форсировать его. Если Легиону удастся хотя бы несколько дней
удерживать южный берег, то за это время, возможно, успеют прийти им
на помощь мощные эльфийские армии. Время, горько подумал Менион -
все, что нам сейчас нужно, это немного времени. Но пока что времени у
них не было. Как только в городе улеглись волнения и Балинор вновь
был назначен командиром, со всей возможной спешкой был созван
Граничный Легион, но за это время северяне уже подошли к Мермидону
и начали готовиться к его переходу.
Балинор в этот день стал Королем Каллахорна, хотя некому было
праздновать это событие. Брат его лежал без сознания - без сил и совсем
близко к смерти. Лучшие врачи Тирсиса напряженно и терпеливо
осматривали его, стараясь определить причину его безумного поведения,
и через некоторое время пришли к выводу, что долгое время ему
подмешивали в еду некий порошок, сломивший его силу воли и
фактически превративший его в послушную куклу. Под конец его
правления дозы порошка возросли уже до такой степени, что его тело и
разум достигли пределов физической и умственной выносливости. В
конце концов, безумие стало реальностью.
Балинор без единого слова выслушал их замечания. Час назад он
нашел своего отца, в пустой комнате в северной башне дворца
Буканнахов. Старый король был мертв уже несколько дней, и врачи
заключили, что ему в последнее время постоянно подсыпали в пищу яд.
Стенмин никого не впускал в эту комнату, за исключением
полубезумного Паланса, так что сохранить смерть Рула Буканнаха в
тайне ему было нетрудно. Если бы мистику удалось убить Балинора, то
он уже легко смог бы убедить Паланса открыть городские ворота
армиям Повелителя Колдунов, тем самым разрушив Тирсис. В тот раз
это ему почти удалось, и его последнее слово до сих пор не было сказано
- скрывшись от эльфов, Стенмин все еще прятался где-то в городе.
В самом буквальном смысле слова, принц Каллахорна сейчас
держал в руках будущее всего Юга. Жители Тирсиса ожидали от рода
Буканнахов надежного правления и сильной власти. Граничный Легион
наилучшим образом выполнял свои боевые задачи под командованием
Балинора. Теперь же принц оказался последним из своего рода, и все
горожане смотрели на него как на нового вождя, хотя многие и не
осознавали этого. Если с ним что-то случится, Легион лишится лучшего
своего полководца, потеряет сердце своей боевой мощи, а королевство
лишится последнего из Буканнахов. Те немногие, кто до конца понимал
серьезность положения, сознавали, что Тирсис необходимо удержать, не
отдать наступающей армии Севера, иначе Юг будет потерян, а армии
гномов и эльфов окажутся разобщены. Алланон предупреждал, что если
это случится, то Повелитель Колдунов победил. Ключом к победе или
поражению в будущей войне был Тирсис, а ключом к Тирсису стал
Балинор.
Этим утром Янус Сенпре доказал, что на него можно положиться.
Когда они расстались у ворот с Менионом, он разыскал командиров
Легиона, Фандуика и Гиннисона. Они втайне собрали часть верных
солдат распущенного Легиона и неожиданным быстрым ударом
захватили ворота города и солдатские казармы. Быстро двигаясь к
дворцу, они встречали множество союзников и почти никакого
сопротивления, и наконец весь город, за исключением фамильного
дворца Буканнахов и прилежащих садов, оказался в их руках. Заняв
позиции вокруг дворца и дожидаясь сигнала Мениона, трое командиров
и их сторонники вскоре услышали доносящиеся изнутри панические
крики об убийстве; боясь худшего, они решили штурмовать ворота и
ворвались внутрь как раз вовремя, чтобы помешать Балинору догнать
убегающего Стенмина. За время короткого восстания почти не
пролилось крови, и вскоре сторонники Паланса были либо арестованы,
либо предпочли вернуться в свои прежние отряды Легиона. Уже были
заново собраны два из пяти полков Легиона, а к заходу солнца должны
были собраться и получить оружие остальные три. Но разведчики
сообщили Балинору, что северяне спешат преодолеть Мермидон, и он
пришел к выводу, что если он хочет нарушить их планы, то надо
действовать немедленно.
Гендель с братьями-эльфами в напряженном ожидании устроились
справа на ступенях дворца; на их лицах отражались смешанные чувства.
