- А зачем это, - спросила Кола, касаясь пальцем чертежа.
- Схема действия ключевых генов, - сказал Пауэрс. Он провел пальцем
по стрелкам, ведущим от центра до центра. Над стрелками виднелась надпись
"лимфатические железы", а ниже "запирающие мышцы, темплет".
- Это немного походит на перфокарту пианолы, правда? - спросил
Пауэрс. - Или ленту компьютера. Достаточно выбить рентгеновскими лучами
один из центров, и уже меняется черта, возникает что-то новое.
Кома посмотрела на второй контейнер и с отвращением стиснула губы.
Через ее плечо пауэрс увидел, что она смотрит на огромное, похожее на
паука насекомое. Оно имело размеры человеческой руки, а волосатые
конечности толщиной, по меньшей мере, с человеческий палец. Мозаичные
глаза напоминали огромные рубины.
- Это не выглядит приятно, - сказала Кола. - А что это за веревочная
лестница, которую он плетет? - Когда она поднесла палец к губам, паук
двинулся, залез в глубину клетки и стал выбрасывать из себя спутанную
массу нитей, которые продолговатыми петлями повисли под потолком клетки.
- Паутина, - сказал Пауэрс, - с той только разницей, что состоит она
из нервной ткани. Те лестницы, которые вы видите, являются наружной
нервной системой, словно бы продолженным мозгом, который паук может
выкачивать из себя в зависимости от обстоятельств. Мудрое изобретение. Это
намного лучше, чем наш собственный мозг.
Кома на несколько шагов отступила от клетки.
- Ужасно. Не хотела бы я иметь с ним дело.
- Он не так страшен, как выглядит. Эти огромные глаза, которые в вас
всматриваются, слепы. Их чувствительность уменьшается, зрачок реагирует
только на гамма-лучи. Стрелки ваших часов светящиеся. Когда вы двинули
рукой перед окном, паук прореагировал. После четвертой мировой войны он
действительно окажется в своей стихии.
Когда они вернулись к столу, Пауэрс включил кофеварку и подал стул
Коме. Потом он открыл ящичек, вынул из него закованную в панцирь жабу и
положил ее на куске бумаги на столе.
- Узнаете? Это товарищ наших детских лет, обычная жаба. Она построила
себе, как видите, достаточно солидное бомбоубежище. - Он положил жабу в
раковину, открыл кран и смотрел, как вода мягко стекает по панцирю. Вытер
руки о рубашку и вернулся к столу.
Кома убрала подальше на глаза волосы и смотрела на него с
любопытством.
- Ну скажите же мне наконец, что все это значит, - попросила она.
Пауэрс зажег сигарету.
- Это ничего не значит. Тератологи годами производят чудовищ. Вы
когда-нибудь слышали о так называемой "молчащей паре"?
Кома покачала головой.
Минуту Пауэрс задумчиво смотрел на нее.
- Так называемая "молчащая пара" является одной из самых старых
проблем современной генетики, не позволяющая себя разгадать тайна двух
пассивных генов, которые появляются у небольшого в процентах числа живых
организмов и не имеют ни одной ясно определенной функции в строение или
развитии этих организмов. Много лет биологи пробовали оживить их, а скорее
принудить к действию, но трудность была в том, что эти гены, даже если
существуют, не дают себя легко отделить среди других, активных генов,
находящихся в оплодотворенных яйцеклетках, а кроме того, нелегко
подвергнуть их действию достаточно узкого пучка рентгеновских лучей так,
чтобы не повредить остальной хромосомы. И все же, в результате
десятилетнего труда биолог по фамилии Уайтби изобрел эффективный метод
полного облучения всего организма, базирующийся на наблюдениях, которые он
сделал в области радиологических повреждений на островке Эниветок.
Минуту царило молчание.
- Уайтби заметил, - продолжал дальше Пауэрс, - что повреждения,
являвшиеся следствием взрыва, были большими, чем это следовало по величине
энергии, по непосредственному облучению. Это было результатом того, что
протеиновая структура в генах запасала энергию таким же способом, как и
колеблющаяся в резонанс мембрана.
