Шахматное сверкание вопроса Фойла было непереносимо.
- Она говорит Оливия. Оливия Престейн. Оливия Престейн. Оливия Престейн. Он джантировал.
Он был в каменном капкане под собором Св. Патрика. Внезапное смятение и отчаяние подсказали ему: он мертв. Это конец Гулли Фойла. Это вечность и реальный ад. То, что он видел, - прошлое, проносящееся перед распадающимся сознанием в заключительный момент смерти. То, что он перенес, ему суждено переносить бесконечно. Он мертв. Он знал, что мертв. Он отказался подчиниться вечности.
И снова швырнул себя в неведомое.
Горящий Человек джантировал.
И оказался в искрящемся тумане... в вихре звезд снежинок... в потоке жидких бриллиантов. Тела его коснулись невесомые трепетные крылья... Язык ощутил вкус нити прохладных жемчужин... Его перемешавшиеся чувства не могли помочь ему сориентироваться, и все же он отчетливо понимал, что хочет остаться в этом Нигде навсегда.
- Здравствуй, Гулли.
- Кто это?
- Робин.
- Робин?
- Бывшая Робин Уэднесбери.
- Бывшая?..
- Ныне Робин Йовил.
- Не понимаю. Я мертв?
- Нет, Гулли.
- Где я?
- Далеко, очень далеко от Св.Патрика.
- Где?
- Мне некогда объяснять, Гулли. У тебя мало времени.
- Почему?
- Потому, что ты еще не умеешь джантировать через пространство-время. Тебе надо вернуться и научиться.
- Я умею. Должен уметь. Шеффилд сказал, что я джантировал к "Номаду"
- шестьсот тысяч миль.
- Тогда это было случайностью, Гулли. Ты снова сделаешь это... когда научишься... А пока ты не знаешь, как удержатся... как обратить любое Настоящее в реальность. Вот-вот ты опять сорвешься в собор Святого Патрика.
- Робин, я только что вспомнил. У меня для тебя плохие новости.
- Знаю, Гулли.
- Твоя мать и сестры погибли.
- Я знаю это очень давно,
- Давно?
- Тридцать лет.
- Это невозможно.
- Возможно. Ты далеко, далеко от Св. Патрика... Я хочу рассказать тебе, как спастись от огня, Гулли. Ты будешь слушать?
- Я не мертв?
- Нет.
Я буду слушать.
- Ты страдаешь синестезией. Все твои чувства перепутаны. Это скоро пройдет. Пока же придется оворить так, чтобы ты понял.
- Почему ты мне помогаешь?.. После того, что я сделал с тобой...
- Все прощено и забыто, Гулли. Слушай меня. Когда опять окажешься в соборе, повернись к самой громкой тени. Ясно?
- Да.
- Иди на шум, пока не ощутишь покалывание на коже. Остановись.
Сделай полоборота и давление и чувство падения. Иди туда. Пройдешь через столб света и приблизишься ко вкусу хинина. На самом деле это клубок проволоки. Продирайся прямо через хинин. Там увидишь что-то, стучащее словно паровой молот. Ты будешь в безопасности.
- Откуда все это тебе известно, Робин?
- Мне объяснил специалист, Гулли. - Появилось ощущение смеха.
Вот-вот ты сорвешься в прошлое... Здесь Питер и Саул. Они передают тебе привет и желают удачи. Джиз Дагенхем тоже. Счастливо, Гулли, милый...
- В прошлое?.. Это будущее?..
- Да, Гулли.
- А я там есть?.. А... Оливия?
И в этот миг он, кувыркаясь, полетел вниз, вниз, вниз, по пространственно-временным линиям вниз в кошмарную яму Настоящего.
Глава 16
Его ощущения пришли в норму в Звездном Зале дворца Престейна. Зрение вернулось к нему. Он увидел высокие зеркала и золотые стены, библиотеку с библиотекарем-андроидом на шаткой библиотечной лесенке. Он услышал стук механического пишущего устройства, за которым сидела секретарша-андроид. Он почувствовал вкус, когда пригубил коньяк, поданный ему роботом-барменом. Фойл понимал, что находится в безвыходном положении, приперт к стене. Сейчас ему предстоит принять самое важное решение в жизни. И тем не менее он пренебрег врагами и обратился к сияющей улыбке, застывшей на металлическом лице бармена, классическому ирландскому оскалу.
- Спасибо, - поблагодарил Фойл.
- Счастлив служить, - ответил робот, ожидая следующей реплики.
- Приятный день, - заметил Фойл.
- Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, - просиял робот.
- Отвратительный день, - сказал Фойл.
- Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, - отозвался робот.
- Погода, - сказал Фойл.
- Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр.
Фойл повернулся к присутствующим.
