Перед нами предстала гриффина Раамэ. Она покосилась на старцев и с
трудом проговорила:
- Народ дварров... благодарит...
- Радуйся, победитель! - услышал я знакомый голос.
Лайк Александр, целехонький, даже не раненый, светящийся изнутри, как
когда-то в Храме Ириса, ворвался в комнату. За душой у него снова имелось
что-то такое, к чему хотелось прикоснуться.
Я забыл про холод и откинул одеяло.
Мы победили.
Он тоже был жив.
Я - счастлив.
- О, старцы первого круга и ты, гриффина! Конечно, не для того собрал
я вас троих, чтобы всего лишь почтить благодарностью доблесть моего друга.
Для этого было бы достаточно любого из вторых старцев. Я собрал вас, чтобы
сказать: успех надо развить! Мы, селентинцы, доказали свою надежность. Я
прошу дать мне грифона и летучий отряд! Уцелевших врагов можно догнать. Мы
проследим их путь, узнаем, где находится их страна и захватим один, два
или три корабля. Это нельзя решать всем кругом, потому что решить надо
сейчас.
- В бою с драконом пало четырнадцать грифонов, - сказала гриффина
Раамэ.
- Их бы погибло больше, если бы она, - Лайк указал на Эргэнэ, - не
взяла меня вместо гримы и я не помог волшебным клинком. Счастье, что ее
грифон оказался небоевым! Завтра мы повторим то же самое, но дракона уже
не будет. Мне нужен отряд! Из всех оставшихся гриффин! Мы захватим корабли
и перейдем к нападению морем. Хранители взойдут на палубу! И хорошо бы
захватить лошадей...
- Такого еще не бывало! - возмутилась гриффина.
- Не бывало, - повторил старец Аметиста.
Старец Рубина промолчал.
- Но и черных рыцарей не бывало. Селентина не знает, откуда они и где
их страна. И дварры не знают.
- Почему не отдать волшебный меч гриффине? - вдруг спросил старец
Рубина.
Лайк усмехнулся.
- Волшебных предметов в мире не так много. Светлый Клинок Диайон
дается в руки лишь тому, кто его добыл.
- Это правда, - подтвердила Эргэнэ.
Лайк взялся за рукоять. Светлый Клинок вспыхнул у него на поясе,
озарив собой комнату.
- Попробуй, гриффина!
Он передал Клинок ей, в руке гриффины оказалась пустая рукоять.
Гриффина от неожиданности вздрогнула и выронила ее.
- Женщина не ведает помыслов Единого, - сказал старец Аметиста.
- Попробуй ты, старец первого круга!
Старец красноречиво промолчал и вперед послушно выступил знакомый
хранитель. Он осторожно прикоснулся пальцами к рукояти, а потом внезапно
сжал ее всей ладонью как можно сильнее.
- Бесполезно! - сказал Лайк Александр. - Это только мое оружие.
Все замолчали.
- Сколько грифонов в замке? - спросил старец Рубина.
- Часть первого отряда, половина второго, весь третий, - нехотя
ответила гриффина Раамэ.
Старцы еще раз переглянулись.
- Хорошо, - сказал старец Аметиста. - Утром грифоны будут твоими.
Лайк принял рукоять и Диайон снова затмил свет факела.
- Тогда к полудню мы уже отобьем один корабль!
Все ушли.
Я не мог уснуть. Эпизоды первой настоящей битвы моей жизни
повторялись, еще и еще я бежал к правой башне, взмахивал мечом, находил
уязвимые места в броне черных рыцарей и - главное! - отрубал маленькую
прямоугольную головку.
Я спустился во второй ярус и выбрался на стену. Ночь была темной,
Луна еще не выглянула из-за горы. До полнолуния - одна доля и двадцать
восемь дней.
Вот отсюда мы погнали врагов, и во время боя не думалось о смерти,
надо было успевать, но сейчас... Что если? Неужели я бы просто не очнулся?
Я проваливаюсь в темноту и... снова открываю глаза. Золотая Луна - наша
надежда, но почему я наяву не могу представить ее потустороннего сияния?
Я прошел немного по стене и повернул назад. Слишком холодно.
