не напоровшись на Свирепый, - тот тоже завалился на борт от ударной
волны. Послышались перепуганные крики - многие члены команды не
видели, что происходит за бортом. Брим механически выправил корабль и
с удивлением увидел, что НФ-110, развернувшись, на форсаже уходит
прочь, а космос вокруг него расцветает вспышками разрывов - наконец-то
подошли крейсеры.
В самый последний момент!
Глава 10
Того, как расправились с третьим неприятельским кораблем, Брим не
видел (если не считать далекой вспышки по левому борту). Вместо этого
он вглядывался в темноту, пытаясь обнаружить крупный объект,
отделившийся от обреченного эсминца за мгновение до того, как тот
пустился наутек. Обломок? Катер? Или это только плод его усталого
воображения? Что бы это ни было, приборы его не зафиксировали.
Помотав головой, он отказался от дальнейших поисков и стал смотреть,
как величественно приближаются, разворачивая свои светящиеся
разлагатели в походное положение, имперские тяжелые крейсеры
Беньюэлль и Оддеон.
- Вас вызывают на связь, - крикнул старшина.
- Переведи сюда, - приказал Брим. Жаль, конечно, что он не разобрался
до конца с этим загадочным объектом, однако то, что отделилось от
обреченного флагмана Валентина, давно уже исчезло средь звезд. Шар
дисплея засветился, и в нем показалось знакомое лицо.
- Ваше Высочество! - пробормотал пораженный Вилф.
- Вилф Брим, клянусь жизнью! - не менее удивленно потирал
подбородок принц Онрад. - Надеюсь, о моей златокудрой кузине вы
заботитесь лучше, чем о кораблях Его Величества. - Он состроил суровую
мину. - Бедняга Свирепый! Что за неприятность!
Брим немного пришел в себя и даже смог облегченно усмехнуться.
- Ничего не могу поделать. Ваше Высочество, - заявил он. - Видите ли,
меня в академии учили только тому, как водить корабли... - ни слова о
том, как о них заботиться.
- Ха-ха! Неплохо сказано, Брим, - рассмеялся Онрад. - Придется послать
вас в академию - поучите их там немного. Ибо я не шутил, говоря о
неприятности, что вы причинили, Прямо-таки жуткая неприятность. Для
наших друзей из Лиги, разумеется. Поймите, вы спасли не просто
переговоры.., и мне сказали, против вас было три вражеских корабля! Я
видел только один - тот, что мы прикончили, да и он был уже сильно
поврежден. Выходит - если я умею считать, - на вашу долю приходится два
остальных. Я правильно понял?
- Правильно, Ваше Высочество, - ответил Брим. - Но эти два были так
себе. Вот третий - которого уничтожили вы, - чуть не прикончил нас.
Онрад усмехнулся.
- Ох уж мне эти чертовы карескрийцы! Вечно откусываете больше, чем
можете проглотить. - Его лицо сделалось серьезным. - Благодарение
Вселенной, мы успели вовремя, - медленно произнес он. - Вы и ваша
команда сделали сегодня важное дело - важнее, чем, подозреваю, вам
кажется. Мне будет приятно вознаградить вас соответственно. - Он снова
улыбнулся. - Ладно, я передаю вас на растерзание адмирала Ленды,
однако надеюсь лично встретиться с вами на Авалоне, и по возможности
поскорее. Отличная работа, Брим, - передайте это команде. Вы сегодня все
до одного герои в полном смысле этого слова.
Дисплей мигнул, и на нем появилось лицо Звездного Адмирала сэра
Грегора Пенды - это круглое лицо с аккуратно подстриженной бородкой
невозможно было спутать ни с каким другим. На протяжении последних
пяти лет его имя упоминалось почти в каждом важном выпуске новостей -
будь то новости хорошие или плохие. По взгляду его пронзительных глаз
казалось, будто он в жизни не колебался ни мгновения. Умный,
решительный и, без всякого сомнения, отважный, он славился как
величайший тактик в известной части Вселенной - это признавали как
коллеги в Имперском Флоте, так и враги из Лиги.
- Мои поздравления, Брим, - произнес он с довольной улыбкой на лице.
- Сегодня вы спасли не только переговоры, но и достоинство империи.
Кстати, по виду Свирепого вашему врачу не помешает помощь. Я прав?
