, а напротив, его агония
была долгой и мучительной, позволяя зрителям насладиться
его предсмертным танцем в полном объеме. Отсюда и брал
свое название Танцевальный Помост.
Один из стражников поочередно подходил к каждому из осужденных
и вешал ему на грудь табличку с надписью. Когда
очередь дошла до Конана, стражник постарался расположиться
так, чтобы быть подальше от закованных рук варвара.
Конан посмотрел на табличку, лежавшую на его широкой груди.
Он попытался прочесть перевернутые буквы, но его знание
зингаранского языка оказалось для этого недостаточным.
- Что там написано? - спросил он соседа.
Тот бросил на табличку иронический взгляд.
- Там написано: "Конан-мятежник". Поздравляю.
- А что написано у тебя?
- Моя гласит: "Сантиддио-бунтарь", что же касается наших
спутников, то это преимущественно воры, убийцы и один
книгопечатник.
- Книгопечатник?
- Да. Вон тот парень, в конце ряда, имел несчастье опубликовать
мой небольшой политический памфлет, который так разгневал
нашего обожаемого короля Риманендо.
- А... чтобы ваш уважаемый король поймал сифилис от своих
родственников,- выругался Конан.- Королевский офицер вызвал
меня на поединок, и я убил его в честном бою, а законы
королевства объявляют это мятежом и убийством!
- О! - В лихорадочном блеске глаз Сантиддио читалось нескрываемое
уважение.- Так значит, это ты тот самый варвар, который
убил капитана Риннову, главного убийцу из лагеря Корста?
Если б не веревки, я пожал бы тебе руку. Сегодня народ
будет оплакивать смерть двух своих героев.
- Заткнитесь, вы, двое! - прикрикнул на них стражник, накидывая
им на шею петли.- Поберегите свое дыхание!
По мнению Конана толпа отнюдь не выглядела печальной.
Он медленно окинул взглядом море тел, раскинувшееся перед ним.
Ругань и оскорбления сыпались со всех сторон - это опоздавшие
протискивались поближе к эшафоту. Глядя на их зловещие
лица и грязную одежду, Конан подумал, что многие из них могли
бы запросто очутиться сейчас на его месте.
Радостные крики толпы прервали нить его размышлений. На
эшафот поднялся королевский палач в черной маске и поклонился
толпе, благодаря ее за столь теплый прием. С видом режиссера,
проверяющего готовность сцены и актеров перед поднятием
занавеса, он прошелся взад-вперед по эшафоту, одаривая
всех скучной профессиональной улыбкой. Подобную улыбку Конан
видел на лице другого палача, колесовавшего человека.
Видно все служители закона одинаковы, решил он.
Резкий звук крутящегося барабана заставил юношу встрепенуться.
Веревочная петля, наброшенная на шею, впилась в тело.
По приказу палача его помощники делали последние приготовления:
повернули семь барабанов, так что петли на шеях
приговоренных натянулись и они были вынуждены стоять на
носках.
Неожиданно Конан осознал, что надежды на спасение больше
нет. До этого момента его разум отказывался верить в реальность
его катастрофического положения. До последней секунды
он верил, что удастся бежать или суд изменит свое решение.
3а свою недолгую жизнь Конану не раз доводилось смотреть
смерти в глаза, но до сих пор он ускользал от нее. Он привык
считать смерть своим противником, с которым можно бороться.
Но когда петля захлестнула его шею, он почувствовал приступ
отчаяния. Однако, внешне варвар никак не проявил своих чувств.
Киммерийские воины привыкли умирать молча, без единого стона,
даже под самыми жестокими пытками.
- Именем Его Королевского Величества Риманендо,- провозгласил
глашатай, стараясь перекрыть шум толпы,- приказываю
привести приговор королевского суда в исполнение.
Внезапно площадь затихла. Все: и толпа и осужденные затаили
дыхание. В сгустившейся тишине послышался скрип барабанных
шестеренок. Это палач повернул первый барабан. Медленно
он протягивал веревку через горизонтальный брус. Совершенно
без усилий, словно по волшебству, тело первого осужденного
отделилось от помоста и повисло в воздухе. Шея несчастного
невероятно вытянулась, голова завалилась набок, глаза
вылезли из орбит. Он пытался ворочать вспухшим языком,
все его тело извивалось под веселый перезвон кандалов: первый
танец начался.
Послышался приглушенный шепот, который все нарастал и
нарастал, как будто морские волны прокатились с шелестом
по песку и с грохотом разбились о скалы. Это был единодушный
вздох толпы, который сразу же превратился в восторженные
крики.
Второй в шеренге попытался упасть на колени, взывая к
милосердию, но шум толпы заглушил его всхлипывания, и под
скрип барабана он также вознесся к небесам, которые так и
не вняли его мольбам.
Отвернувшись от ужасного зрелища, напоминающего театр
марионеток, Конан посмотрел на толпу. 3а его спиной двигался
палач, похожий на огромного черного паука - он двигался между
отдельными частями своего зловещего механизма: закрепив
один барабан удерживающий тело в воздухе, он направлялся к
следующему. Опять послышался скрежет шестеренок, и третий
танцор задергался в воздухе.
Уже третий. И...
Но дьявол не ждал. Дьявол пришел на Танцевальный Помост.
По всей площади раздались вопли ужаса и боли, визгливо
ржали напуганные лошади. Из нескольких узких улочек, выходивших
на площадь, вырвались вихри пламени и ринулись в
кричащую толпу.
Погруженный в мрачные мысли о неотвратимом приближении
палача, ум Конана не сразу осознал, что происходит на площади.
Два пылающих воза сена, влекомые обезумевшими лошадьми,
вылетели из соседних улиц и врезались в ряды зрителей. От
возов валил густой черный дым, и Конан механически отметил
про себя, что прежде чем поджечь сено, его вероятно полили
маслом. Телеги с пылающим сеном неслись по площади, как кометы
возмездия.
Взгляд Конана зафиксировал огненный хаос на площади, но
ум не мог понять причин его вызвавших. А пока обезумевшие
люди метались, стараясь укрыться от огненного вихря, у самого
эшафота завязалась жестокая схватка.
Палач, занятый четвертой жертвой, выпрямился, чтобы посмотреть,
чем вызван шум на площади. Краем глаза Конан успел
заметить, как один из зрителей, пробившихся к самому эшафоту,
взмахнул рукой, в которой было зажато что-то блестящее.
Тяжелый метательный нож угодил прямо в грудь палача, и на
его черном одеянии расцвел ярко-красный цветок.
Отброшенный назад силой удара, палач, падая, схватился за