- Вы помните аналогию с мостом, распадающимся под влиянием шага
полка, идущего в ногу? Уайтби пришло в голову, что если бы ему удалось
определить сначала критическую резонансную частоту структуры в каком-то
выбранном молчащем гене, он мог бы облучать небольшой дозой весь организм,
а не только органы размножения, и действовать лишь на молчащий ген, без
повреждения остальных хромосом, структуры которых реагировали бы
резонансно на совсем другой вид частоты. - Рукой, в которой он держал
сигарету, Пауэрс обвел вокруг, - Вы видите здесь плоды этой изобретенной
Уайтби техники "резонансного перемещения".
Кома кивнула.
- Молчащие гены этих организмов были разбужены? - спросила она.
- Да, всех этих. То, что вы тут видит, это лишь несколько из тысяч
"экземпляров, которые прошли через эту лабораторию. Результаты, можно
сказать, поразительные.
Он встал и опустил противосолнечные жалюзи. Они сидели тут же под
выгнутой крышей купола и все более сильное солнце становилось трудно
выдерживать. В полумраке внимание Комы привлек стробоскоп, сверкающий в
одном из контейнеров. Она встала и подошла туда, присматриваясь мгновение
к высокому подсолнечнику с толстым ребристым стеблем и просто невероятно
огромным диском. Построенная вокруг цветка так, что видно было только его
верхнюю часть, виднелась труба, сложенная грязно-белых, мастерски
подогнанных камешков с подписью:
"Мел: 60000000 лет."
Рядом на скамье были установлены три меньших трубы с этикетками:
"Песчаник девонский: 290000000 лет", "Асфальт: 20 лет", "Полихлорвинил: 6
месяцев".
- Вы видите эти влажные белые диски на лепестках? - спросил Пауэрс,
подходя к Коме. - В какой-то степени они регулируют метаболизм растения.
Оно буквально видит время. Чем старше окружение, тем медленнее метаболизм.
В контакте с трубой из асфальта его годовой цикл развития длится неделю, в
контакте с полихлорвинилом - два часа.
- Видит время, - повторила за ним Кома. Она взглянула на Пауэрса, в
задумчивости прикусывая нижнюю губу. - Это невероятно. Неужели это
создания будущего?
- Не знаю, - сказал Пауэрс. Но если и так, то их Ашр будет чудовищно
сюрреалистичен.
3
Он вернулся к столу, вынул две чашки из ящика, налил в них кофе и
выключил кофеварку.
- Некоторые утверждают, что организм, имеющие молчащую пару генов, -
предвестники какого-то всеобщего продвижения кривой эволюции, что молчащие
гены - это что-то вроде кода, послания, которое мы, низшие организмы,
носим в себе для использования высшими, которые должны появляться после
нас. Быть может, мы открыли этот код слишком рано, - сказал Пауэрс.
- Что вы под этим понимаете?
- Потому что, делая выводы из смерти Уайтби, опыты, проделанные тут,
в лаборатории, не окончились удачей. Каждый буквально каждый из облучаемых
им организмов вошел в фазу полностью некоординированного развития,
создавая высокоспециализированные органы чувств, назначения которых мы не
можем даже отгадать. Последствия этого развития катастрофические - анемон
буквально разлетится на кусочки, дрозофилы пожрут друг друга и так далее.
Осуществится ли будущее, заключенное в этих растениях и животных,
когда-нибудь, или это лишь наша экстраполяция - кто может сказать? Иногда
мне кажется, что эти вновь созданные органы чувств лишь пародия на
планированную реализацию. Экземпляры, которые вы тут видите, пока еще в
ранней фазе второго цикла развития. С течением времени их вид будет все
более странным и невообразимым.
Кома наклонила голову.
- Так, но что такое зоопарк без надзирателя? Что ждет человека?
Пауэрс пожал плечами.