Вот здесь я первый раз потерял сознание. Черный рыцарь, отведя мой
меч, ударил острой частью шлема и добавил щитом. Эргэнэ метнула копье - и
меня не добили, а Лайк с Диайоном все-таки очистил стену до правой башни.
Я обернулся.
А вон там, откуда скоро выплывет Луна, я потерял сознание второй раз.
Увидев рыцаря в доспехах, с багровой полосой на щите, да еще бегущего с
боевым кличем, сразу два хранителя, не сомневаясь, применили некий прием,
а добить меня не позволил хранитель по имени Троин. Наверное, он ждал от
меня благодарности, когда вернулся с рубиновым старцем...
Я сделал шаг, чтобы уйти со стены, и вдруг меня молнией пронзила одна
мысль. Новая мелодия, жесткая и неожиданная, порождение цветка, должна
была вот-вот зазвучать вслед за этой мыслью. Я уже слышал первые удары.
Я взглянул во тьму.
Ночь. Время Селентины.
Я представил себе, как рыцари после неудачного штурма коченеют на
палубах рядом со своим железом. Если они еще не ушли, если решили не
испытывать ночной северный ветер, прибрежные скалы и мели...
В ночной битве селентинец сильнее всех.
Корабль можно захватить уже сейчас, вдвоем!
Я постоял немного, пропитываясь тьмой. Теперь холод был моим
союзником.
А если ушли, мы хотя бы узнаем это.
Лайка надо было искать в одной из трех комнат второго яруса.
Я очень осторожно вошел. Входить ночью в чужое обиталище...
- Лайк... - позвал я. - Это я, Гилденхом.
Глухой стон был мне ответом.
- Лайк... - повторил я. - Сделаем вылазку!
- Я... умираю... - простонал Лайк Александр.
- Что? - я не сразу понял смысл его слов.
- Умираю... сам... силы уходят... туда...
- О, свет Луны! - прошептал я.
На следующем торне я вырвался из его комнаты, я бежал наугад по
крутой темной лестнице и, призывая на помощь гулкие каменные своды, что
было сил кричал:
- Лайк Александр!.. Герой умирает!!!
В комнате горели факелы. В их свете Лайк лежал на шкурах, лицо его
было неподвижным, застывшим, глаза закатились, все тело словно
уменьшилось. Он таял наподобие стального дракона.
Кроме него в комнате находились: старец Рубина, старец Аметиста,
гриффина Раамэ, два хранителя на входе. Эргэнэ не было, и я не мог позвать
ее - я до сих пор не знал, где, в каких подземельях она переживает ночи.
Сперва все молчали. Я тоже молчал. Мне было очень одиноко рядом с
правителями хнумов. Они обменивались молчанием, перекатывали его друг
другу, а я молчал сам.
- Позор дваррам, - сказал наконец старец Рубина, - если он умрет.
- Люди умирают от чего-то, - согласился старец Аметиста. - В бою. От
мора. Скажут: убили дварры.
- От холода... - пробормотал я.
- От холода становятся крепче, - возразила гриффина Раамэ.
Они снова замолчали.
Разрушение тела - это мор. Мор - народная беда, он поражает многих.
Один человек не может умереть просто так. Если только...
Если только черные рыцари не принесли мор в Темный Аметист. Смерть
сотен начинается с одного.
Молчание в комнате стало безнадежным.
И я не выдержал. Это было несправедливо, неправильно, он не мог так
обидно угаснуть!
Я схватил за синий шелковый воротник и рывком приподнял Лайка с его
лежбища.
- Смотри! Смотри же!
Луна уже далеко выступила на небе и теперь заглядывала в узкое
окошко-бойницу. Она была белая-белая и круглая - не совсем, конечно, не
идеально, не так, как в полнолуние. Дома Луна была золотой, но здесь, на
севере ее цвет почему-то менялся. Грустная белая Луна.
- Смотри! - повторял я. - Смотри!..
Я держал лишь форму. Тело Лайка беспомощно повисло, сила и удача
Александра покинули его.
- Плохо... - еле слышно прошептал он.
- Да примет его Отец Гор! - произнес старец Аметиста.
- Не надо! - вырвалось у меня.
- Я отменю атаку грифонов, - тихо сказала за спиной гриффина.
- Да, - согласился старец Аметиста.
- Да примет его Отец Гор! - сказал старец Рубина.
- Да примет... - начала гриффина.