- Это я, - сказал он, указывая на робота. - Это мы все. Мы много болтаем о свободе воли, хотя не представляем из себя ничего, кроме реакции... механической реакции, однозначно заданной и определенной. И вот... вот я, здесь, готовый реагировать. Нажмите на кнопочку, я подпрыгну.
- Он передразнил холодный голос робота: - Счастлив служить, сэр. - Внезапно его тон изменился и прозвучал, как удар бича. - Что вам надо? Они беспокойно зашевелились. Фойл был обожжен, обессилен, изранен... и все же оставался хозяином положения.
- Давайте оговорим условия, - продолжал Фойл. - Меня повесят, утопят, четвертуют, если я не... Чего вы хотите?
- Хочу вернуть свою собственность, - холодно улыбаясь заметил Престейн.
- Восемнадцать с лишним фунтов ПирЕ. Так. Что вы предлагаете?
- Я не делаю никаких предложений. Я требую то, что принадлежит мне по праву.
Вслед за ним Дагенхем и Йанг-Йовил попытались вставить слово. Фойл резко оборвал их.
- Пожалуйста, давите на кнопку по одному, джентльмены. - Он повернулся к Престейну. - Жмите сильнее... кровь и деньги... или найдите другую кнопку. Кто вы такой, чтобы выставлять сейчас требования? Престейн поджал губы.
- Закон... - начал он.
- Угрозы? - Фойл рассмеялся. - Хотите меня запугать? Не валяйте дурака, Престейн. Разговаривайте со мной так, как говорили на новогоднем балу... без милосердия, снисхождения, лицемерия. Престейн склонил голову, глубоко вздохнул и прекратил улыбаться.
- Я предлагаю власть, - заявил он. - Признание вас моим наследником, равную долю в предприятиях Престейна, руководство кланом и семьей. Вместе мы сможем править миром.
- С ПирЕ?
- Да.
- Ваше предложение рассмотрено и отклонено. Предложите свою дочь.
- Оливию?! - Престейн сжал кулаки.
- Да. Оливию. Кстати, где она?
- Ты!.. - вскричал Престейн. - Подонок... мерзавец... Ты смеешь...
- Вы предложите дочь за ПирЕ?
- Да, - едва слышно произнес Престейн.
Фойл повернулся к Дагенхему.
- Ваша очередь, мертвая голова.
- Если разговор пойдет таким образом... - возмущенно начал Дагенхем.
- Именно так он и пойдет, не сомневайтесь. Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия. Что вы предлагаете?
- Славу. Мы не можем предложить денег или власти. Можем предложить честь. Гулли Фойл - человек, спасший Внутренние Планеты от уничтожения. Можем предложить безопасность. Ликвидируем ваше досье. Дадим уважаемое имя.
Прославим навеки.
- Нет, - вмешалась неожиданно Джизбелла Мак Куин. - Не соглашайся.
Если хочешь быть спасителем, уничтожь секрет. Не давай ПирЕ никому.
- Что такое ПирЕ?
- Тихо! - рявкнул Дагенхем.
- Это термоядерное взрывчатое вещество, которое воспламеняется одной лишь мыслью... психокинеэом, - пояснила Джизбелла.
- Какой мыслью?
- Просто желанием взорвать его, направленным желанием. Этого достаточно, если ПирЕ не изолирован Инертсвинцовым изомером.
- Я же велел тебе молчать, - прорычал Дагенхем. - Это больше, чем идеализм.
- Ничего нет больше идеализма.
- Секрет Фойла больше, - пробормотал Йанг-Йовил. - ПирЕ сейчас сравнительно маловажен. - Он улыбнулся Фойлу. - Секретарь Шеффилда подслушал часть вашей милой беседы в соборе. Нам известно, что вы джантировали в космосе.
Воцарилась внезапная тишина.
- Джантация в космосе! - воскликнул Дагенхем. - Невозможно! Ты знаешь, что говоришь.
- Знаю. Фойл доказал; это возможно. Он джантировал на шестьсот тысяч миль от крейсера ВС до останков "Номада". Как я сказал, это гораздо важнее, чем ПирЕ. По моему мнению, этим и следует заняться в первую очередь.
- Тут каждый говорит только о том, что он хочет, - медленно произнесла Робин Уэднесбери. - Чего хочешь ты, Гулли Фойл?
- Спасибо тебе, - промолвил Фойл. - Я жажду понести наказание.
- Что?
- Хочу очищения, - продолжил он сдавленным голосом. Позорное клеймо стало проступать на его перебинтованном лице. - Хочу искупить содеянное, свести счеты. Хочу освободиться от своего тяжкого креста... Эта боль раскалывает мне спину. Хочу вернуться в Жофре Мартель, хочу, чтобы мне сделали лоботомию, если я этого заслуживаю... И я хочу знать. Я хочу...
- Вы ищите спасения, - перебил Дагенхем. - Спасения нет.
