одинаковые лиловые камзолы, красные шаровары, сверкающие ботфорты. На
головах белые шляпы с черными перьями. Это, поняла Кора, заботники.
Заботники о народе. Их назначение было понятно из двух маленьких топориков,
вышитых у каждого на груди камзола. Топорики символизировали всегдашнюю
готовность заботников вырубить любые заросли сорняков, мешающих процветать
любимому народу. Если надо, мрачно шутили в империи, они вырубят и сам народ
ради его же блага.
Увидев, что Кора проснулась, заботники одинаково улыбнулись и помахали
ей руками, словно оставались на перроне, а она смотрела на них из окна
уходящего поезда.
Кора пила, изображая страх и растерянность. -- Где я? -- спросила она.
-- Не беспокойтесь, госпожа, -- сказала сестра милосердия. -- Вы в
больнице Благополучной кончины. -- Привет! -- воскликнул старший заботник.
-- Ку-ку! -- откликнулся младший заботник. -- Мы счастливы, -- сказал
старший заботник, -- что видим тебя живой и в одном куске.
-- Я хочу знать, что со мной! Я ранена? Я умираю? Почему нет врача?
-- Врача вам не положено, -- ответила сестра милосердия. -- Рано еще.
Кора прикусила язык. Память подвела ее. Конечно же, врач на
Нью-Гельвеции -- эвфемизм, то есть приличное слово, которое на самом деле
означает "гробовщик". -- А мы здесь, -- сказал младший заботник.
Он стащил с бритой головы шляпу и стал обмахиваться.
-- Мы ждем признания, -- сказал старший заботник. -- В чем? -- спросила
Кора. -- В преступлении. -- В каком?
-- Ну вот, -- рассердился старший заботник. -- Она безобразно напилась
в космопорте, хулиганила, била посуду, затем напала на полковника полиции
Аудия Реда, избила и искалечила его. Да знаете ли вы, что он из-за вас
лишился трех пальцев на ноге? -- Какой ужас! Как он теперь будет стрелять!
-- Вы не поняли, мадам, -- на ноге! -- Ах, да, конечно! У меня такое
помутнение сознания... Но вы продолжайте, продолжайте говорить! Я отрезала
кому-то пальцы?
-- Совершив нападение, вы пытались скрыться с места преступления, --
сообщил старший заботник.
-- Молодец! -- похвалила себя Кора. -- Но мне это не удалось?
-- Не удалось, -- ответил старший. Он был недоволен, словно допрос
складывался вовсе не так, как он того желал.
-- Кто ваши сообщники? -- лукаво спросил младший заботник. -- Консул
Нкомо? Правильно я угадал? Представитель ООП? Зелененький такой... Ну?
-- Дайте-ка мне мою кобуру, -- попросила Кора слабым голосом, проводя
ладонями по бедрам.
-- Не отвлекайтесь, -- оборвал ее старший. Он отвернулся, потому что в
процессе поиска кобуры Кора скинула с себя простыню и оказалась совершенно
обнаженной.
-- Не нужно вам кобуры, -- сказал младший заботник, который не
отвернулся, а, наоборот, впился взглядом в прелести Коры.
-- Куда я попала? -- капризным голосом произнесла Кора. -- Я буду
жаловаться! Сначала меня пытаются споить, затем на меня нападают, а теперь
грабят. А ну, отдайте кобуру!
-- Зачем вам кобура? -- спросил младший. -- Мы же пристрелим вас
раньше, чем вы успеете вытащить свой пистолет.
-- Давайте договоримся, -- подобрел старший. -- Вы нам во всем
признаетесь, а мы потом дадим вам кобуру. Хорошо?
Он наклонился вперед и бережно накинул на Кору простыню.
-- Только честно? -- спросила Кора. -- Честно! -- поклялся старший. --
Тогда я вам честно скажу: я прибыла сюда для выполнения сложного и
ответственного поручения ИнтерГпола. К сожалению, вам я не могу рассказать
об этом, это тайна. Заботники понимающе улыбнулись. -- На космодроме меня
встретил этот... насильник! С усами, похожий на собаку. -- Полковник Аудий
Ред, -- подсказал заботник. -- Вот именно. Встретил, затащил в бар и напоил
каким-то наркотиком.
