Охрана, конечно, будет бдить, но чем она поможет, если, скажем, в ход
пойдет автомат? Порежет всех скопом - босса с чадами и домочадцами,
бодигардов, случайных прохожих и кошек на заборах. Кучный огонь из
автомата, который держат умелые руки, - вещь страшная, нисколько не
похожая на бесцельную пальбу из голливудских боевиков...
Впрочем, автомат вовсе не обязателен. Хороший снайпер с магазинной
винтовкой-бесшумкой успеет натворить дел не менее жутких, а вот его,
вполне может оказаться, никто и не успеет вычислить, не говоря уж о том,
чтобы снять.
Ничего, - подбодрил он себя, закуривая сигарету. - Постараемся уцелеть.
Прорвемся. Место, время, точка засады - все известно. Лишь бы не оказалось
где-то рядом второго, для подстраховки. Нет, маловероятно. Круг особо
доверенных Пашкиных лиц сужен до предела.
Прорвемся!"
Он извлек из сейфа свое якобы заявление насчет сексуального маньяка
Елагина, изорвал бумагу в клочки, спалил в раковине в комнате отдыха.
Побрызгал спреем, чтобы "культурно воняло". Потом разломал кассету, порвал
пленку, завернул все это в газеты, запихал в урну - дисциплинированная
уборщица в понедельник выкинет без лишнего любопытства. Что бы ни
случилось, чем бы ни кончился завтрашний поединок, от Пашкиной версии не
останется ни рожек, ни ножек...
Управившись с этим, вызвал Земцова. Не предлагая тому сесть и не садясь
сам - дабы подчеркнуть тем срочность и важность дела, - распорядился:
- Оставайтесь в здании после окончания рабочего дня. Когда все разойдутся,
вскроете кабинеты
Косарева и Ирины Сергеевны. Лично, никого из своих не привлекая и не ставя
в известность. Проведете выемку всех документов, которые я подписал после
возвращения из больницы. Все изъятое сложите в мой сейф. Вопросов не
задавать. Сохранять полную секретность. Объяснение получите потом, а пока
могу вас заверить в одном: я в своем уме. Или есть сомнения?
- Да нет, - сказал Земцов.
- Вот и действуйте, - кивнул Петр.
Глава шестая
ОХОТА НА БРАВОГО ОХОТНИЧКА
Он проснулся в назначенное самим для себя время - в половине шестого. У
него это благодаря многолетней практике выходило так же просто, как
другому - погасить свет, уходя из дома. Полежал самую малость, прочно
привязывая себя к реальности, стряхивая всякие остатки сна. Катя ровно
дышала рядом, уткнувшись лицом в подушку. Не стоило баюкать эмоции и
чувства, час пробил. Вплотную подошло время атаки, когда ничего уже нельзя
изменить или переиграть, остается лишь действовать...
Осторожненько встал, оделся, ухитрившись так и не разбудить Катю. На
цыпочках прошел в кабинет, сел за стол и выпил холодный кофе, запасенный с
вечера. Почувствовал себя бодрым, сильным, готовым к драке. Знакомое
чувство играло пузырьками в крови - сложная смесь предвкушения, ожидания,
страха и надежды, понятная только тем, кто ходил в атаки...
Критически обозрев Пашкину коллекцию холодного оружия, развешанную на
серо-желтом ковре, снял с гвоздика единственный предмет, на что-то
годившийся, - советский морской кортик. Сунул его во внутренний карман
куртки и тихонечко вышел, прихватив кофейник из огнеупорного стекла, где
оставалось еще со стакан.
Реджи в своем закутке открыл глаза, но промолчал - привык, крыса белая, не
бросался на шею, но и не ворчал... Петр тихо открыл дверь в комнату Нади -
и обнаружил ее за столом, полностью одетую. Как девчонка ни храбрилась,
стараясь придать себе небрежно-лихой вид подруги Тарзана, видно было, что
ее легонько познабливает.
Петр сунул ей в руку кофейник, проиллюстрировав это скупыми жестами. Она
залпом выпила и, повинуясь его жесту, на цыпочках пошла следом по
коридору. Это было, как во сне - тишина, покой, благолепие... Охранную
сигнализацию он отключил в две секунды - научился с ней управляться,
как-никак он был для всего остального мира хозяином этих хором, господином
Савельевым, негоциантом.
Они выскользнули на лестницу, тихонько стали спускаться.
- Поджилки дрожат? - спросил Петр.
- Неа...
