чем-то испытываю отвращение к тому, что вы мне рассказали. Вот и все.
Губы девушки сжались в полоску, она опустила кисти в чашку с водой,
затем вытерла кончики пальцев и стала надевать свои перчатки. - Тогда мы
больше не будем говорить об этом, - заявила она. - Я думаю, теперь нам
лучше всего уйти отсюда.
- Конечно, как только я уплачу по счету. Кстати, это мне напомнило. У
вас имеется какой-то интерес в "Пфицнере", Энн? Я имею в виду - личный
интерес?
- Нет. Ничуть не больше, как и у любого другого человеческого
существа, понимающего, что могло бы значить значение сего момента. И я
считаю, что этот вопрос, пожалуй, бестактен.
- Я так и думал, что вы его воспримите подобным образом. В
действительности я вовсе не обвинял вас в том, что вы гонитесь за выгодой.
Я просто подумал, имеете ли вы или нет, какое-то отношение к доктору
Эбботу, которого Ганн и все остальные ждали сегодня днем.
Она снова вытащила свой пудреницу и внимательно посмотрела в нее. -
Эббот - достаточно распространенная фамилия.
- Конечно. И все же, НЕКОТОРЫЕ Эбботы имеют отношение друг к другу. И
мне кажется, в этом есть свой резон.
- Что ж, послушаем как у вас это получится. Мне было бы интересно.
- Хорошо, - произнес он, все больше сердясь на самого себя. - В
идеале, секретарша у "Пфицнера" должна в точности знать все, что
происходит на производстве. С тем расчетом, чтобы четко распознавать
намерения любого из посетителей. Как вы и поступили в моем случае. Но в то
же самое время, она должна представлять собой абсолютно минимальный риск с
точки зрения безопасности. Иначе ей нельзя достаточно доверять, чтобы быть
такой секретаршей. Лучший путь для верного соблюдения безопасности -
нанять какого-нибудь родственника одного из членов проекта. В сумме - это
уже ДВОЕ его членов, которые весьма осторожны. Насколько я припоминаю, это
классическая советская форма шантажа. Но это все - теория. Теперь перейдем
и фактам. Я со всей определенностью могу заявить, что сегодня вы
рассказали мне о проекте "Пфицнера", основываясь на столь значительной
базе знаний, которой никто не мог бы ожидать от обычной секретарши. Кроме
того, вы рисковали при этом, что в состоянии сделать только настоящий
сотрудник кампании. Из чего я заключаю, что вы - не ТОЛЬКО секретарша.
Ваша фамилия Эббот. И... ну и еще, как мне кажется, вы понимаете.
- И еще - так вы считаете? - резко встав, воскликнула в ярости
девушка. - Не совсем! Да - я не очень-то привлекательна, а секретарша в
фирме, такой как "Пфицнер", должна быть довольно красива. Достаточно
красива, чтобы воспротивиться выспрашиванию со стороны первого же мужчины,
который по крайней мере, хотя бы обратит на нее внимание. Продолжайте,
завершайте свои перечень! Скажите всю правду!
- Как я могу? - спросил Пейдж, также вставая и смотря прямо ей в
глаза. Его пальцы медленно сжимались в кулаки. - Если бы я честно сказал,
что думаю о том, как вы выглядите, вы бы еще сильнее меня возненавидели.
Но клянусь Богом - я это сделаю. Я думаю, что самая красивейшая женщина в
мире должна ежедневно купаться в кипящей азотной кислоте, только лишь для
того, чтобы скопировать вашу улыбку. А теперь скажите мне всю правду. Вы
ДЕЙСТВИТЕЛЬНО родственница доктора Эббота?
- Отчасти, - ответила девушка. Каждое слово ее касалось высеченным из
дымящегося сухого льда. - Доктор Эббот - мой отец. А теперь я настаиваю на
том, чтобы мне позволили сейчас же уйти домой, полковник Рассел. И не
через десять секунд, а НЕМЕДЛЕННО.
4. ЮПИТЕР-5
Одного лишь твердого намерения недостаточно для
проведения эксперимента. По-прежнему существуют опасные
гипотезы. Первые и самые важные из них те, что являются
подсознательными. И так как мы производим их на свет сами
того не подозревая, мы бессильны избежать их.
