не знают чего-то еще, а именно приближения к смерти.
Блаберон! Я стал о многом догадываться.
- Я буду поить его чаем, - сказал Йойн.
- Я отменяю атаку, - напомнила гриффина.
- Будет ли он воином? - спросил старец Аметиста.
- Не знаю, - ответил Йойн. - Я буду поить его чаем.
Старец Рубина кивнул. Это означало: ладно, ученик Колдуна, пока герой
жив, можешь поить его чаем.
- Охрану в башню, - приказал старец Аметиста.
Лайк застонал. Йойн укрыл его шкурой.
Все ушли: дварры вслед за старцами, Эргэнэ вслед за гриффиной.
Только два хранителя остались у входа.
Ночью мне был сон. Вернее, несколько снов. Я запомнил их, потому что
проснулся.
Мне приснилось, что старец Аметиста тайком от всех вернулся. И его
голос: "А что еще тебе говорил Колдун?" Мне приснились шаги на лестнице
между первым и вторым ярусами. Я вскочил и схватил оружие. Опасность греет
лучше горного "чая". На всякий случай я спустился вниз, послушал. Тишина.
Если кто-то и приходил, он уже ушел.
А потом мне приснилась Луна. Прекрасная золотая Луна, она специально
изменила свой путь по небу, чтобы поговорить со мной, я плакал и радовался
от ее взгляда. "Я спущусь к тебе, Гилденхом!" - сказала она голосом Лайка
Александра. - "Я спущусь к тебе, как только соберу себя полностью.
Потерпи, мой верный друг, дождись полнолуния, не уходи далеко, иначе я не
сумею тебя найти. А когда я спущусь, ты подаришь мне целый народ. И
сохрани моего любимого сына!"
Я открыл глаза. Везде было тихо. Черные рыцари... Я пожалел об
упущенной возможности.
Девять. Просто число - девять. Его странный образ. Испорченная
восьмерка.
Колдун, Грей-Дварр и оба дракона, сейчас вовсе не страшные, стояли
почему-то вместе и равнодушно глядели сквозь меня. Я, живой, был
безразличен им, мертвым. Затем я увидел Йойна. "Колдун прав!" - закричал
Йойн. - "Он все сказал верно! Все три изречения!" Мне показалось странным,
что Колдун стоял рядом с Грей-Дварром и драконами, а не с Йойном, который
ему так верил. "Да, молодой человек, не знаете вы сущности вещей!" - вдруг
произнес Грей-Дварр, а черный дракон широко улыбнулся.
Грязная, покрытая паутиной дверь медленно, со скрипом отворялась...
"Пусть мой любимый сын встретит меня в Даркдварроне", - прошептала
Луна...
...Он все сказал верно! Все три изречения!
На этой фразе я проснулся.
Грима принесла "чай".
Колдун...
Появился Йойн.
- Вечером он заговорит.
Я кивнул.
Светло. Черные рыцари уже уплыли.
Утро я провел, размышляя о сущности трех изречений.
Когда последний павший хнум был похоронен в недрах горы, старцы
объявили трапезу. Тело Верховного Стратега Селентины осталось без
погребения: оно бесследно растаяло в драконьем пламени раньше срока.
Дварры желали оказать ему почести, но на месте схватки были найдены лишь
два меча.
После трапезы хнумы прощались с братьями перед лицом Единого под
слезами гор. Я не мог прощаться с братьями перед лицом Единого. Братья -
это равные сыновья одного города, и мои братья - рыцари Гилденхома.
Первый, легендарный меч Грей-Дварра я взял себе. Да, слишком велика
слава. Я, конечно, отдам его Лайку, когда Лайк вновь станет воином.
Вечером я пришел к нему. Он все так же беспомощно лежал, но уже
осмысленно глядел перед собой.
Я сел рядом с ним.
- Радуйся, победитель! - повторил я его слова.
- У нее жалобный голос... - тихо произнес Лайк.
- У кого? - не понял я.
- У Луны. Голос касатки... Ее корабль тонет, а она стоит у
штурвала...
Я невольно поискал глазами Йойна. Мне показалось, что Лайк бредит от
слабости.
- Синие глаза или красные... Победитель, Гилденхом, тот, кто больше
сделал для вечности.