- Врешь, - сказал он. - Дрожат. Это нормально. В первый раз всегда
дрожат... Главное, не суетись. Если начнется что-то непредвиденное, не
суетись, не мечись, не путайся под ногами. Забейся в уголок и не мешай
работать...
- Слушай, ты что, какой-то спецназ?
- Да нет, с чего ты взяла? - удивился он искренне. - В нашем мире и без
спецназа хватает придурков, которым никак не удается жить нормально. Я
просто-напросто такой придурок, вот и все...
...Он на миг провалился в другое измерение - где пьяная чухонская сволочь
прорывалась к телестудии, грудью напирая на дула автоматов, где посреди
клубов жаркой пыли над толпой взлетали отрезанные головы, где чадно,
страшно пылали грузовики, и врассыпную драпали царандоевцы, и взвод
десантуры приготовился подыхать, хотя никому, понятное дело, не
хотелось... И что же, все было напрасно? Через все это пройти, чтобы
погибнуть от блудливой рученьки родного брата, клопа жирного? Нет,
шалишь...
- Ну, давай, - сказал Петр, легонько подтолкнув ее к выходу. - Все помнишь?
Девчонка кивнула, отчаянно храбрясь. Вышла из подъезда. Петр, встав на
цыпочки, осторожно распахнул окно на улицу, подпрыгнул, перевалился на
подоконник, спрыгнул наружу. Вокруг - никого. Небо синее-синее, улица
пуста, мир как-то особенно чист ранним утром... Нормальной энергичной
походкой он направился во двор собственного дома, свернул под арку и,
пригибаясь, на корточках побежал вдоль стены, под высоко расположенными
окнами первого этажа. Где-то над его головой как раз и были окна
елагинской квартиры. Не стоит питать иллюзий, будто удастся застать
Митеньку врасплох, вытащить в трусах из постели сонного - не та школа,
наверняка бывший старлей тоже уже проснулся раньшенько по внутреннему
будильнику, умылся белешенько, проверил все, прикинул все еще раз...
Вполне возможно, сидит теперь у окна, покуривает, поглядывает время от
времени. А может, они оба сидят у окна. Возможно, Пашка там и заночевал
перед делом. Это усложняет задачу, но не особенно...
Увидев его, Надя двинулась наискосок через двор, они встретились у
подъезда, поднялись на третий этаж. Метнувшись так, чтобы не оказаться в
поле обозрения дверного глазка, Петр прижался спиной к стене у самой
двери. Надя, судорожно сглотнув воздух, позвонила - длинно, требовательно.
Петр зачем-то считал про себя - размеренно, чтобы каждая произнесенная в
уме цифра соответствовала секунде.
На двенадцатой секунде замок щелкнул. Совсем рядом раздался недоуменный,
но абсолютно спокойный голос Елагина:
- О! Вот так явление! Какими судьбами, лапка?
- А кто-то ведь приглашал...
- Конкретно мыслишь, лапка. Слушай, что так спозаранку...
Крутнувшись, Петр рассчитанным прыжком ворвался в прихожую, ударил
рукоятью зажатого в кулаке кортика прямехонько по мужской гордости, врезал
согнувшемуся в три погибели Елагину кулаком по шее, вбил в комнату, как
гвоздь в доску, ударом ноги. За руку втащил Надю, захлопнул дверь. Не
теряя времени, кинулся проверять все двери, какие только оказались в
пределах видимости. Вторая комната, ванная, кухня, сортир - везде пусто...
За шиворот поднял скорчившегося, сквозь зубы стонущего Елагина, толчком
отправил к дальней стене, подальше от стола и лежавшего там пистолета с
глушителем, каковым немедленно и завладел. Импортный "Вальтерок", должно
быть, неплохая штука... Проверив наличие патрона в стволе, огляделся.
К его превеликому сожалению, в комнате не оказалось ничего, чем можно было
бы связать клиента. И дома у Петра не нашлось веревки - в чем, в чем, а в
этом новорусские хоромы помочь не могли, не водилось там столь бесполезных
предметов...
Так что следует держать ушки на макушке - не с дворовой шпаной связался...
Взглянув в сторону окна, он уважительно присвистнул. Митенька подготовился
неплохо. Снайперский винторез с глушителем установлен на черном штативе с
двумя степенями свободы - так, что в расчетное время осталось лишь
крутнуть винт, поднять вертикальную штангу, секунд пятнадцать потратить на
доводку. И пали по идущему клиенту, сколько душеньке угодно. Рядом,
стволом вверх, к стене прислонен "коньяк в ботинках" - автомат с
подствольником. Ну, диспозиция ясна - снайперка для Петра с семейством,
трещотка - для охраны. Грамотно. Все шансы на успех - отстреляться и
уйти...