Анри Пуанкаре
Мост исчез сразу же, как прервалось соединение. Постоянные ультронные
импульсы со спутников на сельсины и механизмы Моста конечно же, никогда не
прекращались. И Мост непрестанно по тем же субэфирным каналам передавал
информацию для постоянно бодрствующих глаз, машин и рук своих строителей
на Юпитере-5. Но данный момент, главный ум, управлявший огромной
конструкцией - прораб Моста - отключился. Гельмут аккуратно положил
тяжелый шлем в нишу и потер виски, чувствуя, как кровь пульсирует под его
пальцами. Затем он повернулся.
На него смотрел Диллон.
- Ну что, - спросил инженер. - В чем дело, Боб? Неужели так плохо?..
Какое-то мгновение Гельмут молчал. Неожиданный переход от сотрясаемой
штормом поверхности Моста в спокойную, умиротворенную атмосферу рабочей
"лачуги" на пятой луне Юпитера всегда оказывался шоком. Он так и не смог к
нему привыкнуть, не говоря уже о том, чтобы это ему нравилось. И с каждым
разом чувствовал себя хуже, а не лучше.
Он отключил разъемы пульта управления прораба и позволил им упорхнуть
назад в пульт со своими, будто живыми, эластичными кабелями. Затем он
поднялся из корзиноподобного кресла, осторожно передвигаясь на дрожащих
ногах. Почему-то он чувствовал скрытые в собственном теле огромные тяжести
и давления, которые только что покинул его управляющий разум. То, что
здесь, на этаже руководителей, существовало тяготение такое же слабое, как
и на большинстве обитаемых астероидов, лишь усиливало контраст, и
соответственно, необходимость в осторожности при ходьбе.
Он подошел к большому иллюминатору и посмотрел наружу. Ничем не
потревоженная, монотонная, без каких либо признаков атмосферы, поверхность
Юпитера-5, выглядела по домашнему уютной после постоянно бушующей планеты.
Но и здесь присутствовало сильное напоминание сей бесконечной борьбы.
Через толстый кварц иллюминатора на Гельмута, с расстояния всего лишь в
112600 миль смотрел лик гигантской планеты; расстояние до которой вдвое
меньше, чем от Земли до Луны. Его сфера занимала почти все "небо", за
исключением линии у самого горизонта, где можно было разглядеть несколько
звезд первой величины. Все остальное пространство кишело ядовитыми
красками, полосами и кляксами постоянного, холодного волнения атмосферы
Юпитера, там и тут покрытой чернеющими точками огромных - величиной с
планету - теней, отбрасываемых другими лунами Юпитера, находившимися ближе
к Солнцу, чем Юпитер-5.
Где-то там внизу, в шести тысячах миль под облаками, кипевшими на
лице Гельмута, находился Мост. Мост имел высоту в тридцать миль, в ширину
- одиннадцать и в длину - пятьдесят четыре мили. Но он был лишь иголкой,
сложным и хрупким соединением кристаллов льда под мятущимися, сумасшедшими
торнадо.
На Земле, даже на Западе, его можно было бы рассматривать как
величайшее инженерное достижение во всей истории человечества. Если Земля
только смогла бы выдержать его вес. Но на Юпитере Мост столь же ненадежен
и сиюминутен, как снежинка.
- Боб? - донесся до него голос Диллона. - В чем дело? Ты, похоже,
встревожен больше, чем обычно. Это серьезно?
Гельмут взглянул на него. Усталое, молодое лицо его руководителя, со
впалыми щеками, обрамленное шапкой черных волос, уже начавших седеть на
висках, горело любовью к Мосту и всепоглощающим пылом ответственности,
которую он нес на своих плечах. Как всегда, это трогательно воздействовало
на Гельмута и напоминало ему, что неумолимая вселенная, ко всему прочему,
имела еще и один теплый уголок, где человеческие существа могли прижаться
друг к другу.