- И для своих богов!
- Это и есть вечность. Для богов год как торн. А вся жизнь...
прогулка...
- А Лунная Заводь... - начал я.
- Лунный каприз, - прошептал Лайк. - Я хотел успеть... Я хотел
сделать вылазку... Догнать... Добить... А хотеть нужно только исполнить
волю Луны. Просто. Но понять, в чем эта воля...
Сон. Какой-то сон. Мне надо было сказать ему что-то важное. Я знал, я
слышал что-то, оно вертелось в голове, оно прямо-таки чесалось в
подсознании, но извлечь его наружу не удавалось.
- Ты стал много понимать, Гилденхом, - сказал Лайк. - Я не ошибся.
Но я должен, должен открыть ему!..
Медлительная тяжеловесность ума. Я оглянулся. Хранители, подлинные
дети камня, недвижимо стояли у входа рядом со своими факелами.
Еще восемь дней упали в колодец Единого, первая треть одиннадцатой
лунной доли была позади. Столько, сколько необходимо, чтобы погребенные
тела окончательно растаяли.
Лайк поправился. Вчера он сам отправился на круг к старцам, а нынче,
кажется, был готов заново прошагать расстояние от Храма до Темного
Аметиста с мешком за спиной и рыцарем Артур Грином по левую руку. Но
предложение старца Рубина вылететь с гриффинами на разведку встретил
решительным отказом.
Мне выделили отдельную, "свою" гриму. Теперь у Эргэнэ была грима и у
меня была грима. Я был настоящим хнумом. Я даже привык есть один раз в
день и думать об этом как о благе.
Иногда я непроизвольно прикасался к ножнам, скрывающим знаменитый
клинок.
У Лайка гримы не было. Он не принял ее, чтобы оставить при себе
Йойна. Однако едва Лайк поднялся на ноги, хранители увели Йойна к старцам.
Больше я его не видел.
Эргэнэ учила меня летать на грифоне. Я отдал ей свой прежний меч, с
селентинским клинком она казалась еще меньше. Конечно, гриффине меч ни к
чему, как и мне, надеюсь, не придется защищать замки, поднимаясь на
десять-пятнадцать свордов над землей. Но познавать нечто новое - как это
свойственно Королевской Республике!
Вчера объединенный круг принял решение заключить союзный договор с
Селентиной и вручить Лайку Александру грамоту для заверения ее Оракулом.
А за час до захода солнца наблюдатель морской башни сообщил о
появлении корабля. Флаг на корме был синий с золотой полосой.
12 апвэйна 311 года. Торжественная дата заключения освященного союза
между двумя народами.
До полнолуния сорок восемь дней. Я стою на ветру, который сегодня
дует с запада, и ожидаю выхода процессии из глубин внутреннего города.
"Цветок Ириса" пришел как раз вовремя, еще немного - и море покроется
льдом, отдельные льдины уже заплывают с севера.
Гримы, гриффины, простые хнумы глядят на меня, как на ожившую судьбу
народа дварров. А я ловлю последние торны, прощаясь с горами. В прозрачном
воздухе, странно освещаемые солнечным светом, горы невероятно красивы.
Вечный художник прекрасно оттенил их изрезанные контуры, и северное небо,
оно специально создано, чтобы соприкасаться с вершинами. Я привык к ним и
перестал замечать. Часть замка, стихия хнумов, пять долей Луны -
нависающая скала вместо флага. Но сейчас, перед новой дорогой, перед
расставанием склоны, и пики, и скалы, и даже скучная каменная равнина,
каждое утро встречавшая меня за узким окном третьего яруса башни, все
проснулось, ожило, разбудило мои чувства, мое зрение, все засверкало
яркими истинными красками. Я почуял запах полнолуния, привкус обновления,
признаки скорого переворота в душе и как следствие...
В молчании хнумов появились новые нотки. Надо же, я все-таки научился
участвовать в их молчании.
