- Господи! - простонал аббат Монреале совсем иным тоном. - Неужели не существует магии, самой белой, человеческих намерений, самых чистых, которые невозможно извратить? Если даже сама правда не божественна... - Его губы растянулись в гримасе боли.
- Кто такой Джакопо Шпренгер? - прошептал Амброз. Видимо, как и Фьяметта, он не мог одолеть ощущения, что раз они слышат Ферранте, то и Ферранте может их услышать.
- Возможно ли? Тот в красном на башне.., но он стал таким худым! Я расскажу вам, но позже, Шшш! - Монреале наклонил ухо над тамбуринчиком, как и Фьяметта, пытаясь угадать, какие новые приготовления Ферранте и Вителли скрываются за различными шорохами. Однако на этот раз случайное слово, приказание, скрип, казалось, говорили ему гораздо больше, чем Фьяметте, потому что он начал тихо высказывать догадки Амброзу и ей.
- По-моему, они чертят на полу магическую фигуру. Линии, сдерживающие мистические силы планет или их металлов.., священные имена, чтобы подчинять себе или сдерживать силы их духов. Должен сказать, очень странное сочетание высшей и низшей магии.
- Они стараются подчинить дух батюшки этому жуткому кольцу с личиком младенца? - расстроенно спросила Фьяметта.
- Нет.., то есть не этой ночью, мне кажется. Я не слышал ни единого звука, указывающего, что они устанавливают тигель. А ты? Видишь ли, кольцо должно быть отлито заново, чтобы металл был жидким в момент заклятия и принял внутреннюю форму духа.
Фьяметта, вспомнив, - как сама создавала львиное кольцо, закивала.
- Кольцо с младенцем они в любом случае не могли бы перелить для твоего отца, - продолжал Монреале. - Серебро предназначено для женских духов. Для Просперо Бенефорте лучше всего подойдет золото. Если они понимают, что делают. Но к несчастью, они как будто это хорошо понимают. И неудивительно, если Вителли - Шпренгер. - Он был блестящим студентом в... - Монреале умолк, так как из тамбуринчика вновь донеслись голоса.
- Черный кот для колдуна, черный петух для солдата, - сказал Вителли. - Передайте мне мешок с котом, ваша милость, через линии, когда я войду в квадрат и замкну его. - И он перешел на латынь, произнося формулу, гораздо чище, чем Тейр или даже Ферранте.
- Заклинает свой нож, - пробормотал Монреале.
- Для чего он ему? - спросила Фьяметта со страхом.
- Чтобы принести в жертву кота, чья жизнь.., сказать "душа" я не могу, но чей дух будет отдан призраку твоего отца, чтобы подкрепить его. Подобно еде.
- Он еще жив? - неуверенно спросил Вителли. Ответом ему послужило жалобное "мяу", исполненное мучительной боли.
- Еле-еле, - ответил Ферранте. Фьяметта и Амброз обменялись взглядами, полными ужаса.
- Несчастный кот! - сказал Амброз, судорожно сплетая толстые пальцы.
- Но что они с ним делают? - спросила Фьяметта.
- То, за что обоих следует сжечь. Шшш! - нетерпеливо оборвал ее Монреале.
Истошный кошачий вопль заглушил латинское бормотание Вителли и тут же оборвался.
- Но батюшка же, конечно, откажется от такого нечистого подношения! - сказала Фьяметта. - Не станет же он.., есть? Бедный котик!
Монреале покачал головой. Лицо у него было гранитным. Но затем он удивленно наморщил лоб - Вителли вновь начал читать заклинание.
- Что они. , неужели у них два...
Повторилось то же, что было с котом, но на этот раз под черно заклятым лезвием Вителли квохтал и бился петух И тут в чистой латыни Вителли прозвучало знакомое имя.
- Ури Оке? - в ужасе повторила Фьяметта - Ах, нет! Так он.., так капитан Оке мертв?
- Несомненно, - мрачно сказал Монреале. - Иначе такое заклятие на него не налагали бы. Вот почему его не оказалось ни среди раненых, ни среди убитых, чьи тела выдали... Видно, Ферранте возжелал иметь запасное кольцо.
- Бедный Тейр! - вздохнула Фьяметта. Но где сейчас Тейр? Между тем мгновением, когда он дыханием привел в действие маленькое ухо, и тем, когда в ужасную комнату вошли Ферранте с Вителли, у него просто не было времени спастись. Но он спасся, иначе его уже обнаружили бы.