Брим вспомнил ад кромешный в лазарете у Флинна.
- Я уверен, она придется очень кстати, адмирал, - признал он. Пенда
кивнул, - Ладно, - сказал он. - Наши дипломаты подождут, пока мы
разберемся с этим. Такие экипажи, как ваш, нужны империи живыми. - Он
вполголоса отдал распоряжения кому-то за кадром, несколько раз кивнул
и снова повернулся к Бриму. - Я сейчас подведу Беньюэлль поближе,
Брим. Так уж и быть, нарушим правила и сманеврируем сами. Если не
ошибаюсь, ваше рулевое управление разнесли вдребезги.
Брим поднял глаза на гиперэкраны, и кровь бросилась ему в лицо.
Свирепый болтало, как пьяного, из стороны в сторону. Он убавил
скорость, и эсминец немного выровнялся.
- У вас удивленный вид, лейтенант, - рассмеялся Пенда.
- Вселенная! - простонал Брим, закатив глаза к изрешеченным верхним
гиперэкранам.
- Все в порядке, Брим, - усмехнулся адмирал. - У вас в дне такая дыра,
что я вообще не понимаю, как вы справлялись с управлением. Не думаю,
чтобы у нас на флоте нашлось много пилотов, способных повторить
такое, - старина Бородов рассказал нашим инженерам, какие вы
вытворяли чудеса пилотажа.
Спустя пару циклов огромный корабль осторожно завис рядом со
Свирепым, возвышаясь над ним, как горный утес. Брим зачарованно
покачал головой: одно неосторожное движение - и крейсер раздавит его
эсминец, как мелкое насекомое. Однако он справился с приступом
клаустрофобии, вспомнив, что даже младшие рулевые на Беньюэлле -
одни из лучших в Галактике. С крейсера протянулся длинный трап.
Высоко над его головой, на мостике большого корабля виднелись
крохотные фигурки. Он встал и отдал честь. Они отсалютовали в ответ. За
всю жизнь ему редко доводилось испытывать такую гордость.
***
Дежурный глайдер транспортного отдела затормозил, подняв облако
сверкающих льдинок. Непрекращающийся ветер Гиммас-Хефдона тут же
унес их прочь.
- Спасибо, - сказал Брим, выходя из машины и тут же проваливаясь в
снег почти по колено - это при всех-то усилиях непрерывно работающих
снегоочистителей. Вечерний морозец щипал нос и щеки, когда он шагал к
верфи. Он плохо ориентировался. Накануне вечером, когда два
спасательных буксира с трудом посадили Свирепого - вернее, то, что от
него осталось, - на Гиммас, ему было не до любования окрестностями.
Теперь же, отдохнув немного, он вернулся, чтобы официально передать
эсминец Коллингсвуд бригаде, которая разделает его на металлолом.
Разделочная верфь 189-Е представляла собой обычное скопление
обветшалых серых строений, тяжелых механизмов, ржавых волноводов,
запорошенных снегом катушек с проводами в окружении частокола
кранов. Останки Свирепого безжизненно висели над огромным
гравибассейном, удерживаемые на месте паутиной силовых лучей.
Корабль чуть покачивался от порывов ветра, и ржавый трап, ведущий на
палубу, поскрипывал.
- Вас подождать, лейтенант? - спросила водитель у него за спиной.
Брим подумал, что у этой немолодой женщины, должно быть, немалый
опыт общения с людьми вроде него. Люди поневоле привязываются к
своим кораблям. И когда эти корабли обречены...
- Спасибо, но я могу задержаться, - соврал он, обернувшись к глайдеру.
- Я вызову машину, когда закончу дела. - На самом-то деле ему оставалось
всего лишь подписать пару бумаг. Цикл, максимум два - и Свирепый
останется в прошлом. Только воспоминания.
Водитель кивнула. Она все понимала.
- Позвонить можно вон из той хибары с железной крышей, - сказала
она, показав на строение с противоположной стороны бассейна. Потом
отсалютовала (не без почтительности), и ее машина, мигнув красными
стоп-сигналами, скрылась в снежной круговерти.
Брим поплотнее запахнул плащ и, ежась от пронизывающего холода,
подошел к трапу. Обратный путь он проделал на одном из буксиров, и с
его мостика эсминец не выглядел таким.., разбитым. Может, потому, что
дело было в космосе, родной стихии корабля. Теперь же, в блеклом свете
угасающего дня Гиммас-Хефдона, Свирепый смотрелся просто ужасно.