Лайк появился первым в окружении четырех избранных хранителей. За ним
важно выступали старцы первого круга. Далее - гриффина Раамэ, старцы
второго круга и хранители, выстроившиеся в две линии. Еще недавно подобное
шествие не показалось бы мне величественным. Действительно, даже в
провинциальнейшем Златограде в праздничный день комендант Луций выглядел
куда наряднее. Но теперь я понимал исключительность выхода старцев: они
собрались все, они оставили свои мольбы к Единому, и в их одновременном
появлении под солнцем было больше торжественности, нежели в обилии золотых
украшений и изысканных дорогих одежд.
Лайк поднял руки над головой, в них что-то блеснуло. Кажется, он
обратился к хнумам, но я не мог расслышать его слов. Я взглянул направо.
Эргэнэ стояла совсем близко. Хорошо, что она тоже здесь в момент... Да,
пожалуй в момент моего триумфа!
Именно я повезу грамоту в Храм Оракула и четыре избранных хранителя
будут сопровождать меня.
Дварры не впустили в город ни единого селентинца. Лайк говорил с
посланцем Короля из морской башни, и целый летучий отряд во главе с
гриффиной Раамэ спустился к шлюпке, чтобы принять королевскую грамоту.
Союз должен быть освящен с обеих сторон. Странно, я почему-то считал, что
хнумы не верят в истинность Оракула.
Лайк будет ждать меня в Темном Аметисте.
Ночью он, улыбнувшись, протянул мне оставшийся мешочек. Я совсем
забыл о нем. Золотые плиты у ног золотого Единого исключали слово "цена",
и я забыл о деньгах в царстве камня. "Возьми! - сказал Лайк. - На корабле
платить не надо. Именем Короля. Оракулу оставишь половину. Десять синих за
союз, остальное на Лайка Александра. Половину заберешь. Носи вот так.
Храни. Знай: я тебя жду."
"Я вернусь!" - сказал я.
Я поймал себя на том, что губы мои прошептали:
- Я вернусь...
Процессия приближалась.
Лайк снова поднял руки над головой и теперь я увидел. Хнумы не знали
бумаги и не умели писать. Но почти все они, даже лучшие из хранителей,
умели гравировать по металлу.
Союзный договор был начертан на золоте. С одной стороны пластина
отсвечивала синим, с другой ярко-рыжим, цветом светлой лолы. Синее и
коричневое золото были слиты вместе. Достойное подношение Оракулу!
И вновь Лайк поднял тяжелую грамоту. Дабы народ мог видеть. Дабы
каждый полюбовался единством с людьми моря. Новая молодость - дваррам.
Новая судьба вымирающему племени. И вновь солнце, соприкоснувшись с
разноцветным драгоценным металлом, перемешало оттенки...
Я не сразу понял, что произошло.
Только старец Аметиста отшатнулся и старец Рубина, как это ни
невероятно, не сумел сдержать крика.
Предчувствие звука не успело предупредить об опасности, и молния
прозвучала слишком внезапно. Взвыла - и тут же умолкла.
Оборвавшись тишиной в моем сознании.
А потом я увидел падающего Лайка и услышал рокочущий, разрывающий
пространство громовой голос - с небес, с вершин гор:
- ДВАРРРРРЫ!!!
- Дварры!!! - раздался над миром низкий грозный звук, и следом
какой-то из старцев второго круга возопил неестественным, каркающим
криком, так, словно впервые после длительной немоты ему удалось издать
членораздельный звук:
- Убейте чужеземца!
Над Лайком дважды подняли и опустили посох, а потом я увидел его
голову, подброшенную и пойманную на острие.
Я не успел, я даже сделать шаг не успел!
- Будьте верны!.. - вскричал кто-то, и гром в небе продолжил:
- ЕДИНОМУ!!!
Я хотел ринуться туда, в гущу старцев, ворваться, отомстить и
обязательно, непременно погибнуть, но я вспомнил: "Цветок Ириса",
ожидающий дружеского посольства. Шлюпка, наверное, уже спущена, посланец
Короля говорил с Лайком, и никто из них, ни один из тех, кто на корабле,
не уйдет, потому что никто не знает, что надо попытаться уйти.
И я побежал.
Все выходы из замка были для меня закрыты, я никогда бы не выбрался
из чрева горы, я запутался бы в бесконечных узких извилистых коридорах,
где наверняка храниться про запас возможность десятки раз перехватить
беглеца. У меня был исключительный и последний шанс - грифон Эргэнэ.