Торопясь, пока верзила не очухался, Петр подхватил снайперку со штативом
вместе, автомат, бросил все это в ванную и захлопнул дверь. Повернулся к
лежащему, держа пистолет дулом вверх, закурил, присмотрелся:
- Как самочувствие, старлей?
Похоже, с первыми приступами боли Елагин уже справился и его старательное
закатывание глаз больше походило на притворство.
- Эй, не изображай умирающего лебедя, - сказал Петр. - Оклемался, я ж
вижу... Я, кстати, Женевскими конвенциями не стеснен, так что не старайся
меня разжалобить.
Елагин чуть распрямился, убрав колени от подбородка, лежа в неудобной
позе, приподнял голову:
- Ты что, охренел, вице-полковник? Нажрался с утра? Прямо по яйцам...
- Язычок попридержи, здесь несовершеннолетние, - сказал Петр без всяких
эмоций. - Ну, крести-козыри? Проиграл?
- Ты это насчет чего? Слушай, можно, я сяду?
- Сядь, хрен с тобой, - сказал Петр. - Колени ближе к подбородку, руки на
колени... Как выражались в старых фильмах, ваша карта бита, полковник
Швепс...
- Ты о чем? - изумился Елагин так натурально, что можно бы и поверить, не
знай Петр всего.
- О вон тех дурах. Что сейчас в ванной.
- Ты что, мент? Какое тебе дело, что я держу дома? Что ты мне вообще
шьешь? Давай поговорим...
- Давай, - сказал Петр, не ослабляя внимания. - Времени у нас много,
господин Василидис, который Костас, что-то запаздывает, проведем время для
скоротания скуки за приятной беседой... Я тебе шью попыточку изничтожить
меня со всем семейством, только-то и делов. Не так уж мало, а?
- Совсем охренел? Мозги поплыли? Скажи прямо, что психанул из-за Катьки...
Петр поморщился:
- Митя, хочешь пошлую фразу? Умный человек должен точно улавливать момент,
когда он проиграл. Пошлая фраза, сотней шпионских романов затрепанная, но
истине полностью соответствует. Все я знаю.
- Все? - покривил губы Елагин. - Ну, тогда скажи, сколько спутников у
Юпитера или какой атомный вес у стронция?
- Митя... - поморщился Петр. - Не придуривайся. Я не о том, что ты к
словам цепляешься... Откуда-то сзади подала голос Наденька:
- Пристрели ты его! - голосок у нее был звенящий от напряжения, отчаянный.
- Шлепни к чертовой матери!
- Какая добрая девочка... - усмехнулся Елагин, смирнехонько сидя на полу в
предписанной позе. - Надюша, и ты можешь такое говорить о своем
сексуальном инструкторе? Помнится, в этой самой комнатке кто-то брал в
ротик и сосал со всем усердием, так, что...
Услышав за спиной шевеление, Петр отпрянул - как раз вовремя, чтобы
ухватить кинувшуюся мимо него Надю за локоть и весьма невежливо оттащить в
сторону. Она вырывалась, но Петр, не тратя времени, так цыкнул, что
девчонка мгновенно притихла. Пояснил спокойно:
- Не дергайся. Он тебя умышленно хочет разозлить. Чтобы кинулась
выцарапать ему глазыньки, по морде заехать... А когда окажешься рядом, он
тебя живенько сцапает, прикроется от пули, и начнется бодяга с
заложницей... видела в кино? Вот то-то. Ну, ты поняла? Пусть себе гавкает.
Близко к нему не подходи. Я могу на тебя положиться?
Она кивнула, сердито сжав губы. Отпустив ее, Петр отступил еще на шаг ради
вящей предосторожности.
- Зря ты эту тему не хочешь развивать, - как ни в чем не бывало продолжал
Елагин. - Ты ее так и не трахнул, что ли? Зря, батенька, зря, мы ее с
настоящим-то Павлом Иванычем всем премудростям обучили...
Петр коротко размахнулся. Елагин заткнулся, чуть отпрянув, покосился на
кортик, глубоко ушедший в деревянную стенную панель - буквально в парочке
миллиметров от его правого уха.
- Я, конечно, не супермен, - сказал Петр. - Но вот однажды от нечего
