знали ни словечка по-английски. А потому ни слова не поняли в бумагах, ни
слова не уразумели из услышанного. Так-то... Подожди,- взял он девушку за
локоть.- Мы сейчас свернем вон туда...
- Зачем?
- А чтобы сделать круг и взобраться во-он на тот обрыв. Не самое удобное
место для засады, но нам это на руку...
- Ты что, хочешь...
- Ага,- сказал Мазур.- За ветерком я наблюдаю давно, он вот уже с час не
меняет направления. Дует в направлении пройденного пути. Собаки нас не
учуют. Не могу я оставлять этих ребят за спиной... Они не отстанут. Это
Азия.
- Нехорошо как-то,- вздохнула Джен.- Это же мы к ним нагрянули...
- Все я понимаю,- глухо сказал Мазур.- Но когда вопрос стоит
примитивнейше, "кто кого", выбирать не из чего. Ты не вздумай высовываться,
без тебя справлюсь...
...На обрыве, вздымавшемся над длинной впадиной, забитой высокими
обомшелыми елями с длинными сухими ветвями, они пролежали часа четыре. Джен
в конце концов задремала, улегшись ничком, подложив под щеку вязаную
шапочку. Пару раз засопела носом во сне - но никаких признаков подступавшей
простуды пока что не было. У себя их Мазур тоже не чувствовал.
Ожидание - штука тягостная, и привыкнуть к нему невозможно. Мазур
внутренне извелся, но лежал смирно, через каждые пять минут с ритмичностью
часового механизма поднося к глазам бинокль и изучая окрестности. Ветер так
и не переменился, небо чуточку очистилось, но серого было больше, чем
синего.
Они появились, когда Мазур твердо Постановил выждать еще час, а потом
отправиться восвояси другой дорогой. Переправа далась им нелегко - Мазур
быстро рассмотрел, что одежда у них мокрая, даже обтрепанные меховые шапки.
Трое, растянувшись цепочкой, продвигались трусцой на низеньких серых учагах.
Вокруг невеликого аргиша* носилась черно-белая собачонка с закрученным в
колечко хвостом. Сразу видно было, что едут они, почти в точности повторяя
маршрут беглецов. Карабины наизготовку. По лицам не понять, молодые они или
старые - узкоглазые, морщинистые физиономии казались одинаковыми,
изначальными, как эта тайга. Мазур чувствовал себя последней сволочью, но
другого выхода не было, в конце концов, они первыми начали стрелять и
недвусмысленно дали понять, что намерены убить...
Тронул пальцем теплую щеку Джен. Она мгновенно проснулась, в первый миг
недоумевающе хлопнула глазами. Мазур приложил ей палец к губам, ощутив на
миг совершенно неуместную здесь мимолетную нежность,- ну не место ей здесь,
не место, дома надо было сидеть...
Показал знаками, чтобы лежала тихонечко и не высовывалась. Она столь же
выразительным жестом заверила, что поняла,- но револьвер положила рядом с
собой.
Мазур бесшумно, упираясь локтями, припав к земле, подполз почти к самому
краю обрыва. Дальше нет смысла - и место начинается открытое, и чертова
собачка учуять может, несмотря на ветер. Он не верил во всевозможные
колдовские способности, приписываемые соплеменникам его преследователей:
если что и было в старину, быльем поросло, отчего-то ведь гонятся с
винтарями, не полагаясь на шаманское чародейство...
До них - метров семьдесят. Все шансы. Мазур задержал дыхание, прицелился
в последнего и мягко потянул спуск.
Того словно бы шквальным порывом ветра снесло с оленя. Учаг, оставшись
без седока, встрепенулся, но тут же побрел вперед. Донесся заливистый лай
собачонки. Двое оставшихся отреагировали с похвальной быстротой - по
сторонам прожужжали выпущенные наугад пули. Мазур выстрелил. Второй свалился
у ели. За ним - третий. Дистанция все же подвела - третий, выронив карабин,
попытался отползти в сторону, он уже понял, откуда стреляют, полз прочь от
обрыва... Глушитель со слабым щелчком плюнул желтым пламенем. Ползущий
замер, шапка свалилась. Собачка металась вокруг, зло, потерянно гавкая.