- Нет... - поправил Монреале сам себя. - Капитана Окса, несомненно, Ферранте выбрал первым в тот самый день, когда он был убит. В городе у него не было родственников., которые забрали бы его тело для погребения. Это твоего отца, Фьяметта, добавили на всякий случай.
- Ну вот! - В голосе Вителли звучало удовлетворение, затем послышались хлопки, словно он встал и смахивал со своего одеяния следы мела и чего-то похуже.
- Сколько еще времени мы будем терять на это педантство? - сердито спросил Ферранте. - Мне нужны твои кольца. Государственные дела не будут ждать твоих чернокнижных проволочек.
- Бенефорте, ваша милость, весьма опасный дух для заключения в кольцо. Он исполнен вражды и знает слишком уж много. Даже малая ошибка - Вителли неохотно умолк, затем добавил-- Мне кажется, солдата мы сможем заключить уже завтра ночью. Так разумнее, ибо тогда он поможет нам возобладать над магом. Принесите новую бронзу для кольца. Я позабочусь о топливе. И тогда у вас будет хотя бы одно кольцо для.., э.., под рукой.
- Да я и вообще предпочту швейцарца, - заметил Ферранте, повеселев - Он не такой коварный хорек, как флорентиец. Как солдат он, без сомнения, знает, что значит повиновение.
- Так, может быть, мне следует оставить кольцо мага у себя? - предложил Вителли небрежным тоном, не замаскировавшим, однако, жадную дрожь в голосе. - Два кольца, нас двое . Одному вам справляться с двумя будет непросто.
Сеньор Ферранте холодно обронил:
- Нет, я так не думаю.
Воцарившееся молчание было явно тягостным, затем Вителли нарушил его, сказав коротко:
- Так завершим. Не снимете ли вы кожаный мешок с гадюкой, ваша милость?
О том, что происходило в следующие минуты, догадаться было трудно, пока Вителли не сказал:
- Вы совершенно уверены, что на этот раз зажали под кожей головной конец, ваша милость?
- Да! - нетерпеливо рявкнул Ферранте. - Открывай мешок и засовывай руку Или ты предпочтешь, чтобы это сделал я?
- Ну.., если вам угодно, ваша милость. Я развяжу узел.
- А! Попалась. Как раз за головой. Посмотри, как она тебе улыбается, Никколо. Хе-хе-хе!
- Да.., но не так близко, будьте добры, ваша милость. Она только понапрасну истратит на меня свой яд. Ну, давайте. На сегодня мы почти закончили, и я устал до мозга костей.
Ферранте что-то недовольно буркнул. Дробный стук, словно перекладывались сосновые доски, а затем последовали звуки, в которых Фьяметта ничего попять не могла, в которые вплеталась латынь Вителли с добавкой древнееврейского или, возможно, просто бессмысленный набор слов.
- Что они делают сейчас? - спросила она у Монреале.
- Мне кажется, это заклинание, построенное па принципе противоположности, - сказал он, продолжая внимательно слушать. - Как будто совсем новое... Мне кажется, они заставляют гадюку.., э.., прости Фьяметта.., укусить труп пли трупы. Это как будто входит в формулу сохранения...
Снова дробный стук и внезапно крики:
- Берегись! Она бьет хвостом.
- Не урони... Торопливое шарканье.
- Хватайте ее!
- Сам хватай!
- Уползает под стол... - И после паузы Вителли просительно:
- На вас сапоги, ваша милость.
- Рук они мне не защитят, если пошарить там в темноте. Ты ведь об этом? - холодно сказал Ферранте. - Сам лезь туда за ней. Или вымани чарами, мой маленький маг!
- Я совсем истощен волхованиями, - сказал Вителли и, судя по голосу, сказал чистую правду: тихо и медлительно.
Ферранте снова сплюнул, но возражать не стал, а ограничился распоряжением:
- Возвращайся утром и наведи тут порядок. Когда будешь видеть получше. Поймай ее тогда. Если она не уползет под дверь. А теперь слезай оттуда!
- Хорошо.., ваша милость, - устало вздохнул Вителли.
Короткий стук - Вителли слез со стола? - а затем новые шорохи, шелест, шаги, дверь закрывается, скрипит ключ в замке. И нерушимая тишина. Когда за окном рабочей комнаты Монреале раздалась соловьиная трель, Фьяметта подскочила. Свеча уже догорала.