Гном выглядел все так же решительно, его немолодое лицо было
непроницаемо; время от времени он бросал случайные взгляды на горца
и его миловидную спутницу. Дарин словно постарел за эти дни - на
тонких эльфийских чертах его лица лежала тень знания грядущего, но
Даэль, мучимый теми мрачными мыслями, все же заставлял себя бодро
улыбаться. Менион переел свой взгляд на Балинора и командиров
Легиона. Гиннисон был крепко сбитым мужчиной со жгуче-рыжей
шевелюрой и сильными руками; Фандуик был стар и нестрижен, с
обвислыми седыми усами и тяжелым взглядом. Актон был среднего
роста и непримечательной наружности, он считался непревзойденным
наездником. Мессалайн же был высок и непреклонен, он с надменным
видом раскачивался на каблуках, слушая Балинора; и наконец, рядом с
ними стоял Янус Сенпре, только что произведенный в командирский чин
в знак признания его боевых заслуг в Керне и участия в перевороте в
Тирсисе. Долгие минуты Менион пристально изучал их, словно каким-то
образом по внешнему виду мог судить об их воинском умении. Затем
Балинор повернулся и направился к нему, жестом предлагая Генделю и
эльфам идти за ним.
- Я немедленно отправляюсь к Мермидону,- тихо сообщил он,
когда все они собрались рядом. Менион открыл рот, но Балинор быстро
прервал его.- Нет, Менион, я знаю, о чем ты хочешь просить, и говорю -
нет. Все вы останетесь здесь, в городе. Я доверил бы любому из вас свою
жизнь, но моя жизнь не столь значительна по сравнению с судьбой
Тирсиса, и поэтому я прошу вас защищать город. Если со мной что-то
случится, вы знаете, как продолжать эту войну. Янус Сенпре останется с
вами, командовать городской обороной, и я велел ему все свои действия
согласовывать с вами.
- Эвентин скоро придет,- торопливо сказал Даэль, честно стараясь
придать своим словам бодрость.
Балинор улыбнулся и согласно кивнул.
- Алланон никогда нас не подводил. Он не подведет и теперь.
- Не рискуй головой без нужды,- мрачно напутствовал принца
Гендель.- От тебя зависит этот город и все его жители. Ты им нужен
живой.
- До свидания, старина.- Балинор крепко пожал гному руку.-
Больше всего я полагаюсь на тебя. Твой опыт вдвое больше моего, и
стратег из тебя вдвое лучший. Береги себя.
Он быстро повернулся, махнув рукой командирам, и сел в
ожидавший экипаж, который повез его к городским воротам. Янус
Сенпре ободряюще помахал Мениону, и дворцовая карета тронулась,
верховой эскорт четким строем двинулся сзади, и величественная
процессия под стук подков направилась к Сендикскому мосту. Четверо
товарищей и Ширль Рэвенлок смотрели ей вслед, пока она не пропала из
вида, а цокот копыт не затих вдали. Тогда Гендель задумчиво
проворчал, что неплохо было бы еще разок обыскать дворец на предмет
пропавшего Стенмина, и, не дожидаясь ответа, вновь исчез в замке
Буканнахов. Дарин с Даэлем зашагали за ним, не в силах избавиться от
непонятного уныния. За все их долгое путешествие, с того момента, как
они много недель назад покинули Кулхейвен, они впервые расстались с
Балинором больше, чем на пару часов, и мысль о том, что сейчас он в
одиночку направляется к Мермидону, беспокоила их.
Менион прекрасно понимал их чувства; его собственная
беспокойная натура сама постоянно тянула его вслед за принцем, чтобы
быть рядом с ним в решающей битве с ордами Повелителя Колдунов. Но
сил у него почти не оставалось - он не спал уже без малого двое суток.
Напряжение боя перед островом Керн, долгое плавание вниз по
Мермидону и цепочка быстро сменяющихся событий, завершившихся
освобождением Балинора и его товарищей, пошатнула даже его крепкое
здоровье. Слегка пошатываясь, он направился с Ширль в прилежащий к
дворцу сад, и тяжело рухнул там на широкую каменную скамью.
Девушка молча присела рядом, наблюдая за его лицом; он закрыл глаза
и заставил себя расслабиться.
- Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Менион.- Ее нежный голос
мягко проник сквозь стену усталости.- Тебе хотелось бы сейчас оказаться
с ним.