- Более-менее один человек из ста тысяч имеет молчащие гены. Может,
они есть, у вас, может, у меня? Никто еще не отважился поддаться полному
облучению. Не упоминая уже о том, что это равносильно самоубийству, опыты,
результаты которых мы видим здесь показывают, что самоубийство это было бы
жестоким и ужасающим.
Он выпил кофе, чувствуя внезапно огромную усталость и скуку.
Изложение результатов многолетней работы очень его утомило.
Девушка наклонилась к нему.
- Вы выглядите очень бледным, - сказала она заботливо. - Вы плохо
спите?
Пауэрс принудил себя усмехаться.
- Слишком хорошо, - сказал он. - Сон не доставляет мне никаких
трудностей.
- Ох, если бы это можно было сказать о Калдрене, - произнесла Кома. -
Спит он слишком мало, я каждую ночь слышу, как он ходит по комнате. Но все
же это лучше, чем быть неизлечимым. Как вы думаете, может, следовало
применить метод облучения к пациентом, спящим в клетке? Может, это
разбудило бы их, прежде чем придет конец. Может, кто-нибудь из них
является носителем этих молчащих генов?
- Каждый из них имеет их, - сказал Пауэрс. - Эти два факта в сущности
стоят друг с другом в тесной связи. Он был теперь уже чрезвычайно уставшим
и раздумывал, не попросить ли девушку оставить его одного. Потом все же
перешел на другую сторону стала и вытащил из-под него магнитофон. Включив
его, он перемотал пленку и отрегулировал громкость.
- Мы часто говорили друг с другом об этом, Уайтби и я, - сказал он. -
В последней фазе этих разговоров я начал их записывать. Уайтби был великим
биологом, так что послушаем что он сам мог сказать по этому поводу. Именно
в этом суть дела. - Он нажал на клавишу и добавил. - Я проигрывал это уже
тысячу раз, так что лента немного попорчена.
Голос пожилого мужчины, резкий и раздраженный, поднимался над
помехами и Кома без труда разобрала слова.
Уайтби: ради бога, Роберт, погляди на статистику ФАО. Несмотря
пятипроцентного роста продукции с акра в течение последних пятнадцати лет
Мировое производство пшеницы падает почти на два процента. Та же самая
история повторяется ad nausean. Это касается всех остальных продуктов -
корнеплодов и зерновых, молока и сои, мяса - все падает. Сравни это с
целой массой параллельных явлений - от изменений в области путей миграции
до удлиняющихся год от года периодов зимовки у зверей - и ты увидишь, что
общая закономерность неотвратима.
Пауэрс: Естественный прирост в Европе и Южной Америке не показывает
никакого снижения.
Уайтби: Конечно, нет, но об этом я уже говорил. Пройдет сто лет, пока
такой крошечный упадок плодовитости окажет какое-нибудь влияние в
областях, где всеобщий контроль рождаемости создает искусственный
резервуар. Посмотри на стороны Дальнего Востока, а особенно на те, где
смертность новорожденных держится на одном и том же уровне. Население
Суматры, например, демонстрирует спад больше чем на пятнадцать процентов
за последние двадцать лет. Это статистически значимый спад! Ты отдаешь
себе отчет в том, что еще двадцать или тридцать лет назад последователи
неомальтузианства кричали о "взрыве" в естественном приросте населения.
Оказывается, что это не взрыв, а наоборот. Добавочным факторам является...
В этом месте лента, видимо была перерезана и склеена. Уайтби более
уже спокойным голосом говорил:
...попросту, так как меня это интересует, скажи мне, сколько ты ночью
спишь?
Пауэрс: Не знаю точно. Около восьми часов.
Уайтби: Пресловутые восемь часов. Спроси любого, сколько времени
отнимает у него сон, и он автоматически ответит, что восемь часов. В
действительности спит около десяти часов, как и большинство людей. Я
неоднократно проверял это на себе. Я сплю около одиннадцати часов. А еще
тридцать лет назад люди посвящали на сон не более восьми часов, а веком
раньше шесть или семь. В своих "Жизнеописаниях" Вазари пишет, что