Амброз встряхнулся и начал зажигать новые свечи от старой, пока она совсем не погасла. Более яркий свет словно вернул всех в настоящее. Монреале потер лицо в глубоких складках. Фьяметта потянулась, разминая затекшие руки. Тамбуринчик безмолвствовал. Конечно, конечно, Тейр успел ускользнуть до того, как вошел Ферранте со своим домашним магом. Ей оставалось только радоваться, что он не стал свидетелем чуткого надругательства над телом и духом его брата.
- Батюшка воспротивился жуткому подношению Ферранте, правда, отче?
Монреале ответил не сразу, хотя вымученно улыбнулся ей.
- Оба некроманта сочли, что преуспели, - сказал он наконец. - Однако они могли и ошибаться, Самообман - обычная ловушка для тех, кто прибегает к черной магии.
Фьяметта сочла, что это слабое утешение возникло из борьбы желания успокоить ее и из честности. Монреале был Монреале, и честность возобладала.
Амброз пододвинул аббату деревянное кресло, а сам тяжело опустился на табурет, уныло морща лоб.
- Кто такой Джакопо Шпренгер, отче? Если не считать, что он также Никколо Вителли, секретарь?
Монреале откинулся на спинку с усталым и расстроенным видом.
- Мне было почудилось, что он - демон, но затем я нашел более правдоподобное объяснение. Лет десять назад мой орден отправил меня изучать высшую духовную сторону чародейства в Болонском университете у кардинала Кардини, дабы Церковь могла поручить мне выдачу разрешений мастерам магам вроде твоего отца, Фьяметта. В то время в моем колледже учился блестящий молодой студент из Милана по имени Джакопо Шпренгер. Он был самого простого происхождения, но стал бакалавром, постигнув семь свободных искусств, и готовился стать самым молодым доктором богословия и чародейства, каких знал ученый мир. На мой взгляд, он был слишком молод. Блистательные способности.., без мудрости. Так бывает. - Монреале вздохнул. - Его готовили в инквизиторы. Вновь слишком тяжкое бремя для его возраста, хотя, боюсь, гордыня его была такова, что сам он этого никогда не признал бы. Он начал глубоко изучать черную магию, чтобы помогать инквизиции в разоблачении колдунов и колдуний, творящих зло, прибегая к услугам демонов. Он трудился над трактатом, который намеревался посвятить папе, озаглавив его "Молот ведьм". Эта тема его захватила. Слишком захватила, как мы поняли, когда было уже поздно. Он соблазнился предметом своих розысков, как иногда случается с чародеями, начал применять свои познания в демонологии и вскоре совсем сбился с пути. Кто охранит охраняющих?
Монреале уставился на язычки пламени свечей и обеими ладонями растер немеющее от утомления лицо.
- Боюсь, я принял немалое участие в обличении его.., э.., ночных занятий. Его исключили и без шума предали суду, чтобы не бросить тени на репутацию колледжа. Я свидетельствовал против него. Но еще до вынесения приговора он в темнице покончил с собой. Проглотил ядовитый сублимат, который ему кто-то тайком передал. Во всяком случае, так сказали мне. Теперь же я полагаю, что его унесли из темницы живым, лишь изображавшим смерть с помощью каких-то средств - медицинских и магических.
- Кардиналу Кардини, мне и доктору из колледжа правоведения, - продолжал Монреале, помолчав, - было поручено заняться его бумагами. Кардинал Кардини намеревался сперва просто внести его книгу в Индекс запрещенных книг, пока мы не изучим ее подробнее. У Шпренгера был жадный ум и поразительная память - собранных им заклинаний, наглядных случаев, поверий и всяких россказней хватило бы и на десять фолиантов. Но он не обладал логическим умом. Стиль его был легким, даже убедительным, но ученость - легковесной, невзыскательность - безграничной, а познания в судебных процедурах.., доктор права только руками всплескивал. Шпренгер настойчиво рекомендовал, чтобы ведьм, черных колдуний, вынуждали под пыткой называть сообщников! Я знаю, к каким пыткам прибегает святая инквизиция, и что за люди ими занимаются. Только вообразите, сколько бессмысленных обвинений это породит, и каждое приводит к новым арестам, к новым обвинениям... И вскоре вся округа будет ввергнута в ужасающий хаос! Все это вело к прямому безумию. По-моему, в этом воплотилась борьба Шпренгера - дневного Шпренгера - против самого себя, ночного. Я рекомендовал сжечь и книгу, и все его записи.