Горец усмехнулся и медленно кивнул. Его затуманенные мысли
расплывались.
- Знаешь, тебе надо поспать.
Он опять кивнул и вдруг подумал о Шеа. Где он сейчас? Куда
привели юношу его тщетные поиски ускользающего Меча Шаннары?
Резким усилием он стряхнул с себя сон и повернулся к Ширль, словно
боялся, что она могла исчезнуть. Он валился с ног от усталости, но хотел
сейчас поговорить с ней - ему необходимо было поговорить, потому что
другой возможности могло уже не быть. Тихо и задумчиво он начал
рассказывать ей о себе и Шеа, несвязными отрывками рисуя картину их
дружбы, так тесно связывавшей их все эти годы. Он говорил о тех днях,
что они провели вместе в холмах Лиха, постепенно переходя к истории
их похода в Паранор и поисков Меча. Временами он не мог найти слов,
пытаясь наиболее полно осветить глубинный смысл тех представлений о
мире, в которых они сходились, и философии, в которой им сойтись не
удавалось. Он все говорил и говорил, и Ширль начала понимать, что
Менион неосознанно пытается рассказать ей совсем не о Шеа, а о себе.
Тогда она остановила его, решительно прикрыв узкой ладонью его губы.
- Он был единственным, кого ты по-настоящему хорошо знал, да? -
тихо спросила она.- Он был тебе как брат, и теперь ты чувствуешь себя
виноватым из-за того, что с ним случилось?
Менион тоскливо кивнул.- Я сделал для него все, что мог. Если бы
я остался с ним в Лихе, это только отсрочило бы неизбежное. Я все это
понимаю, но от этого не легче. Я все-таки чувствую какую-тоЄ винуЄ
- Если он так же знает тебя, как ты его, то сердце объяснит ему
твою правоту, где бы он ни был сейчас,- быстро ответила она.- Никто не
вправе винить тебя, за эти пять дней ты стал настоящим героем - и я
люблю этого героя, Менион Лих.
Менион непонимающе посмотрел на нее, сбитый с толку таким
неожиданным заявлением. Смеясь над его замешательством, девушка
обняла его и прижалась к его груди, ее рыжие локоны мягкой волной
упали ему на лицо. На миг Менион заключил ее в объятия, затем нежно
взял за плечи и чуть отстранил от себя, внимательно разглядывая ее
лицо. Их глаза встретились.
- Я хотела прямо сказать тебе. Я хотела, чтобы ты знал, Менион.
Если мы погибнемЄ
У нее вдруг перехватило дыхание, она отвернулась, и тронутый ее
словами горец увидел, как по ее щеках медленно стекают слезы. Он
протянул руку и быстро стер их, заставив себя беспечно улыбнуться,
затем поднялся на ноги, увлекая ее за собой.
- Я прошел огромный, огромный путь,- тихо проговорил он.- Сто
раз мне грозила смерть, но я все еще жив. Я видел зло, рожденное в этом
мире и в тех мирах, что только снятся людям. Нам уже нечего бояться.
Любовь дает людям силы победить смерть. Надо только немного верить.
Просто верить, Ширль. Верить в нас.
Она невольно улыбнулась.
- Я верю в тебя, Менион Лих. Только не забудь сам в себя верить.
Горец устало улыбнулся ей, крепко сжимая ее руки. Более
прекрасной девушки он не видел никогда, и любил ее больше жизни. Он
наклонил голову и нежно поцеловал ее.
- Все будет хорошо,- заверил он ее.- Все образуется.
Еще несколько минут они провели в одиночестве сада, тихо
беседуя и рассеянно бродя по узким тропкам, петляющим в теплом
ароматном море летних цветов. Но Менион держался на ногах уже из
последних сил, и Ширль вскоре поспешила настоять на том, что он
немедленно пойдет и выспится, пока еще есть время. Задумчиво
улыбаясь, он отправился в свою дворцовую спальню, где, не раздеваясь,
рухнул на одну из широких мягких кроватей и мгновенно провалился в
глубокий сон без сновидений. Он спал, и день медленно шел на убыль,
солнце клонилось к западу и наконец в ослепительном алом зареве
исчезло за горизонтом. С наступлением сумерек горец проснулся,
отдохнувший, но по-прежнему непонятно обеспокоенный. Он заглянул в
комнату к Ширль, и они вместе зашагали по пустынным коридорам