-- Грибным ликером, -- подсказал старший, обнаружив большую
осведомленность. -- Но не исключено, что это вы его напоили.
-- А потом он начал хватать меня за коленки, вы представляете?
Кора вновь откинула простыню и доверчиво показала заботникам, за какие
коленки ее хватал полковник.
Младший заботник шумно сглотнул слюну, но старший снова закрыл Кору
простыней и произнес: -- Продолжайте, прошу вас. -- А чего продолжать!
Дальше я была пьяна и плохо помню. Помню только, что этот полковник вытащил
свою пушку и решил всех нас убить. -- Кого всех нас? -- насторожился
молодчик. -- Представителя ООП, такого зелененького, потом земного консула
и, конечно же, меня, потому что я не давала ему хватать меня за коленки. Он
так и кричал: "Всех перестреляю!"
-- Очень интересно, -- сказал молодчик. -- И что же дальше произошло?
-- А что дальше -- хоть убейте, не помню. Наверно, я упала и лишилась
сознания. Меня еще никогда так не травили. Вы понимаете, что я теперь буду
вынуждена подать в суд на полковника. А сейчас принесите мою кобуру, умоляю
вас.
Заботники переглянулись. Они были в растерянности.
Из этой растерянности их вывел негромкий, но весьма внушительный голос,
прозвучавший из-под потолка, точнее -- из вентиляционной решетки: -- Верните
ей кобуру.
Заботники вскочили и низко поклонились голосу. Затем один из них
кинулся к двери и через несколько секунд вернулся с кобурой Коры, так и не
снятой с ремня. Чуть дрогнувшей рукой он протянул кобуру владелице.
-- Спасибо, -- сказала Кора и расстегнула кобуру. Заботники и медсестра
невольно присели. Из кобуры высыпалось несколько пачек жевательной резинки в
ярких обертках.
-- Угощайтесь, -- сказала Кора и развернула одну из жвачек.
Никто не воспользовался ее приглашением. -- Тогда вы все свободны, --
сказала Кора. -- Можете идти.
После короткой паузы, в течение которой заботники глядели на потолок,
откуда доносилось лишь мерное дыхание, все посторонние вышли из палаты. Кора
задумчиво жевала резинку. Когда дверь за последним заботником закрылась, она
спросила, ни к кому не обращаясь: -- А вы-то небось знали, что у меня лежит
в кобуре? -- Конечно, знал, -- ответил голос. И рассмеялся. -- А ты, я вижу,
соображаешь.
-- При моей безумной красоте мне без этого совершенно невозможно, --
призналась Кора. -- Приходится хитрить. Иначе стану игрушкой низменных
мужских страстей.
-- Ты зачем три пальца на ноге моему верному полковнику Аудию
отстрелила?
-- Это он сам отстрелил, -- резко ответила Кора. -- Не навешивайте на
меня всякую чепуху.
-- Может быть, может быть... -- не стал спорить голос.
-- А спаивать женщину паршивым грибным бульоном нечестно, -- заметила
Кора.
-- Этого я ему не приказывал. Это его личная инициатива.
-- Раз так, то сам виноват, -- согласилась Кора. -- Я сейчас буду
вставать и одеваться. Вы как, отвернетесь или пойдете по своим делам?
-- У меня много неотложных дел, -- не сразу отозвался голос. -- Так что
увидимся у меня завтра утром. А сейчас я советую тебе, Кора, отдыхать -- уже
вечер, а у тебя был трудный день.
Раздался щелчок. В палате наступила гробовая тишина.
Кора развернула и кинула в рот еще одну жвачку. Потом нажала на кнопку.
Тут же подбежала сестра милосердия. -- Я переезжаю в гостиницу, -- сообщила
Кора. -- Где мой багаж?
-- Ваш багаж уже в гостинице. Машина у подъезда, -- сообщила сестра. --
Тогда я пошла!
-- Подождите, я принесу вам халат! -- крикнула перепуганная сестра.
-- Хорошо, подожду, -- сказала Кора и отвернулась, чтобы скрыть
невольную улыбку.
Первый разговор с императором Дуагимом ее удовлетворил.
В девять часов следующего утра выспавшаяся, свежая, розовощекая Кора
вошла в кабинет императора Нью-Гельвеции Дуагима Первого.