Но ее перебили.
- Я был учеником Колдуна! - услышал я незнакомый голос.
Я обернулся.
Все обернулись.
На пороге между двумя факелами стоял хнум. За его спиной я увидел
блестящие от пляшущих огоньков глаза Эргэнэ.
Он не был хранителем. Он был простым хнумом и звали его Йойн. Дикий
необразованный Йойн. Ученик Колдуна.
Он не побоялся и пришел, хотя знал, что его запросто могут отправить
вслед за учителем. То есть не могут, а должны отправить, если присутствует
какая-то логика в выборе обреченных на смерть внутри одного народа. Я не
думаю, что он пришел из любви к аристократу с синими глазами, ему,
простому хнуму, вряд ли сообщили о меченой звезде Лайка. Знать о подобном
- удел старцев. Я думаю, ему стало интересно. Интересней собственной
жизни. А может, Единый шепнул ему: иди! Умрешь - приму. А Эргэнэ лишь
вовремя показала, куда идти.
- Ты веришь в первенство восьми стихий? - спросил старец Рубина.
- Я умею лечить раны, - ответил Йойн.
- Ты давно слушал его? - спросил старец Аметиста.
- Я слушаю Единого.
Они собирались спрашивать его еще - о чем-то чрезвычайно важном для
них, а на самом деле бессмысленном - но, к счастью, хнумы слишком долго
подбирают слова.
- Лечи! - приказал я, и, взяв его за одежду, протащил мимо старцев к
Лайку Александру.
- Эргэнэ, - произнесла гриффина, - ты знала Колдуна?
- Нет, - ответила Эргэнэ и замолчала, силясь правильно объяснить. - Я
знала, что он знал. До ухода Колдуна.
- До ухода к Отцу?
- Нет. Тогда... Давно.
Руки Йойна скользили, обнимая Лайка на расстоянии ширины лезвия меча
от тела.
- У него нет ран, - сказал он.
- Я знаю, - откликнулся я.
- Нет скрытых ран. Это не мор. Но внутри у него плохо.
Это не мор. Конечно, я не слышал общего вздоха облегчения, но лица
старцев, непроницаемые от начала времен, на долю торна сделались еще более
похожими.
- Так бывает? - спросил кто-то из них.
Йойн помолчал. Он молчал дольше, чем обычно молчат перед ответом даже
хнумы.
- Колдун сказал, когда вернулся: бывает. Болезнь происходит, когда
бог задевает материю.
Вопросительная пауза. Никто не произнес: "Что?"
- Болезнь, - повторил Йойн новое слово. - Приближение к смерти. Бог
может задеть и одного. Если один ему нужен.
Теперь пауза была полна угрозы и удивления.
- Если хнум нужен Отцу, Отец роняет слезу, - сказал старец.
- Чтобы забрать хнума. А это, - Йойн указал на Лайка, - чтобы
научить. Приближение к смерти - не смерть. Он не умрет.
Лайк застонал.
- Почему этого не бывает у хнумов?
Йойн опустил голову.
- Я не знаю, - признался он.
- Ты, - подтвердил старец. - А Колдун?
- Я не знаю, - повторил Йойн.
Старец кивнул и задумался. Я смотрел на него и, кажется, понимал, о
чем он думает.
Ладно, ты слушал Колдуна, который оскорбил Единого своим запутанным
учением, подобранным во время блужданий среди врагов. Но ведь Колдун еще
служил гласом неведомого для нас, дварров. И я, главный сын разрушенного
Рубинового Дома, слуга Отца Гор, первый старец дварров, я все эти десять
лет ждал его изречений. Я был убежден, что из трех изречений одно будет
ответом на страшный, тоскливый, ноющий по ночам вопрос: почему Отец не
присылает новых дварров? Или хотя бы почему не падают слезы? Почему нет
снов? И дождавшись, вместо ответа... А когда Единый через звезды указывает
героя - герой приходит с синими глазами. И после победы в долгожданном бою
валится с ног, как мешок, как пойманная в ловушку свинья. Что это?! Так
может быть ты, худший из дварров, ученик отступника, раз уж пошли такие
времена, что старцам первого круга ничего не снится и они не имеют
ответов, может быть ты скажешь, что это значит? И ты говоришь, что дварры