- Я хочу освобождения!
- Исключено, - отрезал Йанг-Йовил. - Ваша голова слишком ценна, чтобы отдавать ее на лоботомию.
- Нам не до простых детских понятий - преступление... наказание... - быстро вставил Дагенхем.
- Нет, - возразила Робин. - Должен быть грех, и должно быть прощение. Мы никогда не сможем преступить их.
- Нажива и убыток, грех и прощение, идеализм и практицизм... - горько улыбнулся Фойл. - Вы все так уверены, так прямодушны... А у меня лишь одни сомнения. Посмотрим, насколько вы действительно уверены... Итак, отдадите Оливию? Мне-да, так? А закону? Она - убийца.
Престейн попытался встать, но рухнул в кресло.
- Должно быть прощение, Робин? Ты простишь Оливию Престейн? Она убила твоих родных. Робин смертельно побледнела.
- Вы, Йовил. У Внешних Спутников ПирЕ нет. Шеффилд признался в этом.
Все равно будете испытывать его на них? Чтобы мое имя вспоминали рядом с именами Линча и Бойкота?
Фойл повернулся к Джизбелле.
- Вернешься ты ради своего идеализма в Жофре Мартель отсиживать свой срок до конца? А вы, Дагенхем, откажетесь от нее? Спокойно отпустите в тюрьму?.. Жизнь так проста, - иронично продолжал он. - И это решение так просто, не правда ли? Уважить права Престейна? Благополучие планет? Идеалы Джизбеллы? Реализм Дагенхема? Совесть Робин? Нажмите на кнопку, робот дернется. Но ведь я то не робот. Я выродок вселенной, мыслящее животное... Я пытаюсь разглядеть путь через эту трясину. Возвратить ПирЕ миру. И пусть он себя губит. Обучить мир джантации в космосе. И пусть он себе величаво ступает от галактики к галактике, распространяя повсюду заразу своего уродливого образа жизни? Каков же ответ?
Робот-бармен внезапно швырнул миксер через всю комнату. В последовавшей тишине надсадно прозвучал голос Дагенхема: - Проклятье! Ваши куклы, Престейн, опять разладились от радиации.
- Ответ - "Да", - отчетливо произнес робот.
- Что? - ошарашенно спросил Фойл.
- Ответ на ваш вопрос - "Да".
- Спасибо, - сказал Фойл.
- Счастлив служить, - отозвался робот. - Человек в первую очередь - член общества, а уж потом индивидуум. И независимо от того, обречет ли себя общество на уничтожение или нет, вы должны оставаться с ним.
- Совсем спятил, - раздраженно бросил Дагенхем. - Выключите его, Престейн.
- Погодите, - остановил того Фойл, не сводя глаз с ослепительной улыбки, застывшей на металлическом лице робота. - Общество может быть таким тупым, таким бестолковым, таким запутавшимся... Ты свидетель нашего разговора.
- Верно, сэр, но вы должны учить, а не диктовать. Вы должны учить общество.
- Джантации в космосе? Зачем? Стоит ли нам рваться к звездам и галактикам? Ради чего?
- Потому что вы живы, сэр. С таким же успехом можно задаться вопросом "Ради чего жизнь?". Об этом обычно не спрашивают. Просто живут.
- Сумасшествие, - пробормотал Дагенхем.
- Но увлекательное, - заметил Йанг-Йовил.
- Жизнь должна быть больше, чем простое выживание, - сказал Фойл роботу.
- Тогда определите это "большее" для себя, сэр. Не требуйте от мира гибели, если у вас появились сомнения.
- Почему мы не можем все идти вперед?
- Потому что вы все разные. Вы не лемминги. Кому-то нужно вести и надеяться, что остальные не отстанут.
- Кому же вести?
- Тем, кто должен... одержимым...
- Выродкам.
- Все вы выродки, сэр. Вы всегда были выродками. Сама жизнь - это выродок.
- Спасибо тебе большое.
- Счастлив служить, сэр.
- Ты спас сегодняшний день. И не только сегодняшний.
- Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, - проговорил робот.
После чего он заискрился, затрещал и развалился.
Фойл повернулся к присутствующим.
- Он прав, а вы неправы. Кто мы такие, любой из нас, чтобы принимать решения за весь мир? Пускай мир сам решает. Кто мы такие, чтобы хранить секреты от мира? Пускай мир знает их и решает за себя. Идем в собор. Он джантировал. Остальные - следом за ним. Район до сих пор был оцеплен. Вокруг собралась колоссальная толпа. Столько опрометчивых и любопытствующих людей джантировало в курящиеся развалины, что полиция установила защитный индукционный экран. Но все равно озорники и зеваки пытались проникнуть на руины. Опаленные индукционным полем, они убегали с жалобным воем.