Была она одета легко, но просто -- в тот самый сарафанчик, в котором
она так недавно гуляла по полям в родной вологодской деревне. Правда, на шее
красовалось скромное и бешено дорогое сапфировое ожерелье, и маленькая
сапфировая же диадема скрывалась в пышных золотистых волосах.
Император уже ждал ее. Поднявшись из-за стола, он направился строевым
шагом навстречу гостье.
-- Кора! -- воскликнул обладатель вчерашнего бесплотного голоса с
фамильярностью, которая даже императорам дозволена лишь по отношению к
старым знакомым. -- Я мечтал увидеть тебя наяву.
-- Ну и как? -- спросила Кора, поворачиваясь и покачивая бедрами, чтобы
император мог оценить ее фигуру.
-- Чудесно, чудесно, высший класс! Император был точно такой же, как на
голограмме у Милодара: рыжий, коренастый, низколобый, краснощекий и пузатый.
Он был одет в странную для земного глаза смесь одеяний разных эпох. В его
туалете уживались галстук-бабочка и пышное кружевное жабо, расшитые золотом
шаровары и синий фрак, рукава которого заканчивались желтыми отворотами. В
общем, император являл собой пирата, рожденного воображением пятилетнего
ребенка.
Под стать хозяину была и обстановка кабинета, увешанного гобеленами на
военные темы, с высоким по--толком, расписанным сценой средневекового
сражения. Пол был выложен небольшими зеркалами, в щелях между которыми
почему-то торчали пучки высохшей травы. На письменном столе были свалены
кипы бумаг, некоторые из них пожелтели, видно, о них забыли еще за много лет
до кончины предыдущего императора.
Возле стола стояли друг против друга два кресла с вышитыми спинками.
Вышивка изображала перекрещенные топоры, знакомый уже Коре символ
заботников.
-- Садись, -- сказал император, откровенно любуясь Корой. -- В ногах
правды нет, а нам надо с тобой серьезно поговорить.
-- Меня всегда возмущала эта формулировка, -- возразила Кора. -- Мне
кажется, что в моих ногах и заключена вся правда жизни.
-- Жизни и смерти, -- согласился император. -- Когда я доберусь до
твоих ног всерьез, мы все с тобой испытаем.
-- Ой, ну что же вы говорите! -- ахнула Кора. -- Ведь я же на службе!
-- От этого твои ноги не стали короче, -- засмеялся Дуагим.
-- Спасибо за комплимент, я его не заслужила, -- сказала Кора и уселась
в низкое мягкое кресло.
Император опустился в кресло напротив и доверительно сообщил Коре:
-- В ближайшие дни собираюсь переделать кабинет. В нем будет только
одно мягкое кресло. Для меня самого. Остальные должны стоять. Идея моя
понятна? -- Понятна, ваше величество, -- сказала Кора. -- Может, я постою?
Она попыталась было подняться из кресла, но император властным жестом
остановил ее. -- Тебя это не касается, -- сказал он. Он спокойно и довольно
нагло разглядывал Кору, так что ей стало неловко и захотелось закрыться
чадрой, закутаться в монашескую рясу.
-- Значит, ты -- агент ИнтерГпола, -- сказал он наконец. -- Да ты не
красней, не красней. Я люблю людям в душу заглядывать. -- Я не краснею, --
сказала Кора. -- Я спросил: ты агент? - Да.
-- Почему же тебя послали? Чем ты лучше других? -- Господин Милодар
сказал, что дело деликатное, поэтому и послали меня.
-- Значит, тебя используют для деликатных дел? Очень приятно. Но не
совсем понятно. Но мы разберемся. А сначала скажи: чем я могу быть тебе
полезен?
-- Вряд ли вы сможете быть мне полезны, -- сказала Кора, разглядывая
наклеенные жемчужные ногти. -- Обычно я использую более привлекательных
мужчин.
Император громко захохотал, будто в жизни не слышал ничего забавнее, но
смех был деланным. -- Ты неумна, -- сказал он. -- Мне об этом многие
говорили, -- сказала Кора. -- Это, так сказать, мой фирменный знак. Глупая
Кора из ИнтерГпола.
-- Ни один дурак не признает себя глупым, -- заметил император.
-- Я -- исключение. Люди думают: такая красивая, а такая глупая. И
расслабляются.