Мазур выждал еще минут пять - но никто из трех не шевелился, в бинокль видно
было, что они мертвы, что олени равнодушно бродят меж деревьев. "Никакого
проклятия с Золотой Бабой не связано,- зачем-то подумал Мазур.- Никаких
проклятий для нахала, дерзнувшего..." Но на душе от этого не стало легче,
наоборот...
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
КАПКАН ДЛЯ ПОДНЕБЕСНОЙ
Дымок он учуял издали - собственно, даже не дымок, горячее дуновение,
донесшее смешанный запах горелых смолистых сучьев и жареного мяса. В первый
момент рот непроизвольно наполнился слюной: они все это время жили на
концентратах и сублиматах, пусть чертовски питательных, Мазур предпочитал не
отвлекаться на охоту.
Джен остановилась -тоже учуяла. Они переглянулись.
- Будем обходить? - спросила Джен.
- Погоди,- процедил он.- Надо же посмотреть, кто это тут пикник устроил,
чтобы не оставлять за спиной неизвестно кого...
- Может, сторожа?
- Вряд ли,- мотнул он головой.- Обогнали нас и устроились перекусить? Они
бы по следу шли. Двое суток уже не беспокоят...
Они двинулись вперед. Мазур тихо приказал:
- Ты руками особенно не размахивай, держи ближе к телу - в лесу в первую
очередь горизонтальное шевеление в глаза бросается...
Тихонько перешли вброд узенький неглубокий ручей и пошли по отлогому
склону, в густом кедраче. Направление Мазур выбрал верно - приятный запашок
усиливался, распространяясь с легоньким ветерком.
- Птица, точно,- прошептал он.- Она в эту пору упитанная...
- Тс!
- Ага, сам вижу...
Далеко впереди меж деревьев мелькнуло ярко-алое пятно. И еще одно. Потом
пятна замерли, больше не перемещались.
Мазур нагнулся к ее уху:
- Схоронись за тем кустиком и притворись пеньком. Я один пойду. Если что,
свистну, подойдешь. Ни слова не говори, сиди с умным видом, но спину мне
держи...
- А вдруг...
- Если "вдруг" - буду один справляться,- отрезал он.- Ну, живо скройся!
Сделал два шага вперед, оглянулся и, не увидев ее за кустами, уверенно
стал красться к неподвижным алым пятнам, от ствола к стволу, бесшумными
перебежками, напоминавшими плавные балетные движения. Отклонился с курса,
взяв левее,- чтобы подойти со стороны громадного поваленного ствола,
замшелого, даже на вид трухлявого. Идеальное укрытие.
Опустился за ствол так, чтобы меж ним и сидящими вокруг костерка - кое в
чем разбираются, развели из сухих сучьев, практически не дающих дыма, был не
только ствол, но и густые заросли краснотала.
Их было четверо - все в ярко-красных, чертовски мешковатых костюмах с
капюшонами, предназначенных, надо думать, для людей гораздо более
основательной комплекции. Костюмы крайне похожи на рыбацкие непромокаемые
робы, неуместные в самом сердце континента, посреди тайги. Один поворачивает
на импровизированном вертеле из длинного сучка и двух рогулек какую-то
большую птицу, то ли глухаря, то ли тетерева, ощипанную кое-как, наспех, еще
двое следят за ним так жадно, что с первого взгляда видно: голодны до
крайности. Четвертый сидит чуть поодаль, время от времени озирается, держит
на коленях "Калашников" образца 1947 года, давно замененный в самых
отдаленных гарнизонах более современными моделями. Уверенно держит, видно,
что привык обращаться с этой штукой. Он тоже то и дело косится на дичину - а
та уже почти готова, вон как жареным тянет...
Глядя на их охваченные голодным азартом лица, Мазур поневоле сглотнул
бесшумно слюну. Что интересно, все четверо были азиатами - раскосые глаза,
густые черные волосы, суть желтоватые лица. Но - не местные. Не эвенки, уж
за это-то Мазур мог поручиться. Сагайцы? Хакасы? Якуты?
Тянулись минуты, а четверка сидела на прежнем месте и в прежних позах,
никого больше не появилось. Что за черт? Если не считать птицы на вертеле и
автомата, при них не было ничего. Вообще ничего. Ни ружей, ни рюкзаков, ни
даже шапок. Полнейшее отсутствие всех и всяческих вещей, изголодавшиеся
лица... Либо заблудившиеся туристы, либо сорвавшиеся в побег заключенные.