- Достаточно серьезно, - ответил он, с трудом подыскивая слова,
превозмогая какую-то замороженность речи, вызванную в нем Юпитером. - Но
насколько я смог разглядеть - ничего фатального. На поверхности - сильные
вспышки водородного вулканизма, особенно на северо-западном конце. Похоже,
что произошел еще один сильнейший взрыв под хребтами. Я увидел что-то
похожее на последнюю из серии огнепадов.
Пока Гельмут рассказывал, слово за высекаемым словом, лицо Диллона
расслабилось. - Ага. Значит, это всего лишь летящий осколок.
- Я почти уверен, что именно так и было. Давление ветра усилилось. В
следующем месяце Пятно и ЮТТ должны пройти рядом друг с другом, не так ли?
Я еще не проверял, но, кажется, уже почувствовал перемены в штормах.
- Значит, осколок вырвало и пробросило сквозь конец Моста. И большой
кусок?
Гельмут пожал плечами. - Конец скручен влево и палуба разорвана в
клочья. Естественно, леса сорваны тоже. Довольно значительный кусок.
Ладно, Чэрити - по меньшей мере мили две в поперечнике.
Диллон вздохнул. Он тоже подошел к иллюминатору и посмотрел наружу.
Гельмуту не нужно было обладать телепатией, чтобы понять куда он смотрит.
Там, снаружи, над каменистой пустыней Юпитера-5 плюс 112600 миль
пространства, Южная Тропическая Турбулентность мчалась навстречу Красному
Пятну и вскоре должна была настичь его. Когда завихряющаяся воронка ЮТТ -
достаточно огромная, чтобы засосать три таких планеты как Земля и
превратить их в ледышки, пройдет планетарный остров изо льда с примесью
натрия, названный Красным Пятном, Пятно проследует за ней еще несколько
тысяч миль, одновременно поднимаясь ближе к краю атмосферы.
Затем Пятно снова погрузится, дрейфуя назад к невообразимой струе
сжатой жидкости, которой оно обязано своим существованием. Струе, питаемой
неизвестно какими силами разогретого, каменистого 22000-мильного ядра,
зажатого там, внизу, почти 16000 милями вечного льда. И во время этого
прохождения, штормы на Юпитере станут особенно яростными. И поэтому Мост
пришлось разместить в самом "тишайшем" месте планеты, во многом благодаря
неравномерному распределению нескольких "постоянных" тектонических плит.
Но "постоянных" ли? Кавычки, которые в мыслях Гельмут постоянно
ставил вокруг этого слова, имели на то вескую причину. Он знал, но
все-таки не мог четко припомнить ее. Это снова сказывалось проклятая
психообработка, добавлявшая еще одно из тысяч незначительных
несоответствий, способствовавших возрастанию нервного напряжения.
Гельмут наблюдал за Диллоном с определенной долей сочувствия,
смешанной с мягкой завистью. Неудачное имя, данное при рождении Чэрити
Диллону, выдавало в нем сына-наследника, единственного мальчика в семье
Правоверных, одной из тех, что существовали еще до нынешнего их
возвеличения. Он являлся одним из сотен экспертов, привлеченных
правительством к планированию Моста. Как и Гельмут, он "болел" за Мост -
но по другим причинам. Среди строителей широко распространилось мнение,
что Диллону, единственному среди них, не была проведена психообработка. Но
возможности проверить это не существовало никакой.
Гельмут подошел назад к иллюминатору, мягко опустив свою руку на
плечо Диллона. Вместе они уставились на струящиеся краски - соломенно
желтые, кирпично красные, розовые, оранжевые, коричневые, даже голубые и
зеленые, которые Юпитер отбрасывал на поверхности сглаженной поверхности
своего ближайшего спутника. На Юпитере-5 даже тени имели цвета.
Диллон не шевельнулся. Наконец он сказал:
- Ты доволен, Боб?
- Доволен? - пораженно спросил Гельмут. - Нет. Это напугало меня до
чертиков. И ты это знаешь. Я просто рад, что не разорвало весь Мост.
- Ты уверен в этом? - тихо спросил Диллон.
Гельмут убрал руку с плеча Диллона и вернулся в свое кресло у
центрального пульта. - У тебя нет никакого права тыкать меня иголкой, если