При выключенном обогреве - энергосистема корабля вышла из строя -
даже гиперэкраны над разгромленным мостиком (точнее, их остатки)
были покрыты толстым слоем снега. Там и здесь на корпусе темнели синие
герметичные заплаты, обозначавшие места пробоин, и от уродливых
машин, окружавших бассейн, к кораблю тянулись малоприглядные пучки
разноцветных кабелей. Еще до начала буксировки с корабля сняли все, что
можно снять - вплоть до оставшихся целыми разлагателей. Теперь же, за
время его отсутствия, с корабля исчез даже последний остававшийся бот. В
общем, от некогда горделивого эсминца остался только обглоданный
скелет.
Сделав глубокий вдох (слишком напоминающий вздох сожаления, хотя
сам он вряд ли признался бы себе в этом), Брим понуро двинулся вверх по
трапу. Снег скрипел под его башмаками. На кранах вокруг бассейна
начали загораться огни - словно звезды на темном, затянутом облаками
небосклоне Гиммас-Хефдона. Другие огни замерцали в окнах строений
верфи. Но тепла от них не исходило. От всего комплекса разило смертью.
На опустевшей палубе ветер казался еще более ледяным и
пронизывающим. Брим услышал далекий гром стартующего звездолета и
вдруг обнаружил, что не в силах смотреть на царящие вокруг него хаос и
разрушение. Ежась от холода, он осторожно пробрался к переносному
шлюзу, сооруженному у входного люка. Наружный клапан был отстегнут,
он откинул его, преодолевая сопротивление ветра, и шагнул в черноту
входа, стряхнув о порог снег с башмаков. Пост Мальдивы исчез - как и
сама бедняга Мальдива. Она стала одной из многих, чьи останки по
старой флотской традиции упокоились в безднах космоса. Ее пульт вместе
с судовым регистром разлетелся на элементарные частицы под последним
обстрелом Валентина.
Интерьер корабля даже пах теперь пустотой.., нет, скорее - Брим чуть
поморщился - смертью. Никакими порошками, никакими швабрами не
отскрести уже от палубы эту кровь, засохшую во всех щелях и швах.
Включив фонарик, он закрыл за собой люк и зашагал по коридору.
Стук его башмаков отдавался от металлических стен гулким эхом. Он
свернул за угол, и луч его фонарика отразился от блестящего
прямоугольника на потемневшей, покореженной переборке. Он
остановился, нахмурившись, и придвинул фонарик поближе, К.И.Ф.
Свирепый, №21358, Бестиянская верфь, Элеандор, 228/51988 г.
Табличка оставалась блестящей, словно ее полировали только вчера - и
при ближайшем рассмотрении это подтвердилось. Скорее по привычке
Брим несколько раз провел по ней рукавом. Кто-то из аварийной команды
регулярно полировал табличку всю дорогу домой.
Брим задумчиво улыбнулся. Кто? Да любой из них; все они любили
свой корабль, каждый по-своему: Ник, Бородов, Барбюс и еще дюжина
космолетчиков. Но Брим точно знал, что сам к этому руку не приложил.
Он был слишком подавлен, чтобы появляться где-либо, кроме мостика.
Чуть дольше он задержался у входа в кают-компанию. Вернее, у
неровной синей заплаты на месте входа. От стен кают-компании осталось
не так много, так что проще оказалось просто отсечь все помещение,
задраив вход. В космосе поневоле приходится выбирать простейшее и
быстрейшее решение - ремонтом проще заниматься в менее враждебной
среде, над гравибассейном. При всем своем унынии Брим не удержался от
улыбки при мысли о Гримсби. Старого стюарда замуровало одним из
первых же попаданий в буфетной - где он благополучно и проспал остаток
боя. Они нашли его только наутро, отдохнувшим и благостным. Одним
словом, Гримсби спасся.
Вверх по трапу, мимо обугленной ниши, бывшей когда-то кабинетом
Коллингсвуд.., и вот он уже стоит в искореженной клетке, которую они
(скорее по привычке) продолжали называть мостиком. Теперь погасли
даже те немногие пульты, что пережили бой. Большая часть остальных