Второе вероятнее - туристы в тайгу автоматы не берут, да и браконьерам они
ни к чему... Нет, оставлять эту компанию в тылу решительно не годится.
Куртки распахнуты - татуировок на груди ни у кого не видно. На руках - тоже.
Но это еще ни о чем не говорит.
Джен, должно быть, изнервничалась, пора кончать... Мазур уже хотел
отползти, но тут вдруг задумался: а почему костюмы красные? С каких это пор
таким манером наряжают зэков? Да ну, не растекайся фантазией по древу,
одернул он себя,- две "Заимки", подобные Прохоровой, в одном месте ну никак
не могут оказаться...
Против теории вероятности.
Но делать нечего - надо поболтать... Он бесшумно обогнул по дуге странную
компанию, пожиравшую глазами аппетитную птичку, на корточках преодолел
последние метры - и выскочил из-за дерева за спиной типа с автоматом,
рыкнул:
- Всем сидеть! Руки!
Часовой вскочил - но Мазур без труда выбил у него автомат ногой, вторым
ударом подшиб под коленную чашечку, третьим отправил в горизонтальное
положение. Бил щадяще, вполсилы. Те трое и не шелохнулись - сбились в кучку,
сидя на корточках, прижавшись друг к другу, вжав головы в плечи и подняв
руки. Теперь Мазур рассмотрел, что все они худые до крайности, можно изучать
анатомию по четко обрисовавшимся ребрам и ключицам.
Переместился влево, держа их под прицелом, быстрым взглядом оглянулся по
сторонам. Никого. Тишина и благолепие. Стоя на безопасной дистанции, поднял
обшарпанный автомат, отсоединил магазин и большим пальцем выщелкнул патроны
в свою шапочку. Дернул затвор, присовокупил выскочивший патрон к остальным.
Всего набралось одиннадцать.
Лежащий уставился на него с такой ненавистью, что Мазур для пущей
надежности отступил еще на шаг. Полная противоположность тем трем - они
взирают с грустной покорностью судьбе, пресловутым азиатским фатализмом...
Сунув два пальца в рот, Мазур громко свистнул. И, глядя на лежащего, спросил
спокойно:
- Откуда, куда, зачем?
- С-сука...- прошипел лежащий. Лицо, впрочем, самую чуточку изменило
выражение, словно он все-таки не понимал чего-то до конца.
- Это тебя так зовут? - спросил Мазур, повел стволом.- Лежать!
Показалась Джен, с револьвером наготове, в левой руке она, склонившись в
противоположную сторону от тяжести ноши, волокла рюкзак Мазура, напоминая
сейчас простую русскую бабу, собравшуюся к колодцу за водой. Мазур кивнул ей
на пленных. Она поняла, аккуратно поставила рюкзак и двинулась к костру.
Негромко свистнув, Мазур мотнул головой, показал взглядом на лежащего - он
выглядел самым здесь решительным, опасным, и потому следовало его обшмонать
в первую очередь.
- Руки за голову,- сказал ему Мазур, придвигаясь для подстраховки
поближе.- Дернешься - капут...
Джен выпрямилась, показала ему на ладони полупустую коробку спичек.
Перешла к остальным - те без команды повалились в мох лицами вниз,
старательно сплетя пальцы на черноволосых затылках. У тех не оказалось
вообще ничего. Положительно, странная компания...
Потянуло горелым. Сняв с рогулек птицу, Мазур отложил ее в сторону, на
чистый мох. Присел на корточки, левой рукой вмиг отщелкнул крышку затворной
коробки, вытащил затвор, снял с него боевую пружину, сложил детали кучкой.
Закурил и, держа автомат дулом вверх, сказал:
- Можешь перевернуться. Сесть. Руки на колени.- Повернулся к тем трем.-
Вы тоже садитесь, но смотрите у меня.
Они не шелохнулись.
- Кому сказал? - повысил голос Мазур.- Сесть, руки на колени. По-русски
не понимаете, что ли?
И увидел, как лицо у разоруженного мгновенно изменилось: на нем мелькнула
словно бы яростная надежда. Смотрел, как человек, которому предложили
дернуть за кольцо при совершенно неизвестных последствиях,- то ли чека
